И, действительно, на следующий день Люба просто дар речи потеряла от этой новости. Она несколько раз заставила Юльку перечитать письмо, хотя та уже выучила его наизусть. Потом Люба сама полезла на антресоли, и со словами «Вдруг еще что-нибудь найдется», достала чемодан и другую коробку. Но в чемодане оказались Юлькины первые пинетки, еще ее детское платьице и несколько бережно уложенных маминых платьев, которые Юлька никогда не видела. А в коробке под старыми квитанциями на самом дне под пакетом лежала пожелтевшая фотография. Юлька с осторожностью стала ее разглядывать, от волнения закусив губу. Люба из-за ее плеча тоже посмотрела.
– Думаю, это твой дед и бабушка, а это мамин брат, а это твоя мама. Сколько же ей здесь лет? Наверное, лет шестнадцать, не больше. Смотри! Пианино ваше! Точно оно! Где же это?
Юлька не отвечала, слезы застилали глаза. Люба, поняв ее состояние, хотела уйти, но Юлька затрясла головой, прося остаться.
– Я думаю, – после некоторого молчания тихо сказала Юлька, продолжая разглядывать фотографию, – это у них дома. Большая комната. Видишь, как свободно. А какая мама красивая, и я на нее совсем не похожа. Даже удивительно, я ни на кого из них не похожа? Да?
Любе пришлось согласиться, действительно, Юлька только в общем чем-то напоминала мать, а на остальных родственников вообще не похожа.
– Знаешь, мне кажется, они не обрадуются, если я напишу. Они же ждут письма от мамы, а ее больше нет. А я….Думаю, они не хотели меня.
– Дурочка! Возможно, и не хотели, но это было сто лет назад. А сейчас очень даже обрадуются. И потом, надо сообщить, что Майя Марковна умерла, они должны знать.
– Да, ты права. Я просто сообщу им про маму и все.
– Подожди, ты, что будешь писать от имени соседки? Вообще нехорошо. Нет уж, Юля, давай пиши, как есть, а там видно будет, захотят они тебя или нет.
Но писать сегодня было уже поздно, Юлька отложила письмо на завтра.
Весь день на работе и по дороге домой в голове у нее крутился текст письма. Она так и не решила, что напишет и в какой форме. У дома ее остановила тетя Маруся Катафалк, сказала, что она испекла вкуснющие ватрушки. Сейчас она Митьку покормит и заглянет к ним чайку попить с ватрушками. Юлька замешкалась у двери, чтобы набрать код. Но дверь подъезда неожиданно открылась, Юлька невольно отошла. Показалась физиономия сантехника, и в ту же секунду сверху что-то рухнуло. Юльку слегка задело, и она упала, а вот дядя Митя лежал неподвижно. Тетя Маруся заголосила, что есть силы
– И на кого ты меня покинул, соколик мой ясный? И почему меня господь так наказывает? Все мои мужья ушли-и-и. А с тобой даже не были мы женаты-ы-ы.
Юлька с трудом поднялась и отряхнулась. Плечо болело, а так вроде ничего. Она посмотрела наверх. Что это было? Подошли несколько соседей, стали активно обсуждать, откуда свалилась сосулька, и какие сволочи и бездельники в этих ДЭЗах сидят, не чистят вовремя крышу. Кто-то вызвал «Скорую помощь», сообщили, что человека сосулькой убило. Юлька подошла поближе к тете Марусе. Та лежала ничком на неподвижном Митьке и голосила. Вдруг он отчетливо сказал
– Марусь, ты все же не пушинка, придавила совсем.
– Ой! Ты жив? А чего ж ты лежишь, как мертвый?
– Да послушать хотел, что ты про меня говорить будешь. Хорошее или плохое?
– Митька! Вот я тебе сейчас покажу! – Она уже готова была наброситься на него с кулаками, но внезапно остановилась.
– Митя, у тебя, правда, все в порядке? А чего ж ты не встаешь?
– Да вот руку, кажется, сломал, а так ничего.
– Ой! Слава Богу! «Скорая» сейчас приедет. Вот удивятся. – И видя непонимающую Митину рожу, пояснила – Так им же сказали, что труп, а ты живо-о-ой!
Она опять заплакала и повалилась на него, а Юлька, потрогав ушибленное плечо, отошла в сторону.
– Что здесь происходит? – Люба с недоумением смотрела на лежащего поперек подъезда сантехника, плачущую над ним тетю Марусю Катафалк и галдящих соседей. Ей наперебой стали рассказывать о происшедшем, Люба вертела головой и не знала, кого слушать. Неожиданно заметила Юльку и кинулась к ней.
– А ты здесь что делаешь? Это что? На тебя тоже упало? – Она тормошила и вертела
Юльку, смотрела вверх на крышу, опять тормошила Юльку, расспрашивала очевидцев, и ничего не поняла. Откуда взялась эта огромная льдина? Ведь на прошлой неделе сбивали все сосульки, Люба очень хорошо это запомнила – во-первых, вокруг все оградили, а во-вторых, ей несколько раз крикнули с крыши, чтобы посторонилась. В это время подъехала «Скорая помощь», народ расступился, освобождая проход врачу. Он подошел в сопровождении медсестры и стал осматривать дядю Митю. Оказалось, у него сломана рука и еще болела грудь. Врач подозревал перелом ребер. Юльку тоже осмотрели, предложили поехать с больницу сделать снимок. Она стала отнекиваться, но Люба с силой запихнула ее в машину, в последний момент и сама туда залезла. У Юльки кроме сильного ушиба, ничего не обнаружили и отпустили. Люба остановила частника, и они быстро доехали до дома, но все равно было уже поздно.
– Юль, ты пока поставь чайник, а я поднимусь к тете Марусе, расскажу ей, что и как с дядей Митей, а то она волнуется.
Тетя Маруся не хотела отпускать Любу, все расспрашивала о своем Митеньке. Люба постаралась ее успокоить. Уже попрощавшись, вдруг спохватилась
– Тетя Марусь, а вы видели, как все произошло?
– Конечно. Я ж там была, мы с Галей разговаривали, и как раз Юленька подошла, я ей сказала, что зайду попозже ватрушками вас угощу. Она набрала код, только за ручку взялась, а оттуда как раз Митя выходил. Юля посторонилась, вот тут все и произошло. Прямо, как нарочно – только дверь открылась, и сразу сверху упала эта льдина.
– Странно, вроде недавно чистили
– Так Митька сам чистил вместе с дворником. Откуда она взялась-то? Завтра пойду в нашу контору выяснять.
– Да, вы уж все выясните, пожалуйста.
– Люб, возьми ватрушек-то, сейчас уж поздно, хоть завтра поедите.
Юлька еле сдерживала зевоту, Люба оставила ватрушки, и ни о чем больше не спрашивая, быстро ушла к себе. Там она нашла телефон Юры. Рассказав ему о случившемся, добавила
– Конечно, возможно, это все случайность, но я все-таки решила позвонить тебе.
– Ты абсолютно все правильно сделала, тут все непросто. Я, пожалуй, попрошу за ней присмотреть. Как нарочно пришлось уехать, не знаю, когда вырвусь. Люба, если что покажется подозрительное, сразу звони. Спасибо тебе.
– Подожди, Юлька нашла письмо от своего дяди из Израиля. Он писал в прошлом году ее матери.
– Вот это новость! А ты не могла бы узнать его адрес?
– Я посмотрю на конверте и позвоню.
Люба отключилась, на душе было тревожно. Что-то странное происходит вокруг Юльки, и как хорошо, что нашлись родственники. Надо ей быстрее написать в Израиль. А вдруг она уедет туда? Люба загрустила. За эти годы она так привязалась к Юльке. Без нее будет очень одиноко. Да нет, никуда она не уедет, здесь же Юра. Хоть бы у них все сложилось. Вспомнив его просьбу, Люба на следующий день, зайдя к Юльке, потихоньку переписала адрес с конверта и позвонила Юре. А завтра надо будет съездить с Юлькой в клуб, куда их приглашали….
* * *
Нет, это ни в какие ворота не лезет! Конечно, я очень люблю мамулю и уважаю чужую старость, но всему есть предел. Я согласилась отвезти тетю Соню на кладбище и даже не возражала, когда ко мне обращались, как к прислуге…..Но, черт возьми, я не давала согласия на присутствие тети Сони в моем доме! А оно несколько затянулось. Мамуля просто сообщила, что тетю в таком состоянии нельзя оставлять одну, надо бы ей подыскать компаньонку или сиделку. Она вплотную займется этим вопросом, а тетя пока поживет у меня. Я вспомнила, как ловко она не дала мне опомниться, чмокнула в щеку и, подхватив Илью Алексеевича, упорхнула.
– Ничего, mon chere, все наладится, – успокаивала меня бабушка, похлопывая по руке. – Действительно эту даму нельзя оставлять одну. Несколько дней поживет у нас, а потом Аллочка кого-нибудь подыщет.
В общем, в тете Соне меня раздражало только то, что она не хотела меня узнавать и с упорством считала прислугой. Потом она вдруг вспомнила, что когда-то хорошо пела, а у нас прекрасная акустика, особенно в бассейне. Каждый день, перед завтраком она плавала, потом у нее была распевка. В первый раз, когда мы услышали эти звуки, Валентина Петровна от неожиданности уронила чашку, а я бросилась вниз, подумав, что это вопль о помощи. Но, увидев безмятежную тетю Соню, которая разгуливала по тренажерному залу, периодически закрывала себе пальцем ноздрю и издавала эти странные звуки, я успокоилась. Пусть развлекается. Правда, когда, находясь в гостиной, она начинала брать «до» третьей октавы, утверждая, что у нее колоратурное сопрано, у нас по коже мурашки бегали и, отнюдь, не от восторга. Еще она очень любила смотреть телевизор, причем обязательно в гостиной, хотя в ее комнате тоже был телевизор. А вчера с утра в новостях сказали, что пенсионерам прибавят пенсию на двести рублей. Все, тетю Соню в этот день невозможно было оторвать от телевизора. Как только начинались новости, она придвигала стул вплотную к телевизору и делала громче звук. Услышав в очередной раз о прибавке к пенсии, она ликовала
