Ознакомительная версия.
– Почему взлетел? – уточнила Нина, которая была взволнована не меньше Шушаны.
– Это значит, он с ума сошел, – объяснила Ирма.
– А он? – Шушана чуть кофе не пролила от волнения.
– Мужчина… что с него взять? Сделал вид, что оглох и меня не слышит. – Манана принялась обмахиваться веером.
– Почему ты его в покое не оставишь? – ласково спросила Жужуна.
– Он мой единственный сын! Как я могу его в покое оставить? – удивилась Манана. – Вот если бы у меня было два сына, тогда пожалуйста!
Жужуна покачала головой и улыбнулась.
– Нина, пойдем домой. – Манана наконец обратилась к ней. – Тебе сложно, что ли? Пожалей меня. Ты не представляешь, как я сюда ехала за тобой! Меня пять раз машина должна была сбить. Нет, шесть раз. Последний раз, когда я сюда дорогу переходила. Нино, ты мне сейчас очень нужна. Там Римма ругается, говорит, что я у нее свет ворую! Как ты уехала, она сразу начала мне претензии говорить. И забыла, что я ее белье стираю. Ты умеешь с ней разговаривать, она тебя любит, прошу, Нина, поговори с Риммой. Скажи, что я не ворую, а случайно у меня получилось.
– Манана Александровна, я вас очень уважаю, но я не могу так жить, – сказала Нина. – Если хотите, я поговорю с Риммой, но к вам я не вернусь.
– Ты плохо жила? Я к тебе плохо относилась? Ты плохо кушала? Или спала не на мягком? Разве Мераби не уступил тебе свою спальню? – ахнула Манана, но лицо продолжала держать. Нина с нескрываемым восторгом смотрела на свою свекровь. – Скажи, что ты хочешь? Я все сделаю! Хочешь ремонт? Сделаем! Хочешь готовить? Я буду есть твою еду! Что тебе еще не нравится? Я знаю – ты хочешь убрать зеркало в ванной! Я согласна! Прямо сегодня уберем!
– Дело же не в этом, неужели вы не понимаете? – подала голос Ирма, прервав речь Мананы, которую та наверняка репетировала. Манана не ожидала, что ее могут столь бесцеремонно перебить, поэтому вздрогнула и посмотрела на Ирму так, будто впервые ее увидела. Изобразила свою фирменную улыбку и снова повернулась к Нине.
– Что обо мне люди подумают? Что тебя из дома выгнала? Римма уже так подумала и всем рассказала. Поэтому и за свет мне скандал устроила. А что про моего Мераби сейчас думают? Зачем мне такой позор? Нина, пойдем, обещаю, я больше слова не скажу. Вот прямо сейчас замолчу!
– Да как вы не понимаете, Манана Александровна! – завелась Шушана, – она непроизвольно начала кричать, размахивать руками и зачем-то опять полезла вытаскивать несчастного Зэника из-под плиты. – Нина – молодая, ей мужчина нужен, а что ваш драгоценный Мераби? Он ее даже увлекать не начал! Как можно жить, когда мужчина рядом на тебя не смотрит? Я бы так и дня не прожила! Мой Ика на меня столько смотрит, мне и то – мало. А ваш Мераби? Нина что – стол для него? Или шкаф какой-нибудь? Она живет, бедная девочка, как птичка. Прав у нее никаких нет. Не замужем, убирает, готовит, все делает, и что? Вы ее в любой момент можете из дома прогнать! Конечно, она ушла! И я бы ушла! Нет, я бы не пришла! Мы же так старались, спальню Нине собрали, думали, что она любовь в вашем доме встретит. А Мераби где свои чувства показывает? Он другим их показывает или совсем не может показать!
– Не махай на меня, – попросила Манана, приклеив фирменную улыбку, – зачем ты так много размахиваешь руками? Когда ты вот так махаешь, я не понимаю, что ты говоришь. Я не могу слушать и следить за тем, чтобы ты не разбила вазу. Очень красивая ваза.
– Правда? А мне не нравится. Это золовка мне подарила. – Шушана с интересом посмотрела на вазу.
– У тебя собака? У нее есть глисты? – поинтересовалась Манана, увидев Зэника, которого Шушана чудом вытащила из-под плиты за задние лапы.
– Что? Нет, глистов у него нет. У него есть инфаркт, нервный тик и несчастная судьба!
– А врачам ты его показывала?
– Конечно, показывала! Я его так показывала, как Тенгизика не показывала! Только они не могут диагноз поставить. Бедная собака совсем голодная ходит, ничего не ест. Я Ику так не кормила, как Зэника кормлю!
– Как твои дети? Как Ика? – вежливо поинтересовалась Манана.
– Очень хорошо. Тенгиз на гитаре учится. К Русико ходит, – с воодушевлением начала рассказывать Шушана.
– Русико? Она еще мучает детей? У нее нет артрита? Странно. – Манана поджала губы.
– Манана, перестань, ты Русико еще с музыкальной школы не любишь. Я тоже тебя не люблю со школы – и что делать? Приходится любить!
– Да, ты права, Жужуна, – кивнула Манана. – Я Нину тоже не люблю, но люблю! Скажи ей, пусть идет домой. Мне одной страшно возвращаться – Римма меня уже во дворе караулит. И ведь не стыдно – как на моей машинке стирать, так пожалуйста, а как свет на два лари, так ей жалко. Да я порошка на нее истратила больше! И вот, я опять потратила деньги у турок – купила тарелку для фруктов. Зачем мне? Когда Нина была рядом, я себя лучше в руках держала. Мне нужно платье новое, а я тарелку купила. Очень красивая тарелка. Нино, дочка, пойдем домой, я тебе тарелку покажу, и ты мне скажешь – она тебе нравится или нет.
– Что ты сделала со светом, я не поняла? – спросила Жужуна.
Странно, что Римма так долго молчала. Наверняка дожидалась своего звездного часа. Манана ничего не могла с собой поделать, когда видела какую-нибудь блестящую вещицу. Особенную страсть она испытывала к кухонной утвари – полотенцам, подставкам, салфеткам, корзиночкам. Спустить деньги на пятнадцатую тарелку для фруктов, имея при этом в шкафу антикварное блюдо, от которого у Нины на глаза наворачивались слезы, это было в стиле Мананы. Свекрови нравились современные предметы интерьера – яркие, чересчур белые, с цветами и птичками, от которых на километр веяло праздничной пошлостью. Нине оставалось только удивляться тому, что Манана настолько равнодушна к настоящим произведениям искусства, которые громоздились у нее на полках. Так вот при этом Манана была достаточно прижимиста, если не сказать жадна, в том, что касалось бытообеспечения. Война с Риммой за лампочку в коридоре длилась годами. Манана, заходя в подъезд, включала лампочку соседей и часто забывала ее выключить. Свою лампочку она экономила. Встречаясь с Риммой, она делала вид, что так ей и надо – соседка хамоватая, некультурная, а про мужа ее вообще лучше не говорить. И вообще, что им, света жалко? Свое маленькое воровство Манана считала безобидной шалостью и даже – законным правом. У Риммы хоть муж есть, а ее Каха давно лежит в могиле. Она вдова, и ее надо пожалеть. Как уже знала Нина, Манана с Риммой иногда неделями не разговаривали, но это ничего не значило. Римма могла молча зайти, молча же поставить таз с бельем для стирки и уйти. И Манана точно так же, молча, возвращала ей таз с чистым бельем.
«Ее муж возит тачки. Она стрижет в парикмахерской. Плохо стрижет. Но она мне в лицо тычет, что они честно живут, честно зарабатывают, своим трудом, а я вроде как нет, – объясняла Манана Нине. – У ее мужа дед был князем, а он тачки возит. Я лучше голодать буду, чем так унижаться. Надо всегда помнить, откуда твои корни. Муж Риммы с моим Кахой дружил, лучшим другом был, а сейчас Каха хоть в Пантеоне, хорошо лежит, а Риммин муж стал дикой деревней». «Почему вы так говорите? Если он работает грузчиком, это не значит, что он опозорил фамилию», – вступилась за соседа Нина. Она прекрасно знала, что Манана никогда не была в настоящей «дикой деревне», из города никуда не выезжала и предпочитала вообще дальше центра не выбираться. Так что в ее представлении в деревнях все мужчины возили тачки. Прямо их хлебом не корми, дай тачку повозить. «Я знаю, что нехорошо так думать, но ничего не могу с собой сделать. Как начинаю думать, так обязательно очень гордой становлюсь», – говорила Манана.
– Когда это ты, Манана, успела так испугаться, что Римму боишься? – ухмыльнулась Жужуна. – Я же помню, как ты зонтиком ту – как ее звали? – избила и все испугались, кроме тебя!
– Что ты такое говоришь? Опять сплетничаешь? – воскликнула Манана, но было видно, что ей приятно.
– А Каха тогда как испугался? Так испугался, что даже ростом уменьшился! – продолжала Жужуна, почувствовав, что Манана готова поддержать эту тему и даже будет рада, если Нина посмотрит на нее другими глазами.
– Нино, это такая история была! – воодушевленно начала рассказывать сваха. – Весь город только о нашей Манане и говорил. Да несколько лет только об этом и сплетничали И когда она в своей роскошной чалме где появлялась, все женщины по углам прятались, такими ничтожными себе чувствовали!
– Не надо так говорить, Жужуна, ничего такого не было, – скромно сказала Манана, но даже отложила сумку и взяла в руки чашку кофе. Подруги смотрели на нее во все глаза, и Манане нравилось такое внимание. Жужуна же, как опытный психолог и знаток человеческих душ, заливалась соловьем.
– Как звали эту кекелку? – обращалась она будто к Манане, но «играла на публику».
«Кекелка» – нелестное прозвище для молодых девушек, которые не знали меры в нарядах и украшениях, молодящихся женщин и прочих дамочек дешевого, но яркого свойства, – звали Ликой. Она с гордостью носила жемчужное ожерелье, подаренное Кахой, что явно указывало на их связь. Но этого ей было мало. Она появлялась в ожерелье там, куда Каха приходил с Мананой. Лика дефилировала мимо, трогая ожерелье, сверкая стразами и глазами.
Ознакомительная версия.
