* * *
Я вышел из подъезда и ко мне сразу же подлетел незнакомец, укутанный с головы до ног.
– Короче, десятку за машину. Это меньше половины, расклад нормальный. – полушепотом протараторил он.
– Подавитесь ей.
– Чего?
– Я говорю, подавитесь ей.
Повисла пауза.
– Да ты че, мужик! Тебе че, машина не нужна?
– Нет, у меня подруга, шестнадцать лет. В психушке лежит. Чуть не сбросилась с крыши. Хотела, чтобы хоронили в закрытом гробу. Вторую неделю пью. Зачем мне машина?
– Ну, ты это. Как хочешь.
Бандит уходит прочь.
Я направился к остановке, отмечая, какая замечательная выдалась погода. Вокруг было тепло и солнечно, а опавшие листья, подгоняемые ветром, создавали ощущение классической осени. Всюду зиждилась романтика и умиротворение.
Достаточно подстегнутый погодой и алкоголем, я весело зашагал к остановке, забыв про все невзгоды, посыпавшиеся мне на голову. Я так устал думать о плохом, что хотелось на время забыться и ни о чем не думать.
Еще не решив, куда ехать, но уже сев в первую попавшуюся маршрутку, я обратил внимание на интереснейшего персонажа, из тех, что встречал в жизни. Напротив меня сидела бабушка. Сухонькая, в диковинных потертых сапожках и ветхой одежде. На голове у нее были массивные очки с большими линзами и толстый пуховый платок. Она виделась мне весьма милой, от нее исходили тепло и доброта. Еще она выглядела… забавно, и, глядя на нее, я даже заулыбался – та постоянно вертелась из стороны в сторону, смотрела то в одно окно, то в другое, как делают маленькие дети и непременно что-то рассказывала рядом сидящей лицемерной тетке, которой только и приходилось кивать да улыбаться.
Бабушка употребляла речевые обороты, которых я раньше ни от кого не слышал. Я их даже в книжках не читал! А еще, из ее слов я узнал, что ей… девяносто лет!
Де-вя-нос-тый левел!
Как в девяносто лет сохранить столько энергии в теле и радости в глазах! Я видел, что она счастлива по-настоящему. Честное же слово! От этой милой старушки исходило только положительное, я даже не мог подумать, что в ней когда-то могло сидеть зло. Настолько она была прекрасна.
Мне захотелось как-то ей помочь. Может быть, дать денег? Может ей домой что-нибудь из мебели требуется? Такой прекрасный человек не может ходить в такой нищенской одежде. Она этого не заслуживает. Мне безмерно захотелось помочь прекрасной старушке, поэтому я вышел на той же остановке, что и она.
Выйдя из маршрутки, она осталась ждать другую. Я подошел к ней, совсем близко, но заробел, не зная, что сказать.
Как предложить помощь, как заговорить? Вдруг она меня испугается, умрет от сердечного приступа, и я до конца дней буду винить себя в ее смерти? А может примет за бандита, или кого они там себе представляют?
Я стоял рядом, глядел ей в спину и не знал что делать. Перспектива заговорить выглядела все глупее. В конце концов, она замахала рукой и с помощью пассажиров, залезла в свою маршрутку. И я даже подняться не помог. Все стоял и смотрел, пока не закрылась дверь, и машина не отправилась в район с частными домами.
Проходя по тротуару, мое внимание привлек огромный билборд. На нем молодая семья улыбалась во все уши в салоне шикарного внедорожника, двигаясь по идеально ровной дороге на фоне восхитительного пейзажа. Я завидовал им, пусть и понимал, что это нанятые актеры, а в жизни у них может быть все далеко не так гладко, как на билборде.
Как надо жить? Я отвечу: как в рекламе. Нет, не в той рекламе, которая убеждает жрать майонез, роллтон и колбасу в прикуску с орбитом для свежего дыхания. Я говорю про настоящую рекламу, которая трогает, которая побуждает. К хорошему. В ней персонажи представлены порядочными, опрятными, здоровыми физически и духовно, выспавшимися (черт возьми!) людьми с убранной квартирой. Они жизнерадостны, не ссорятся по глупостям, умны, привлекательны. Имеют красивые дома и машины, которые заработаны не воровством, а своим профессионализмом, креативностью и победоносной войной с ленью и нытьем. У них прекрасные семьи, в которых примерные дети и верные жены. Детей воспитывают (!) по-настоящему и со всей ответственностью, а все супружеские проблемы решаются и стремятся, чтобы те не возникали впредь.
Показывают не телефон, не ноутбук, не машину, не зубную пасту, а персонажа. Только дурак воспринимает рекламу так, будто бы ему вторят, что покупая телевизор или футболку, он автоматически делается счастливым. Нет, не делается. «Автомобиль для успешных и уверенных в себе людей». Если ты неуспешен, автомобиль тебя успешным не сделает. Извольте сам поработать. Сказать вообще можно что угодно, но каждый воспримет по-своему.
Жаль, что у меня не получается жить как в рекламе. Может у других получится…
Осмотревшись по сторонам, я заметил, что находился недалеко от того самого парка, в котором был вчера, и решил направиться туда.
По дороге я думал, что возможно все еще образуется, что это действительно какая-то черная полоса, и она пройдет. Только как быть с любовью? Величайшее умение человека – убивать в себе любовь. Как жаль, что я этому не научился. И еще это слово – «свобода». Напрашивается вывод, что у человека только одна свобода – выбор между тем, чтобы жить или умереть.
* * *
Я уже подходил к своему подъезду, как вдруг меня кто-то окликал.
– Эй! Извините, а где дом номер 42? – незнакомый мужчина в кепке протянул руку, показывая куда-то в сторону.
– По этой улице такого дома нет, вы вероятно ошиблись.
– А вы в этом живете? – он показывает на мой подъезд.
– А что? – я уже было подумал, что кто-то из читателей пропалил адрес.
– Вот я тебя сука и нашел!
– Простите, я не понимаю….
– Ты, сука, помнишь, че в своем жж про нашу организацию писал? Ты же больше всех там вонял. Теперь отвечай за свои слова, казел. – его лицо скривилось, и только сейчас я начал вспоминать про терки в жж с разными отморозками.
– Какая еще организация?
– Че, законил, да? Уже не помнишь, сука? Ты в интернете такой умный, а здесь два слова промычать не можешь! Че, заканил, казел?
– Вы меня с кем-то спутали. Мне надо идти.
Я развернулся и быстро направился к двери, доставая ключи от дома.
– Люби Россию!
Громкий хлопок. Он отозвался ужасной болью в спине и вспышкой в глазах. Я сразу же упал, где-то вдалеке послышался звук бряцающих ключей.
Лежать на грязном асфальте… чувствовать привкус соли во рту… слышать, как сзади убегают… Сознание стало работать иначе, я начал по-другому мыслить, ощущать себя. Во мне что-то изменилось. Захотелось чего-то хорошего, чего-то теплого. Я так устал от зла и холода. Мне захотелось хотя бы верить во что-то хорошее, что-то светлое, что-то, что непременно случится. Нужно только подождать… чуть-чуть… скоро все будет по-другому.
Я погрузил правую руку во внутренний карман и нащупал телефон. Вынув его, я увидел, что рука и телефон в темно-красной жидкости. «Я снова начинаю мечтать» – отправляю я ей смс. Потом откладываю телефон в сторону, он больше не нужен.
Хочется спать. Я чувствую, вернулся сон. Мысленно прошу у него прощения и обещаю больше так себя не вести. Я закрываю глаза и ложусь щекой на асфальт.
Передо мной плывут отрывки детства. Те светлые моменты жизни, когда она только начиналась. Когда были ожидания чего-то нового и доброго. Когда я мечтал.
Nothirdpart
Я бесконечно, неотвратимо падал в бесцветную пустоту, потеряв чувство страха и скорости; словно растворился в бесцветии, не видел расстояний, не ощущал времени.
Потом ноги почувствовали твердь, в теле появилась тяжесть и падение прекратилось.
Я стоял посреди вагона, толи идущего с немыслимой скоростью, толи застывшего вовсе. Тишина закладывала уши. Через просторные незастекленные окна, я наблюдал за ними. Яркие немые светлячки, превращавшиеся вблизи в световые полосы. Они завлекали.
В вагоне были скамейки и для других пассажиров, но кроме меня, здесь никого никогда не было. Я это знал. Как и знал, что кроме меня, сюда больше никто не попадет.
Рядом с дверью находилась красная табличка, которая жирным шрифтом говорила: «EXIT».
На мне был распахнутый белый халат, покрывавший голубую рубашку и галстук, который я незамедлительно поправил.
Внезапно белая слепящая простыня врезалась в пространство, скроенная сплошь из яркого света; будто на другом конце кто-то сумел отпереть дверь в неведомую, потайную комнату.
Он стремительно вышел из простыни света, и я посмотрел в его глаза.
Хотя на них читалась вековая усталость, зеленые радужки живо святились, играли глубиной, отражая бесчисленное количество миров.
Я всматривался в них, в хорошо знакомые, даже родные, глаза, и вдруг осознал, что не могу говорить.
Заговорил он, своими короткими, уставшими фразами.
– Вот и пришло то время. Я долго искал тебя.
Он поправил галстук и тяжело вздохнул.
– Настало время ставить все на места. Ты и сам это понимаешь. Нужно возвращаться.
