– Возможно и с неба. Может, вы мне его подарите, Ольга? Зачем вам нужен одинокий белый сандаль?
– А вам он к чему? Или по нему вы надеетесь разыскать Золушку?
– Вы угадали, черт побери? – Я схватил ее за руку и театрально пожал. – Уголовная практика вам пошла на пользу.
– Не трудитесь, Фил. Я отлично знаю, чей этот сандаль, – и она мне его протянула. – Берите на память. Только я не могу понять зачем вам, по натуре бродяге, нужна точно такая же девчонка? Бестолковая и нищая, как и вы.
– Это любовь, Ольга! Но вам это не понять.
Она неопределенно пожала плечами.
– Это глупости, а не любовь. Вы могли бы подыскать себе более достойную партию. Сейчас столько одиноких женщин, с собственным домом, с собственным…
Но я тут же невежливо ее перебил.
– Спасибо за совет, Ольга. Но в себе я как-нибудь разберусь без вашей благородной помощи.
– Ну и разбирайтесь на здоровье. Ваш друг уже разобрался. И ему это стоило собственной головы, – И Ольга, не дожидаясь ответа, встала и, не попрощавшись, направилась к выходу.
А мне чертовски захотелось выпить. Я вдруг после ее ухода ясно осознал, что раз и навсегда теряю друга, с которым мы, может, и были очень разными, но которого я все-таки очень любил. И от этих мрачных мыслей я, чтобы не искушать себя на выпивку, так как помнил о встрече с Мышкой, решил встать и уйти. Но мое решение прервала широко открывшаяся дверь бара и на пороге появился Ричард. Да. Даже я, успевший за короткое время привыкнуть ко многому, такого не ожидал.
Ричард был как никогда галантен. Я бы даже посмел заметить – красив. На нем был тот же костюм в ярко-оранжевую полоску, но на мой взгляд, более отутюженный. А к петлице пиджака была приколота ярко-красная роза. Но вовсе не это меня поразило. Под руку с ним, вернее под крыло, шла неотразимая женщина. Я сразу ее окрестил не иначе как дамой пик.
Она словно вышла из колоды карт. Длинноногая, на две головы выше Ричарда. Густые черные волосы были перевязаны атласной красной лентой. Густые черные брови, огромные глаза, алые губы, зеленый веер в руке и такое же изумрудное бархатное платье, и огромный яркий платок, небрежно наброшенный на голые плечи.
Да уж. Ричард оказался далеко не дураком. Они медленно прошлись по забегаловке, и Ричард всем видом показывал, как крупно ему повезло, не то что нам, пьяницам и придуркам.
Пиковая дама томно оглядела присутствующих и сразу же указала длиннющим накрашенным ногтем на мой столик. И я уже никуда не захотел уходить. Я покорно уселся на место и принялся ждать. Черт побори! Мне уже нравился этот сумасшедший дом.
– Привет, Фил – прогнусавил Ричард и подал свою когтистую лапу. Я ее вяло пожал.
А Пиковая дама протянула мне свои тоненькие пальчики и улыбнулась:
– Я много о вас слышала, Фил.
Я уже с охотой поцеловал ее накрашенные ноготки. И мне опять чертовски захотелось выпить.
– Выпьем, Ричард? – пригласил я его, указывая на место рядом.
Он уселся на стул и усадил свою спутницу, но отрицательно покачал головой.
– Я завязал, Фил. С сегодняшнего дня – не пью. Скоро вступлю в общество трезвенников, – с нескрываемой тоской протянул Ричард.
– Неужели? – округлил я свои глаза.
– Увы! – развел лапами Ричард. – Женись, мой славный, неугомонный друг. Не одному же мне пропадать.
Пиковая дама провела кончиком пальца по моей небритой щеке и улыбнулась.
– Вы мне нравитесь, Фил. Я хочу, чтобы все друзья моего жениха были похожи на вас.
– А я хочу, чтобы все женщины мира – на вас, – и я ей галантно поклонился.
Она лукаво подмигнула в ответ.
– Я никому не гадаю. Но вы – исключение. Хотите?
– Моя жизнь – всего лишь моя. И что в ней случится – решать мне.
– Как знать, – неопределино протянула она певучим голосом в взяла мою руку. И легонько пожала. И тепло пробежало по моему телу.
– Хорошо, – согласился я, – Моя судьба – в ваших руках.
Она долго изучала своими огненными глазами мою шершавую ладонь.
– Все так просто, Фил, – наконец сказала она своим низким певучим голосом. – В вашей жизни будет все, что вы пожелаете, и ничего не останется, что вы пожелаете.
– Хорошее будущее меня ждет, – расхохотался я во весь голос. – Вы прекрасная гадалка!
– Придешь на нашу свадьбу, Фил? – перебил нас Ричард, – Это будет самая шикарная свадьба, которую знал мир.
И о которой никогда не узнает мир.
Я развел руками.
– Мне ничего не остается как принять ваше приглашение, к тому же мне очень нравится твоя невеста, Ричард, – и я поднялся с места, собираясь уйти.
– Фил, – Ричард схватил меня за руку, – ты хороший парень. Я это знаю, но не делай глупости.
– Ты о чем, Ричард? – не понял я.
Он кивнул на белый сандаль, торчащий из моего кармана.
– Думаешь, я ни о чем не догадался?
– Ну, это твое право – догадываться.
– Фил, последуй моему совету. И держись от этой девчонки подальше.
– Неужели она такая опасная? – я скорчил страшную гримасу.
– Скорее, ты для нее опасен, Фил, Поверь мне. Я сегодня добрый. Я, наконец, нашел свею любимую и вот уже два часа не пью. Так что послушай меня. Не трогай ее. Мне ее жаль.
– Я вам желаю огромного счастья, – не ответил я на его просьбу, – и непременно буду на вашей свадьбе. – Я широким шагом направился к выходу, не удержавшись и подмигнув лукаво на прощанье Глебушке и его однорукой пискливой подружке.
На улице, под обжигающими лучами, я вдруг к своему стыду понял, что вот уже несколько дней ничем не занимался. Пытаясь найти истину, ведущую к освобождению Грига, я тем самым оправдывал свое безделье. И в итоге ни к чему не пришел. Кроме пустых разговоров, пустых бутылок. И я бережно взял в руки свой фотоаппарат, болтающийся у меня за спиной. Неужели в эти дни он так мало для меня значил? И мне вновь и вновь захотелось фотографировать этот солнечный мир, мой солнечный город, эти лица людей в солнечном свете, которые любили меня и не любили. И я не судил их за это.
Домой я прокрался незаметно, хотя в этом пока не было необходимости. Манифестация была назначена на вечер. До вечера сета. вилось еще уйма времени. И я принялся за работу, мечтая о скорой встрече с рыжеволосой девушкой.
Я бросал готовые снимки в ванночку. Мне они нравились. И вдруг среди знакомых кадров мелькнул один, который я никак не ожидал увидеть. Это была фотография Мышки, которую я снимал через прозрачные занавески, прячась на ее балконе. Это фото так отличалось от других и я завороженно разглядывал его. Этот снимок словно вобрал в себя вей мою жизнь и всю жизнь любимой женщины. Несмотря на то, что я фотографировал в самых неудобных условиях, при плохом освещении и не самым лучшим фотоаппаратом, снимок получился первоклассным. Я увидел Мышку такой, какой любил. Она смотрела прямо на меня, ослепительно улыбаясь белозуб бой улыбкой, в ореоле почему-то ярких солнечных лучей. И в ее зеленых глазах прыгали веселые чертики. Черт побери! Я от себя такого не ожидал. На что все-таки способна эта плутовка – любовь! От которой я бежал долгие годы. И которая все-таки умудрилась меня настигнуть своими огненными стрелами.
– Ну, Мышка, берегись! Я тебе покажу такое, отчего ты сойдешь с ума, если ты не сумасшедшая, чтобы влюбиться в такого бродягу, как я, – выдохнул я, с любовью разглядывая на свету фотографию.
А потом я побежал на главную площадь города и повесил в центре фотоклуба, в котором меня не очень жаловали, фотографию. Я наблюдал за восторженными взглядами прохожих, рассматривающих рыжеволосую девушку в лучах солнечного света. И уже понимал, что где-то свою жизнь прожил не зря.
Солнце уже заходило. И я понял, что теперь самое время встречаться с Мышкой. Я быстрым шагом направился в гостиницу.
Там меня встретила моя давняя подруга – люстра. Бриллиантовое кольцо висело по моему совету у нее в носу. Она с гордостью встряхнула головой.
– О, это вы, Фил! Я вам так рада!
И я ей ответил той же выдуманной обаятельной улыбкой:
– Кольцо в носу вам очень идет!
Она безоговорочно поверила и, уже не тратя времени на пустую болтовню, промурлыкала.
– А вы все-таки идиот, Фил.
– Неужели, милая?
– На вашем месте я бы снесла горы!
– Я на своем месте, милая. А горы пусть сносят другие. А я приберегу силы для других подвигов.
Она непонимающе пожала плечами и захрустела своими любимыми леденцами. И, глядя куда-то мимо меня, выдавила:
– А вашему другу – крышка.
– К чему вы клоните, милая? – мои губы дрогнули.
Она лениво вытащила из-под стола газету и протянула мне.
– Что ж вы не интересуетесь вечерними новостями, милый. Я вырвал из ее руки газету и со всех ног бросился в свой номер. И только там, переведя дух, я решился взглянуть на газету. Хотя отлично понимал, что вечерние новости ничего хорошего не сулят. И я оказался прав. На всю первую полосу было помещено фото Грига. По фотографии, несмотря на поганое качество, я мор сразу определить, как много мой друг пережил. И все-таки, несмотря на потрепанный вид, на глубокие черные круги под глазами, небритый подбородок и кучу морщин на лице, в его глазах я мог прочитать какое-то торжество. Он словно пришел к какому-то важному выводу, словно поверил во что-то и что-то понял для себя. И я вдруг подумал, что Григ наконец-то нашел силы понять себя. И это, несмотря на скорую смерть, делало его счастливым.
