– Но, может быть… Может быть, попытаться еще что-нибудь сделать? – И в ее голосе вновь промелькнула неподдельная жалость.
Я махнул рукой.
– Оставьте, Ольга. Удивительный вы человек! Вы так желали моей гибели. И теперь, когда она налицо, вы вдруг отступаете. Впрочем… Впрочем, это так свойственно женщинам.
– Может быть, Григ. Но мне жаль… Я оказалась плохим адвокатом.
– Вы им и не были. Я же все понимаю. А теперь, когда вы вдруг захотели им стать, я уже этого не желаю. Я действительно уже не нуждаюсь в адвокатах. Я не заслуживаю защиты. И отказываюсь от нее.
– Григ, но все-таки, Григ… – и она не выдержала и обняла меня за шею в порыве жалости.
– Не надо меня жалеть, Ольга. Когда-то я так хотел уткнуться в ваши колени и расплакаться. Теперь мне это не надо. Я уже ничего не боюсь. И не нуждаюсь в жалости. Я расплачусь за все. Когда-то меня всегда подгонял страх. Страх чего-то не успеть, страх быть хуже других, страх ничего не добиться. И этот страх не давал мне жить. И разрушил мою жизнь. А зачем было успевать, спешить, добиваться? Ведь жизнь так прекрасна! У меня в ней было все. И я сам от всего отказался. Но сегодня я избавился от этого страха. Я понял, что не боюсь смерти. И я понял, что это равнодушие к смерти дает огромные силы и огромную мудрость. Вы поверите, но я стал гораздо мудрей за дни, проведенные здесь. И я даже благодарен вам…
Ольга резко повернулась, отошла к окну. Но я чувствовал, что она плачет. И не хочет, чтобы я видел ее слезы.
– Вот вы, сильная женщина, и плачете. Зачем?
Посмотрите, какое солнце! Вы его будете видеть каждый день. Жаль, что мне этого уже не дано. Впрочем, это правильно. Я не знаю, как бы посмел посмотреть в лицо солнцу. Передайте ему привет, Ольга…
– Хорошо, Григ, – сквозь слезы выдавила она. – Оно вас обязательно простит…
– И еще одна просьба. Принесите мне старые вещи. Они где-то пылятся в моем доме. Я устал от этого костюма. И не желаю в нем принять смерть. А теперь… Идите… Мне нужно отдохнуть перед признанием. Идите, Ольга.
Она не выдержала и вновь меня крепко обняла.
– И вы меня простите, Григ. И вы тоже…
Она ушла, так и не обернувшись, оставив меня одного.
И я уже радовался своему одиночеству. И мне было горько, что Мышка меня запомнила другим. Что она так никогда и не узнает, что я смело иду на расплату за свое предательство. За свою проданную мною же жизнь…
Я облегченно вдохнул воздух, столкнувшись лицом к лицу с солнцем, и подумал, что Мышка наверняка знается с ним или, по крайней мере, знает его тайну. Я чувствовал себя бесконечно счастливым. И мне было стыдно перед Григом за свое счастье. Но я не мог не радоваться жизни. И почти на крыльях полетел искать эту загадочную птицу Ольгу.
Она вышла из ворот городской тюрьмы под руку с Дьером. Мне показалось, что она заметила меня, но не подала виду. Я тоже не бросился к ней. Мне не хотелось сталкиваться со следователем. И я пошел за ними следом, практически не скрываясь.
Они расстались возле пивной Глебушки. И Ольга, словно дразня меня, зашла туда. Я покорно последовал за ней, смутно предчувствуя, что навлеку на себя беду со стороны Глебушки и его однорукой подружки.
Широко распахнув дверь, я сразу же заметил огромную блестящую люстру, низко свисающую в центре забегаловки. Я не выдержал и сплюнул. Нет, Глебушку только могла исправит.
Пивная была набита бродягами, грузчиками, сомнительными интеллигентами. Они дружно чокались кружками и на меня не обращали никакого внимания.
Им я был абсолютно неинтересен. И сокровенных желаний они не имели. Им достаточно было сидеть здесь, за грязными столами, ругаться, спорить и отхлебывать из мутных стаканов светлое дешевое пиво.
Я юркнул за столик в самом углу, где сидела Ольга.
– Чтобы такая красавица – и в такой дыре! – сказал я вместо приветствия.
– Вы тоже недурны, Фил, но все время здесь околачиваетесь.
– И в ее темных, как ночь, глазах я прочитал дружелюбие и даже симпатию.
– Ольга, поверьте, из всей вашей шайки, только к вам я питаю искренние чувства. Но вы… Извините, как адвокат палец об палец не ударили, чтобы помочь выкрутиться моему другу.
– А что бы вы сделали на моем месте, когда улики все на лицо? Вы наивны, как мальчишка, Фил. Следствие имеет право опираться исключительно на факты. И только вы, художники, можете руководствоваться интуицией. Я приложила все усилия, но…
– Ольга, а если предположить, что девушка вовсе и не убита? – ляпнул наугад я.
Ольгина рука с сигаретой заметно дрогнула.
– Фил, что за чушь вы несете?
– Вдруг эта девушка имитировала смерть, а? Ловко сыграла, чтобы, наконец-то, отомстить Григу. Поверьте, Ольга, я отлично знаю женщин. Каждая из них мстит по-своему, но каждая из них обязательно мстит!
– Вы, я вижу, не питаете особой симпатии к несчастной убитой?
Я замахал руками.
– Оставьте, Ольга! Я ее не знал и не имею права судить, но я хорошо знаю Грига и поэтому имею право предполагать.
– Ну, это всего лишь ваше право, – она пожала плечами, – и не более. Но Фил, все факты, увы, не подтверждают вашу версию. На фотографии отчетливо видна тень Грига. Неужели вы думаете, он тоже играл в эту игру, чтобы потом с радостью усесться на электрический стул. К тому же найдено тело убитой. Все, что вы говорите – это чистейший абсурд!
– Абсурд, – печально вздохнул я, – и я в отчаянии от собственного бессилия, что ничего не могу сделать для друга.
– Единственное, что вы можете – это найти его старые вещи. Ведь вы лучше всех знаете его дом.
Я вопросительно поднял брови.
– Это его просьба, Фил. Григ, по-моему, многое понял.
И сегодня вечером в газете читайте его признание.
– О, Боже! – Я даже подскочил на месте, чем привлек внимание. Но тут же опомнился, что мне светиться здесь не следует. Я пододвинулся к Ольге и тихо сказал:
– Ольга, это не может быть. Я не верю!
Но мой крик все-таки услышал Глебушка. И, наконец, ему посчастливилось заметить меня. И он мигом очутился возле нашего столика и со злостью зашипел:
– Фил, думаешь я идиот?! Думаешь, не догадался, что это твоих рук дело?
Я принял непонимающий вид.
– Ты о чем, Глебушка?
– Это ты, Фил, сделал эту старую дуру миллионершей! А этого мерзкого толстяка главным прокурором. Ты! А я… – Глебушка не выдержал и всхлипнул. – А я, который каждое утро подносит тебе пиво… А мне… Мне ты не желаешь ничего доброго…
– Глебушка, – я потянул его за рукав барменского халата, – милый славный Глебушка, посмотри в мои честные глаза, ну же! Посмотри!
Глебушка посмотрел и безнадежно махнул рукой.
– У тебя? Честные глаза? Да ты всю жизнь только и делаешь, что врешь!
– Ну, Глебушка, ты же так умен! Подумай, если бы я умел исполнять желания, разве сейчас бы сидел в твоей грязной пивной, небритый, помятый? Я бы давно купался в Атлантическом океане рядом с прекрасной рыжеволосой девушкой!
Но Глебушку не так уж трудно было привести. Он вновь насупился и прохрипел.
– Ты всегда был чудаком, Фил. И всегда – бродягой. Тебе вовсе не нужен Атлантический океан. Тебе и так хорошо.
– Я рад, что ты так проницателен. Но, клянусь всеми Богами…
– Плевал я на твоих Богов! Тем более, что ни в одного из них ты не веришь. Но, Фил, берегись! Сегодня возле твоего дома состоится манифестация вод лозунгом:
Свободу счастью!
– Счастье не нуждается в свободе, Глебушка. Оно и так свободно, если оно – счастье, – изрек я на всякий случай для истории.
– Не умничай, Фил. Тебе там непременно свернут шею.
Придешь?
– Обязательно! Непременно! Мечта моей жизни – свернуть себе шею!
– Твоя мечта сбудется, – захихикала неожиданно появившаяся однорукая подружка Глебушки. – Идем, Глебушка, – и она, вновь обернувшись ко мне, зашептала:
– Я буду первой нести этот лозунг. Понял? А за мной – старичок-профессор как воплощение интеллигентности нашего города, которая тоже нуждается в счастье. Но я все-таки первой дам тебе с удовольствием по голове!
– О'кей, – согласился я. – Я оставляю за тобой это право.
Кстати, что-то давно у вас люстра не падала. Это довольно странно.
Они испуганно зашипели на меня. И раскрасневшийся Глебушка прошептал:
– Ладно, Фил, тебе подать пиво?
Я отрицательно покачал головой.
– Сегодня я не пью пиво. Сегодня я буду целоваться!
Когда Глебушка с подружкой скрылись за стойкой бара, я повернулся к Ольге. Она что-то искала в своем портфеле и я от любопытства туда заглянув, заметил беленький сандаль Мышки, который она уронила ночью и не могла найти утром.
– Ольга, а я и не подозревал, что вы носите белые сандалии. Вы – совсем другая.
Она вздрогнула от неожиданности. А потом рассмеялась и вытащила белый сандаль.
– А я и не подозревала, что вы обожаете совать нос в чужие портфели. Этот сандаль я нашла утром. Как вы думаете, он что, с неба свалился?
– Возможно и с неба. Может, вы мне его подарите, Ольга? Зачем вам нужен одинокий белый сандаль?
