Его друг так и не появился. Эту ночь Крузенштерн разрешил поспать у него, по старой дружбе. До позднего вечера мы разговаривали, а на следующий день после нескольких чашек крепкого кофе я ушел. Не хотелось злоупотреблять гостеприимством. Поэт только улыбнулся и пожелал всего хорошего. Пытаться найти старых приятелей-поэтов – не лучший выход. Так я решил. Поэтому отправился в другое место.
Чтобы попасть в квартиру, нужно нажать определенную комбинацию цифр, иначе лифт не поедет. Второй и, возможно, последний пункт моего назначения – старый дом. Община, в которой я был так счастлив с моей ненаглядной Кирой.
Сейчас, когда она мертва, я чувствую раскаяние. Все те дни, что я был заключен в тюрьме, обернулись пыткой, однообразным течением дней с периодическими вспышками ярости. Однако это было не самое страшное. Часто, когда все те, чья совесть крепко дремала, уже спали, в это самое время из нескольких камер раздавались крики. Мучились, в основном, преступники, которым даже спустя годы не давали покоя их жертвы. Вполне заслуженно я попал в число преследуемых призраками убийц, и потому довольно часто метался во сне и подолгу не мог заснуть. Она приходила и каждый раз, будто живая, проводила со мной чудесные ночи, в конце которых превращалась то в тигрицу, то в огромного клыкастого зверя. И тогда я видел собственную смерть.
Лифт несет меня на последний этаж. С замиранием сердца представляю, как все изменилось. Возможно, той общины уже нет, и сейчас там абсолютно нормальная квартира с приличной чопорной семьей, но, когда двери открываются, я вижу разрисованные стены. Центральная картина другая, теперь вместо дерева там изображена огромная голова девушки, из которой произрастают ветви. На них плоды человеческих желаний, на описании которых останавливаться совсем не хочется. Сейчас мне не до этого. Мерзость к тому же… Главное, найти Роя.
Дверь все так же не заперта. Вхожу внутрь, отодвигаю ногами кеды и пробираюсь в сердце квартиры. Меня встречает миловидная девушка с восхитительной улыбкой и короткими ногами.
– Вам кого?
– Ника? – спрашиваю я. – Это ты?
Она непонимающе смотрит. Темные волосы спускаются до самых ягодиц, тело чуть полновато, лицо не сказать, что красивое, но юность скрашивает большинство недостатков. Это та самая девчушка, которая забегала к нам с Кирой в комнату и мешала предаваться любви. От этих воспоминаний у меня кружится голова и опять портится настроение.
– Да, меня зовут Ника, – произносит она. – Но кто вы?
– Женя. Помнишь, когда ты была совсем малышкой, я снимал комнату на втором этаже со своей девушкой Кирой?
На ее лице проступает понимание. Она разворачивается и уходит вглубь квартиры.
– Эй, – говорю я, – постой! Ты узнала меня?
Она передвигается довольно быстро, так быстро, что я еле поспеваю идти за ней. Удивительно, как она вспомнила. Ведь прошло столько времени! Почему Ника убегает? Вот чего я совсем не понимаю.
В гостиной я ловлю ее за руку и прошу остановиться. Девушка лукаво смотрит на меня, будто скрывает что-то.
– Что такое?
– Я знаю, зачем ты здесь.
– Ну и зачем?
Честно говоря, я и сам не особо знаю.
– Я видела, как ты изменял свое тело, и тебе нужен ответ. Ты пришел за Роем, чтобы он помог тебе. Так как, возможно, за то время, что тебя не было, – она делает многозначительную паузу, – он, возможно, узнал много важного. Тебе нужен ответ, так?
– Все верно.
Ответ мне и правда не помешал бы. Хотя я уже привык к метаморфозам с телом. За последние двенадцать лет мой возраст менялся не так сильно, чтобы сокамерники обратили на это внимание. Будто болезнь начала отступать.
– Сейчас принесу тебе адрес Роя, за ним я и шла.
– А где он? – кричу я, но она уже скрылась в одной из комнат.
– Не здесь, – слышится голос сверху. Поднимаю глаза к потолку. Из той комнаты, где я жил, высовывается рука. Она бросает мне листок, бумажка вертится в воздухе и падает вниз. Я ловлю ее, но она выскальзывает из рук и все же падает на пол. Поднимаю и читаю адрес.
– Так где это?
– В Индии, – произносят ее губы, и окно захлопывается.
Ника спускается вниз и провожает меня до двери.
– Больше тебе здесь ловить нечего, – говорит она с явным смущением. Девушка видит, с какой жадностью я смотрю на ее тело. У меня не было женщины уже очень давно, и любая юбка – объект моего пристального внимания.
– Ты уверена, что мне пора? – настойчиво спрашиваю я.
– Абсолютно, – отвечает она, но в голосе юной нимфы слышатся нотки нерешительности.
Я смотрю на нее с такой нескрываемой похотью, что щеки девушки покрываются густым румянцем.
Воспоминание о следующем часе моей жизни я оставлю при себе. Оно настолько интимно, что ни одной живой душе не стоит знать об этом. Упомяну разве, что уходил я довольный и совершенно счастливый, а она стыдливо провожала мою фигуру взглядом, отчего я чувствовал себя еще лучше.
Пара уроков по борьбе мне не помешает. Выбор: самбо. Меня учат захватам и разным приемам, объясняют, как вес противника можно направить против него же. В тюрьме мы частенько дрались, поэтому учусь с легкостью. На первом занятии выворачиваю запястье.
– Это совсем не страшно, скоро пройдет, – говорит тренер. – Но если хотите прийти в четверг, лучше купите эластичный бинт.
После тренировки захожу в свой временный дом. Не несколько дней меня приютила моя жадная до денег тетка. Может, из жалости, но скорее из-за той суммы, что я ей пообещал. Деньги совсем небольшие, но для нее не лишние.
– Ты надолго? – спросила она меня, когда я ступил на порог ее дома.
– Не особо. Неделя, не больше, – заверяю ее я, и на этом вопросы почти заканчиваются.
Скорее всего, она не хочет держать у себя в квартире бывшего преступника. У ее соседок наверняка болтливые языки, а проблемы моей тетке совсем не нужны.
Всего я взял шесть уроков по самбо. Этого мне показалось достаточно. Утром прощаюсь с теткой и говорю ей за все «спасибо». Денег не даю больше, чем должен. Она и так неплохо с меня поимела, да и радушной хозяйкой эту пожилую женщину назвать нельзя: очень уж сварлива.
Через какое-то время направляюсь к старому знакомому. Он открывает сразу, даже не спрашивая. Привычка с детства. Не понимаю, как он до сих пор жив. Один на один он справится с любым вором, но если идти компанией, то навряд ли.
Сейчас мой возраст – примерно сорок пять лет. Физическая форма довольно неплохая, за последнее время я отъелся и даже набрал недостающий вес. После скудной пищи в тюрьме не хотелось себе ни в чем отказывать.
Мой палец упирается в замок. Он даже не спрашивает, кто это, и просто открывает дверь. На нем домашний халат. Кожа красная. Похоже, он только что вышел из душа. Значит, расслаблен. Это мне только на руку.
Макс видит меня и тут же захлопывает дверь. Но я подготовился: вовремя ее хватаю и наступаю на старого друга. На Киру злиться незачем. Ее мне только жаль. Человек, которого я по-настоящему ненавижу, – именно Макс. Подонок, лишивший ее жизни, а меня – счастливой реальности.
Иду к этой свинячьей туше. С годами он потолстел и сделался на вид еще более отвратительным.
– Дружище… – тянет он, когда понимает, что бесполезно пытаться что-то придумать. – А ты разве не в тюрьме?
Не отвечаю. Только подхожу ближе. Он больше не нервничает. Неожиданный визит выбил у него почву из-под ног, но он вновь ее нащупал. Расправленные плечи, решимость в глазах.
– Что тебе нужно, Женя? Мало того, что ее убил? – зло цедит жирный боров.
Сейчас я сильнее его, тем более тюремные поединки, которые мы проводили шутя и на ставки, порядком закалили мое тело.
– Паскуда, – говорю я и хватаю его руками за шею, резко поворачиваю, и Макс падает. Эта техника не смертельна, но вырубает надолго. Теперь он либо выкарабкается, либо откинет коньки. Я решил предоставить ему шанс выжить. Есть лишь несколько часов, чтобы спасти его. Посмотрим, смотрит ли на нас сверху Бог.
– Милый, ты чего там шумишь? – доносится из спальни.
Этого я никак не ожидал. Свидетели мне не нужны. Слышу, как кто-то мягко спрыгивает с кровати и спрашивает: «Кто пришел?». По коридору слышатся шаги, они приближаются. Хорошо, что коридор довольно длинный.
Оцепенение… я застыл не от женского голоса, а от маленьких зеленых глаз, смотрящих на меня в упор. Они глядят из комнаты, которая находится прямо напротив входной двери.
– Что с папой? – спрашивает зеленоглазое существо. В голосе нет отчаяния. Девчушка совсем маленькая и, кажется, еще не знает, что такое смерть.
– Дядя, что вы сделали с моим папой?
Я бегу, бегу очень быстро по лестнице. Прочь, прочь отсюда! Где-то уже на нижних этажах слышу женский крик. От него становится не по себе. Нужно что-то сделать. Вернуться? Помочь? Или… Нет, нет! Убежать! Отправиться туда, где можно спрятаться. Быстрее из парадной на волю!
