Ознакомительная версия.
Несмотря на отсутствие поломок и других мелких неприятностей, папина переписка с Эммой не прекращалась – они обсуждали книги (оба оказались поклонниками мемуаров английских политических деятелей), кино и погоду.
Под нашей крышей ласточки свили гнездо, из которого выглядывали желтые голодные галдящие рты. Папа чуть не плакал от умиления и готов был усыновить всех птенцов. Ящерицу, которая приползала к нам по вечерам под фонарь на веранде, папа назвал Инной. И встречал как родную, заранее включая свет, чтобы для Инны был готов свежий ужин. Соль, Перец и Уксус тоже жили на нашей веранде – мама расстелила им старый плед, на котором они спали. Уксус родила троих котят, и Сима была счастлива – ведь у нас теперь было целых шесть кошек. Мама кормила всю эту странную кошачью семью, в которой воспитанием котят занималась не Уксус, а Соль. Соль оказалась доброй и терпеливой нянькой, хотя, возможно, она приходилась котятам теткой.
– Нам пора, – сказала мама однажды, когда нам казалось, что мы будем жить на этом острове всегда.
– Что пора? – уточнил папа, который в этот момент стоял с моим сачком, на котором сидел богомол и смотрел ему прямо в глаза. Да, папа вдруг полюбил богомолов – за инопланетный взгляд, за буддистское спокойствие.
– Пора уезжать, – сказала мама.
Накануне отъезда мы пришли в таверну к Василию и Антонио. Ресторан пришлось закрыть, поскольку владельцы и их родственники устроили пир в нашу честь. Эмма пришла попрощаться и подарила каждому по книге из личной библиотеки. Для папы она подобрала книгу об Уинстоне Черчилле, для мамы – пьесы Оскара Уайльда, Симе достался сборник английских сказок, мне – истории об Исааке Ньютоне, тете Наташе – книга про принцессу Диану. Коллекция дяди Бори пополнилась свежими сборниками по бриджу.
Финита ничего нам не подарила. Зато мама подарила ей календарь, в котором обвела фломастером дату нашего отъезда. Финита, к удивлению мамы, расплакалась и кинулась обнимать нас и целовать. Особенно крепко она обнимала маму.
Эросу мы оставили весь Симин ящик с игрушками. Соль, Перец и Уксус получили новую миску и кошачий домик с когтедеркой. Теодоре тетя Наташа подарила свой павловопосадский платок, а рыбаку дядя Боря вручил свой перочинный нож с надписью «Одесса». Надо ли говорить, что в аэропорт мы ехали не на машине, а на рейсовом автобусе – Спиро поклялся, что домчит нас быстрее всех. И не обманул.
В день отъезда в деревне отключили свет. Мама хохотала. Соль подошла к маме и позволила взять себя на руки. Сима в этот момент расцеловывала котят.
В аэропорту, где работал двоюродный брат водителя Спиро, нас зарегистрировали без очереди, правда, в последний момент выяснилось, что на другой рейс – в Минск. И чтобы снять наши чемоданы, тот рейс задержали. Последним приветом были коробки с настоящей итальянской пиццей от Антонио, которые передал нам Спиро. И нас пропустили с этими коробками в самолет – ведь ни Антонио, ни Спиро, ни его двоюродный брат не могли допустить, чтобы мы питались не пойми чем.
Мы вернулись. С тетей Наташей и дядей Борей мы распрощались в аэропорту – они ехали в другой город к очередным родственникам. Тетя Наташа стискивала нас в объятиях и рыдала, как будто кто-то умер. Маме она подарила икону святого Спиридона, которую купила для себя. Оторвала от сердца (что было чистой правдой, поскольку иконку тетя Наташа, как и крестик, носила в лифчике, привязав к лямке). Так что мы все видели, как рыдающая тетя Наташа пытается разорвать на себе кофту, чтобы добраться до лифчика.
– Я вас люблю, – сказала ей мама, – спасибо.
Сима кинулась к тете Наташе, поняв, что та уезжает, и стиснула ее коленки в своих ручонках. Тетя Наташа сказала, что она никуда не поедет и останется с нами. Того же мнения придерживался и дядя Боря, которого Сима поцеловала в щеку.
– Давай больше не будем никуда ездить, – сказал дядя Боря тете Наташе, и это было самое длинное его заявление за последнее десятилетие. – Будем жить вдвоем. Вместе. Будем по парку гулять. Накатались уже.
Мне показалось, что тетя Наташа затопит аэропорт слезами и раздавит дядю Борю в объятиях – я слышал, как трещит его грудная клетка. Так что нам пришлось сдавать билеты тети Наташи и дяди Бори и возвращаться домой всем вместе.
И, знаете, мы были даже рады. Нет, мы были счастливы, как может быть счастлива семья. Пусть и такая странная и немножко сумасшедшая, как наша. Ведь все семьи счастливы одинаково, когда у них все дома.
– Даже не представляю, что делать, просто не представляю. – Лена сидела на кухне и смотрела, как ест муж. – У меня иммунитет упал, я на нее очень рассчитывала. А сейчас? Кого искать? Ты спросишь у знакомых?
– Угу, – ответил муж, глядя в ноутбук.
– Ты можешь поговорить со мной и просто спокойно поесть? – рассердилась Лена.
– Я ем и слушаю тебя. – Муж щелкнул по клавиатуре.
– Ладно, я сама разберусь. – Лена всхлипнула.
– Ну ничего страшного ведь не случилось. – Муж все-таки оторвался от монитора. – Разные обстоятельства бывают, не конец света.
– Да, не конец. Просто… Просто я не понимаю, как она могла нас бросить. Еще Анька звонила. Она тоже в шоке – нужно срочно искать сиделку для мамы.
Речь шла о Вале, которая много лет – Лена подсчитала, что было бы ровно десять в этом году, – работала, так сказать, домашней медсестрой. Конечно, со стороны могло показаться, что домашняя медсестра – блажь. Но Валя не была просто медсестрой. Она умела все – ставить капельницы, колоть, ухаживать, выхаживать, делать массаж, кормить с ложечки, перестилать, перепеленывать, успокаивать.
Десять лет. Целых десять лет.
Появилась она, можно сказать, из ниоткуда – точнее, из агентства, которого давно не существовало. Лена искала медсестру, которая помогла бы ей со Степкой. Мальчик родился недоношенным, таким крохотным, что становилось страшно. Сначала была больница – полтора месяца его выхаживали врачи, потом Лена забрала сына домой. И боялась взять его на руки.
Да, ей запрещали рожать – старая травма позвоночника, результат автомобильной аварии, в которую она попала еще в детстве. И да, она все знала – про риски, про то, что ее саму может парализовать. Так в общем-то и случилось. Лена толком не могла ходить – ног не чувствовала – еще неизвестно, кому нужна была медсестра и сиделка.
Агентство по подбору сиделок, поваров и гувернанток даже выбирать не пришлось. Рекламный листок затесался среди жилищно-коммунальных счетов. И Лена позвонила. На следующий день появилась Валя, оглядела квартиру и сказала: «Детскую я убирать не буду».
– Не надо, – тут же согласилась Лена, хотя не отказалась бы от такой помощи.
Валя тогда приходила дважды в неделю – делала массаж сначала Степке, потом Лене. Гимнастику со Степкой, следом с Леной. Кормила обоих, перестилала кровати, давала таблетки и уходила. Лена не хотела ее отпускать. Сказать, что ей Валя сразу понравилась, – так ведь нет. Но спасатель или спаситель и не должен нравиться. Ему нужно доверять. И Лена доверяла, хотя даже не знала Валиной фамилии. Знала только, что она жила в деревне Валентиновка. Смешно, как в сериале – Валя из Валентиновки.
Лена не боялась отдать Степку в руки Вали, которая так и не принесла ксерокс паспорта. И не боялась отдать себя человеку, о котором она не знала ровным счетом ничего. Не знала даже, где находится Валентиновка, – таких деревень по стране раскидано множество – Катериновка, Екатериновка, Володино, Анискино, Андреевка, Андрияновка, Машково, Марфино…
За год Валя поставила на ноги и Степку, и Лену, причем в буквальном смысле слова. Степка начал сначала прытко передвигаться при помощи табуретки, а Лена начала ходить, двигая перед собой стул со спинкой, за которую держалась. Она считала, что Валя сотворила чудо.
Тогда, первое, самое тяжелое время, Лена просила, буквально умоляла Валю приходить каждый день. Готова была платить любые деньги. Просила со слезами – с Валей было спокойно. Но медсестра держала раз и навсегда утвержденный самой для себя график: один день – один пациент. Даже когда Анька, лучшая Ленина подруга, искала сиделку для мамы и Лена передала ей координаты Вали, медсестра отказалась. Согласилась приходить раз в неделю. Делать то, что нужно, и даже больше. Но не на постоянной основе.
Из скупых разговоров Лена узнала, что Валя по понедельникам ездит к пяти утра к какому-то чиновнику – ставит ему капельницу с витаминами, выводя из запоя, возвращая божеский вид. По вторникам она навещала бодренькую старушку, которой делала массаж лица. У старушки были богатые дети, но ей не с кем было поговорить. И массаж лица – только предлог. Хоть раз в неделю хотелось человеческого общения, заботы и внимания. По средам Валя приходила к Лене, по четвергам – к Аньке. По пятницам она выхаживала ребенка с ДЦП – делала гимнастику и массаж. Бесплатно. Потому что считала, что брать деньги за это – нельзя, неправильно. Что делала Валя в выходные, Лена не знала. Не спрашивала.
Ознакомительная версия.
