Пришла в школу, нашла Веру и передала ей письмо для разлучницы. На следующий день она сказала:-“Ответа не будет".
Так, казалось, закончилась моя первая большая любовь.
Глава 3.
Девятый класс пролетел быстро в трудах и заботах. Я снова оказалась на «ответственном» посту теперь комсорга школы. Вечные собрания, городские и областные конференции, отчеты, дебаты, ко всему прочему нужно было оправдывать звание первой ученицы и не забывать свой любимый драмкружок. А тут еще меня пригласили участвовать в вокальном кружке нашего Дворца пионеров, о чем я втайне давно мечтала. Всегда объявляла их в концертах и слушала с замиранием сердца, голоса у всех солистов были ангельские.
Проходила олимпиада по немецкому языку, где я выступала от своей школы и пела песенку про сурка. В комиссии оказалась руководитель вокального кружка, которая конечно меня отлично знала, но никогда не слышала, как я пою. Она подошла к Юдифь Лянне и сказала:
-Чего это Оля до сих пор свой голос скрывала? Пусть приходит ко мне.
Так я запела. Вначале пела эстрадные лирические песни: Рула-тэ-рула, Нежность, Я ищу человека, а потом и более серьезные произведения – Что так жадно глядишь на дорогу, Темно-вишневая шаль и другие.
Десятый класс заставил все взоры обратить на учебу и получить золотую медаль, на которую я, так же как и учителя во главе с директором школы, рассчитывала. Однако это не стало поводом забросить свой Дворец пионеров, хотя возраст был далеко не пионерский. Все также пела-распевала теперь уже и вместе с курсантами танкового училища. У них готовился смотр художественной самодеятельности и они ходили к нам на репетиции. Соответственно девушки украшали их мужское «собрание» нежными голосами и стройными фигурками.
Однажды на сцене ко мне подошел курсант, которого я раньше не замечала. Их так много, все одинаковые. Общалась же в основном с солистами. Слово за слово:
-Куда собираешься поступать?– Спросил он.
-Не знаю.
-Пора знать, осталось всего несколько месяцев до выпускного, – напористо говорил он.
– У меня столько дорог и как правильно выбрать, не знаю. Руководитель драмкружка уверяет, что я должна непременно стать актрисой и ехать в Москву поступать в ГИТИС, руководитель вокального настаивает на консерватории, математик предлагает мехмат, а учительница немецкого только ин-яз. Вот и думай. А главное, отец, он предлагает политехнический институт.
– А я ушел со второго курса в это училище. Раньше учился на ИФФ, инженерно-физическом факультете. Может тебе стоит именно туда пойти учиться? За этим будущее.
-Ну, я не знаю, физику особо не люблю.
-Да, кстати, давай познакомимся. Я – Слава Белозеров, учусь на четвертом курсе, родом из Подмосковья. Тебя, конечно, знаю, да тебя и каждый курсант у нас знает по стихам и песням,– улыбнулся он, и на щеках заиграли ямочки.
Я смутилась. Парень был среднего роста, крепок в плечах, брюнет с черными нахальными глазами. Я таких побаивалась. Потом он оказался в провожатых, а в выходной день вдруг постучал в дверь и позвал погулять. Так начиналась эта странная дружба.
При очередных проводах Слава вдруг прижал меня к стене в подъезде и впился губами. Я ничего не понимала. Он открывал мне рот, толкал туда свой язык и зачем-то крутил им. Было не очень приятно, слюняво и странно. Потом он ушел, назначив очередное свидание.
На следующий день в школе я делилась своими ощущениями со своей подругой, которая тоже еще ни с кем не целовалась. Это что ли настоящий поцелуй? Удивлялись мы. Не очень-то и приятно.
Потом наступили зимние курсантские каникулы и он уехал к родителям.
Вечером раздался телефонный звонок. Звонила Нина из драмкружка, кстати, Генкина одноклассница и просила зайти к ней завтра к пяти часам по срочному делу. Какому делу, не сказала. Странно, мы никогда тесно не общались с ней, только на репетициях и спектаклях.
Ничего не подозревая, ровно в назначенное время, я звонила в ее дверь. Открыли дверь двое– Нина и улыбающийся Генка. Вот тебе на.
-Здравствуй, Оля, очень хотел тебя увидеть, боялся, что не придешь, поэтому попросил Нину посодействовать.
Мы прошли в квартиру, сели за стол чаевничать. Мое сердце вздрогнуло при встрече, но не горячей волной, а сжалось, помня прошлый удар. Я знала, что он недавно женился на той своей однокласснице, ну и живите себе. Я теперь при чем? У меня есть друг, который, надеюсь, не отречется от меня, как это сделал ты.
Разговор не клеился, я сожалела о встрече.
– Скажи мне честно, ты счастлив? – не удержалась я от банального вопроса.
– Не знаю, – после паузы ответил он и, замявшись добавил,– Валентина все время болеет.
Так тебе и надо, -позлорадствовала я в душе.
– Ты меня извини, но я давал читать твои письма другу в училище. Он сказал, что я полный дурак, если не вижу, как сильно ты любишь меня. И он очень хотел познакомиться с тобой, – признался Геннадий.
-Зачем? Не вижу смысла.
Было грустно и обидно.
-Я хочу, чтобы мы остались друзьями,– сказал он на прощанье.
Эту фразу ты должен был сказать два года тому назад, а теперь она ни к чему,– подумала я.
Кончились каникулы, вернулся Слава и встречи продолжались. Но дружба действительно была странной. Мы никуда не ходили, ни в кино, ни на танцы. Он всегда был занят на тренировках и соревнованиях, прибегал в самоволку в трико, благо я жила близко от училища. Мы целовались до беспамятства, и мне это нравилось теперь. Но каждый раз он жалобно глядя мне в глаза говорил:
-Олюня, я хочу…
– Чего ты хочешь? Есть? Давай я покормлю.
-Нет.
-А что? Пить?
-Нет.
-А что?
Он молчал. Я вся терялась в догадках, бестолковая девица семнадцати лет. И только когда он сказал открытым текстом «Хочу тебя», я страшно удивилась.
-Слава, но я не хочу замуж, я хочу учиться.
-Можно и без замужа,– засмеялся он.
-Нет, это не про меня, – твердо отмела я эту крамольную мысль.
Воспитана была правильно, романов начиталась тоже достаточно, так что прятаться по углам с семнадцати лет не собиралась.
После откровенного признания встречи стали реже, он иногда писал, что не может прийти, может придет через неделю. Мне особенно тоже было некогда, конец десятого класса, экзамены на носу, все силы на поступление.
Теперь я должна была сделать главный выбор в своей жизни, определиться с учебным заведением. Я очень хотела петь, но совершенно не верила в себя.
-Я думаю, что ты должна поступать в консерваторию на факультет оперетты,– советовала мне руководитель Антонина Альбиновна. Женщина, которую я всем своим сердцем любила и уважала.
Но почему оперетта? – думалось мне, ведь я пою серьезные вещи, почему не опера? Значит я не способна на серьезную работу? Если бы она разъяснила мне тогда, что мой тембр голоса, моя способность танцевать являются главным залогом успеха в оперетте, я бы не раздумывая пошла учиться в консерваторию. Но раз я не тяну на оперную певицу, значит нечего и поступать, вот такой глупый вывод сделала я.
Ехать поступать в ГИТИС? Но там конкурс по 300-400 человек на место. И отец сказал:
-Оля, даже если ты талантливая, и даже если ты поступишь, и даже если закончишь, в театре жестокое соперничество и вдруг тебе придется играть лишь «Кушать подано».
Эти слова выбили почву из под моих ног. Я в очередной раз испугалась, разуверилась в своих талантах и закрыла вопрос о театральном институте. Уже осенью Юдифь Лянна тяжело вздыхая, скажет:
-Ты бы хотя бы попробовала, я думаю, что и поступила бы.
Ей было жаль своих трудов и надежд. Я чувствовала свою вину, но потерять год в случае неудачи не могла.
О
ставался Мехмат и Иняз. Мехмат все-таки для парней, справедливо рассудила , склоняясь больше к Инязу. Немецкий язык я любила также сильно, как и его преподавательницу Наталью Тихоновну, синеглазую, крутобедрую, темпераментную как сто чертей, которая могла пульнуть в двоечника чернильницей. Она говорила мне:
-Посмотрите на меня. Вначале я закончила политехнический и даже проработала конструктором два года, но поняла, что это не мое. Я заводскую проходную видеть не могла. Потом снова училась несколько лет и вот теперь я на своем месте. Смотрите, чтобы вас не постигла моя участь.
