«Пусть увидит сам» – решила она и, тихо пробравшись к прикроватной тумбочке, положила тест в Сашин ежедневник.
Утром, когда Александр отыскивал телефон заказчика, торопливо листал записную книжку, из исписанных страниц выскользнула пластиковая полоска и, легко планируя, упала на пол.
«Тася тесты уже вместо закладки стала использовать, всё пытается доказать, что права» – с насмешкой подумал он, поднимая с пола белую полоску. Из любопытства взглянул на неё, и радость, смешавшись с чувством вины, нахлынула жаркой волной: «У нас всё получилось! А я, глупец, не поверил ей, наговорил всякого» – Александр оглянулся, Тася спала, отвернувшись к стене, высунув из-под одеяла маленькую ступню, с розовой пяткой. Бережно поправив сползшее одеяло, он поцеловал жену в висок, та в ответ даже не шевельнулась.
«Никак не может простить обиду. Пора этот сумрак в доме развеять», – решил он, осторожно прикрывая за собой дверь.
* * *
Александр закончил накрывать стол, когда услышал радостный лай Чикоя и скрип тормозов Тасиной машины.
«Успел!» – удовлетворённо подумал он, водружая в центре красную вазу из венецианского стекла с букетом крупных белых хризантем, которые купил в одном из цветочных магазинов города. Накрытый красной льняной скатертью стол, украшенный белой, тонкого фарфора посудой; серебряными столовыми приборами и рубинового цвета бокалами, радовал праздничным нарядом.
Для романтического семейного вечера почти всё было готово. Осталось включить музыку и зажечь дрова в камине.
Весь день он трудился на кухне, готовил своё коронное блюдо: запечённую свиную вырезку с овощами, яблоками и шафраном. Пока мясо томилось в духовке, Саша нарезал бананы, киви, груши, консервированные ананасы и, перемешав, разложил в хрустальные креманки, добавив по ложечке мёда. Зная, что мальчишки придут со школы голодными, он приготовил салат из кальмаров в сметанном соусе; разложил на белом блюде канапе с ветчиной, колбасой, сыром, с кубиками обжаренного белого хлеба и кружочками огурцов. В холодильнике дожидался своей очереди украшенный розами торт «Корзинка».
Первым, как всегда, ворвался в дом запыхавшийся Павлик.
– Ого! У нас, что, праздник сегодня? – восхитился он, разглядывая украшенную воздушными шарами большую гостиную.
– Праздник. Иди, вымой руки, переоденься во что-нибудь парадное и приходи мне помогать, надо ещё свечи зажечь.
– Я быстро, папа, – прокричал Паша, белкой взлетая на второй этаж, в свою комнату.
Александр включил музыку и пошёл в прихожую встречать Тасю и Максима.
– Как вкусно пахнет! Папа, ты что, мясо в духовке запекаешь? – радостно улыбаясь, спросил Максим. – Я такой голодный!
– Ты, сынок, последнее время всегда голодный, – впервые за неделю весело улыбнувшись, произнесла Тася.
– Возраст у меня сейчас переходный мама, расту.
– Паша уже переодевается, и ты поспеши, – легонько подтолкнул его к лестнице отец.
Они остались с Тасей вдвоём.
Он помог ей снять шубу, шапку, усадил на пуфик и, встав на одно колено, расстегнул сапоги.
– Что это ты такой сегодня галантный? По какому поводу праздник?
– А то не знаешь? Думала, спрятала тест в ежедневник, так я ничего не увижу? Тася, я виноват. Но даже закоренелый преступник заслуживает снисхождения. Какую казнь ты выбираешь для меня? – прижав руку к сердцу и шутливо подставив шею, покаянно произнёс он.
– Ты же знаешь, какая я кровожадная! Кару я тебе ещё не придумала. Надо ещё оценить меру твоего старания. А пока можешь отнести свою королеву в спальню, я должна надеть парадное платье, – закинув ему руку на шею, смеясь, сказала жена.
Вечер прошёл замечательно. Сначала был ужин. Мальчишки старались вести себя по правилам этикета, даже пользовались ножами и вилками, но мясо и канапе исчезли со стола очень быстро. Утолив первый голод, дети стали выведывать у родителей, что за праздник сегодня в их семье.
– Так получилось, что у меня сегодня выдался свободный день. Вот и решил вам устроить романтический вечер. Осень грустная пора, наша мама заскучала, а когда ей грустно, то и нам невесело, – объяснил отец.
– Как здорово папа, что ты всё это придумал! Мама ты же больше не будешь плакать украдкой? – спросил Паша, заглядывая матери в глаза.
– Нет, зайка, у нас теперь всё будет хорошо, – обнимая и целуя сына, ответила Тася.
После ужина, дружно убрав со стола посуду, они раздвинули большой диван, расположились на нём всей семьёй, включили домашний кинотеатр и стали смотреть видео из семейного архива, весело комментируя забавные случаи.
Звонок разбудил Тасю среди ночи. Звонила подруга детства Олеся. После того, как она с родителями и мужем уехала на север, в Ухту, они виделись редко, но связь не теряли, перезванивались, рассказывая новости друг другу, передавая приветы родителям.
– Ты чего так поздно, – тихо спросила Тася.
– Извини, всегда забываю про разницу во времени, – ответила та. – Тая, мне надо с тобой поговорить.
– Хорошо, сейчас выйду из комнаты, а то Саше рано вставать, разбужу, – она прихватила лежавший на кресле пушистый халат, нашарила в темноте тапочки и, осторожно прикрыв дверь, прошла на кухню. – Что случилось?
– Тая, я с Машей в больнице, она в реанимации, – всхлипнув, сдерживая рыдания, проговорила Олеся. – Ты, прости, что я не даю тебе спать. Юра уехал в командировку, связи с ним нет. Маме с папой я и половина правды не говорю. Боюсь, что такое известие совсем подкосит их здоровье. Они так ждали внучку. Мне надо было с кем-то близким поговорить, вот и позвонила тебе.
– Почему вы в больнице? – внезапная слабость охватила Тасю, она добралась до стоявшего у окна диванчика и присела на краешек.
– Когда я тебе сообщила, что у меня родилась дочь, я не всё рассказала. Маша родилась с пороком сердца. Ей сразу сделали операцию, не выписывая нас из больницы, иначе она бы не выжила. Потом нас отпустили домой готовиться ко второй операции. Машенька такая хорошенькая, ей шесть месяцев. Она мне уже улыбаться стала, гулить. Тася! Я не выдержу, если с ней что-то случится! – из телефона послышались рыдания.
– Олеся, не плачь! Расскажи, почему вы попали в реанимацию? – понимая, что у той начинается истерика, попробовала отвлечь подругу разговором.
– Маше, перед второй операцией, надо было пройти все обследования. Тая, я же понимала, что для неё любая инфекция смертельно опасна. Просила врачей осмотреть её у нас дома, а они отказались. Мы сегодня ходили в детскую консультацию, к специалистам, а вечером у неё поднялась температура и она начала задыхаться. Скорая приехала и сразу забрала нас в больницу. Там положили в реанимацию, подключили к дыхательному аппарату. Мне сказали, что у неё пневмония. Меня к ней не пускают. Вот сижу пока в коридоре. Таечка, мне так страшно! А они ходят мимо меня, как мимо пустого места, и ничего не говорят.
– Успокойся! Твоя истерика только отразится на ребёнке. Врачи сделают всё возможное. Олеся, я могу тебе чем-то помочь? Может, деньги на лекарство перевести?
– Спасибо, не надо, всё есть.
– Ты говорила мне, что прошла обследование в Центре планирования семьи, почему у Маши порок сердца?
– Я переболела гриппом, она родилась семимесячной, говорят из-за этого. Если бы не пневмония, мы бы на этой неделе уехали в кардиологический центр. Тая, прости, что нагружаю тебя своими проблемами. Но все эти полгода, я живу в страхе. Юра, наверное, из-за этого уехал так надолго в командировку, не вынес моих слёз.
– Всё нормально, ты правильно сделала, что мне позвонила. Лучше выговориться, потом станет легче.
– Спасибо! Прости, там наш доктор по коридору идёт.
– Олеся, ты звони мне в любое время.
– Хорошо!
Тася сидела, тупо глядя на смолкнувший телефон.
– Кто звонил? – раздался голос мужа от двери.
– Олеся. Её девочка в реанимации, а Юры рядом нет. Страшно!
– Пошли спать. Своим ночным бдением ты ей не поможешь, только себе навредишь.
Олеся звонила часто. Она добилась, что бы её положили в больницу и допускали к ребёнку. Тусклым, поникшим голосом она рассказывала, что самостоятельно дышать и кушать Машенька не может, что врачи ничего утешительного не говорят, только повторяют: «Состояние стабильно тяжёлое».
Тася утешала подругу, говорила, что от её веры сейчас многое зависит, что медицина уже другая и девочку спасут. А по ночам вертелась в постели, с ужасом представляя себя на её месте. Мрачные думы всё чаще наваливались на неё. Она стала молчаливой, задумчивой, ссылаясь на токсикоз, нередко закрывалась в спальне, делая вид, что спит. На все расспросы мужа односложно отвечала, что в её положении такое поведение нормально, скрывая от него, что после каждого звонка из Ухты в душе разрасталась тревога за их ребёнка. Не выдержав молчания, она призналась мужу:
– Саша, разговоры с Олесей не дают мне покоя. Когда я говорю с ней о Маше, я всегда думаю и о нашей малышке.
