Инструктор, обнимая какую-то девушку, прошел мимо, крикнув, что будет до обеда на теннисном корте учить всех желающих большому теннису. Сквозь Лильку он посмотрел на администраторшу и улыбнулся всеми 32-мя зубами.
Алминистраторша, наконец, сумела впихнуть Лильке в руки какой-то листок.
Это было заявление инструктора на имя директора о том, что напившаяся Лилька измучила его сексуальными домогательствами, а он человек семейный и порядочный. И все это знают.
Подпись, дата.
* * *
Кровь ударила в голову так, что Лилька качнулась. Лицо налилось краской. Лилька никогда не думала, что жар и озноб могут быть у человека одновременно. В глазах стало все расплываться, будто закапали атропин в глазном кабинете. Лилька побежала в номер, лихорадочно стала вставлять свой ключ в замок, но попадала все время мимо скважины. Соседка открыла дверь изнутри номера. Она еще не перенесла чемоданы. Лилька пробежала мимо нее к лоджии и рванула дверь.
Женщина вдруг поняла, что сейчас произойдет и, завизжав, бросилась вон из номера. На ее визг уже выскакивали в коридор отдыхающие.
... Лилька думала, что вот сейчас она ударится о гранитные плиты у входа, будет больно, но недолго. Но вдруг, не долетев до земли, она взмыла вверх и почувствовала такую легкость, что все произошедшее отступило сразу на задний план.
Воздух был теперь не только терпким, но и очень упругим.
Он держал Лильку на себе, как соленая морская вода. Она полетала над розами в парке, вдыхая их чудесный запах, покружила у входа.
Ей, как всякой женщине было интересно, почему там над кем-то суетятся люди. Стоит машина скорой помощи. Она окликнула соседку, даже тронула ее за плечо, но та не обернулась.
Лилька покружила еще немного над парком и прибоем на пляже и полетела домой.
В Москве уже лежал первый снежок. В небе тоже порхали снежинки, но Лильке почему-то не было холодно. Она сначала подлетела к окнам своего Главка.
Капитолина, заведающая путевками, рассказывала со слезами на глазах, что ее лишили премии за то, что не «того» выбрала на горящую путевку. И теперь она из-за этой дуры осталась без сапог на «манке».
Женщина правдоподобно заплакала, жалуясь, что опять зимой у нее будут мерзнуть ноги в старых сапогах.
Лилька полетела дальше, к своему дому. В квартире была сестра со своим мужем. Они собирала что-то в сумки. Лилька вылетела в окно и подлетела к соседскому балкону.
Сосед что-то мастерил как обычно, а ее, Лилькина, кошечка сидела на перилах и смотрела вниз на воробьев.
– Киса, Киса! – позвала Лилька, и кошка услышала ее. Она забегала по перилам, шерсть у нее поднялась дыбом.
– Иди ко мне, – позвала Лилька. Кошка мяукнула и прыгнула прямо на руки Лильке.
Она стала лизать ей лицо и руки, тереться о грудь и мурлыкать. Лилька прижала ее крепко к себе, и дальше они полетели уже вдвоем.
* * *
... Сосед, видевший, как прыгнула и исчезла в полете кошка, решил, что это у него с бодуна после вчерашних поминок соседки.
А соседская девочка вечером даже и не хватилась оставленной под ее присмотр кошки. Они пили чай на кухне и жалели Лильку.
Хорошая, тихая была соседка. Хоть и одинокая, но никакого безобразия себе не позволяла...
1982-2012
Памяти моих родителей, посвящается.
– Ах, это же мутоновая болгарская шубка!
– Посмотрите-ка, какая очаровательная девочка! На ней мутоновая шубка! Ах, какая прелесть!
– Да, нынче все модные девочки ходят в таких шубках…Ах, надо скорее купить такую шубку своей дочке… Дама! Где Вы покупали эту прелесть?
– В Детском мире на Арбате. Очаровательно, да? Моя дочь в ней просто красавица.
* * *
Дама – это моя мама. На ней красивая шуба с широкими рукавами, длинные перчатки и шляпа с вуалеткой (которую я потихоньку иногда примериваю дома).
А красавица – это я. На мне под длиннополой болгарской шубой темно-синие «шаровары» с начесом натянутые поверх валенок с галошами. И взмокшая от хождения по магазинам с мамой фуфайка. Платок давно съехал с головы и прилип к моей вспотевшей шее. Где-то сбоку, иногда наезжая на глаза, болтается розовый шелковый бант. Он уже немного ослаб и не тянет мои волосы так, что, кажется, что они вот-вот пучком отвалятся вместе с бантом. Ненавижу банты и заколки!
Мама пытается повернуть меня вокруг своей оси, но…тут меня вдруг подхватывают чьи-то руки и поднимают высоко-высоко. Это клоун с красным носом, который смешит детей у Новогодней елки в центральном зале «Детского мира». У клоуна под брюками в яркий малиновый горошек спрятаны ходули.
И вот уже я лечу над толпой детей, теряю из виду маму, и у меня начинает кружиться голова, а с правой ноги падает куда-то в самую гущу народу мой валенок. Мне шесть лет и я уже знаю, которая нога и рука левая, а которая – правая. И еще я умею читать. Вот…
Я начинаю потихоньку верещать. И клоун, ущипнув, возвращает меня маме: «Вот Вам Ваша капризуля».
Ничего себе! Схватил, не спросив, потащил куда-то под потолок, а я еще и капризуля! Я не люблю цирк и ненавижу глупых размалеванных клоунов, а еще я боюсь высоты! Невоспитанный дядька с красным носом!
А голова так кружится, что мне вдруг кажется, что я опять нахожусь в кабине пилотов в самолете, которым управляет мой папа. Нос у самолета – сплошные стеклянные окошки. А под ними…
И нет ничего красивого в этом солнце над облаками, про которые, чтоб отвлечь мой взгляд, рассказывает папа. Мы летим с мамой в Сочи. В санаторий. Смешное какое слово – с-а-н-а-т-о-р-и-й.
Мне страшно от ощущения бездны под ногами. Когда посадка-а-а-а???!!!…
* * *
Кто-то словно толкает меня, и я просыпаюсь.
Как говорит моя бабушка, «пес его знает», что это за ерунда такая крутится у меня в голове. Просто каша какая-то!
Я таращу глаза изо всех сил, но почему-то ничего не вижу.
Это противная шапка, продававшаяся вместе с шубой, опять съехала мне на глаза. Я, сопя и ворча, сдвигаю ее на затылок.
В этот момент такси, в котором я ехала с мамой, тормознуло у светофора, и шапка опять закрыла пол-лица. Мама всегда берет такси, когда мы ездим с ней в «Детский мир».
Я сдвигаю шапку назад и гляжу в окно такси. Мы стоим на Смоленской площади у светофора. Я поняла это, увидев высотку, мимо которой мы ходим на Арбат за продуктами. Высотку называют «МИД». А что это такое? Я не знаю и не спрашиваю, мне просто не интересно. Мид и мид.
Включается зеленый свет, машина трогается с места и через несколько секунд опять притормаживает. Я держу шапку рукой.
Мы сворачиваем с Садового кольца в Ружейный переулок, мелькают знакомые домишки, потом опять поворот, яркие огни клуба офицеров академии Фрунзе…
– Земледельческий, девять, – говори шоферу моя мама.
Машина тормозит, шапка опять съехала мне на глаза, и я проваливаюсь в полудрему. Слышу папин голос. Он расплачивается с шофером. Шелестят и мелькают большие денежные бумажки. Как неудобно, наверное, их складывать в кошелек.
Потом открывается дверь, и папа подхватывает меня на руки. Моя противная и жаркая шапка, наконец-то, просто сваливается с моей головы прямо в снег!
По лицу приятно скользят поля велюровой шляпы. Эту шляпу папа привез из Риги. Мама сказала ему: «Серж, ты в ней – стиляга…». Сейчас всех модных людей почему-то обзывают стилягами. А мне вот шляпа очень нравится! И я потихоньку поглаживаю ее, когда папа на работе. На службу он ходит в красивой синей летной фуражке, на которой в обрамлении крылышек три золотые буквы «ГВФ». А что это такое, я не знаю…
Но мой папа такой красавец в этой фуражке!
* * *
Папа несет меня осторожно, не зная, что я уже не сплю. Открывает плечом дверь в нашу квартиру, пропуская вперед маму с кучей свертков и сверточков, потом входит сам. Входная дверь хлопает громко, и с выступа над дверью с грохотом падает соседский кот Сережка.
– А, разбойник! – кричит седая тетя Женя, наша соседка, – опять свалился! Брысь в комнату! Соломон, открой этому стервецу дверь!
* * *
Мы живем в коммуналке. Целых пять семей.
Вход в нашу квартиру сделан через кухню. Я вдыхаю ароматы новогодних кушаний, которые завтра будут поданы к праздничному столу. Пахнет кулебякой с капустой и наваристым бульоном, – на плите стоит ведро. Тетя Женя варит студень на всю квартиру сразу.
Папа укладывает меня на тахту в нашей комнате, и я опять проваливаюсь в сон. Мама раздевает меня, сонную. Протирает мне лицо и шею теплым влажным полотенцем и снимает ненавистный бант с волос. В полусне, уже лежа в кровати, я слышу шорох разворачиваемых покупок, потом вдруг комната наполняется свежим еловым запахом… И последнее, что я вижу, пред тем, как, наконец-то, уснуть, – это елка, на которую папа прилаживает гирлянду с лампочками.
Завтра – Новый год.
* * *
Утром, открыв глаза, я охаю и сажусь на постели. В углу нашей крошечной комнатки стоит красивая елка, на ней мигают разноцветные лампочки. Забыв про тапки, я стою на холодном полу и вдыхаю и вдыхаю это приятный запах.
