Меня растолкал Юкка. Было темно.
– Чувак, вставай, надо валить, – шипел он.
– Чего? Зачем? – спросонья не понимал я. Чувствовалось, что физиономия распухла, а на щеке глубоко отпечатался рельеф диванного покрывала. Во рту мерзко горчило.
– Зачем валить, Юк? – жалобно простонал я.
– Эта сучка нажралась и впала в истерику. Короче, она орет благим матом и говорит, что вызвала полицию!
– Какая сучка?
– Косоглазая!
– А что не так? – взмолился я, стирая рукавом натекшую изо рта слюну.
– Обозлилась, наверное, что ты ей не вставил, – усмехнулся Юк.
– А…. а я ей разве не вставил? А зачем тогда полицию?
– Сказать, что ты ее изнасиловал! Вставай скорее!
– Бред какой-то. А откуда ты знаешь?
– Хилли и Эльза сказали, – хитрая Юккина физиономия так и светилась в темноте от удовольствия.
– Какие еще Хилли и Эльза? – спросил я, поняв на середине вопроса, кто такие Хилли и Эльза.
Обидно, когда ничего не было, а тебя в изнасиловании обвиняют. Это Америка, тут к таким вещам относятся серьезно. Это я знаю из сериала «Санта-Барбара», где Кристи обвинила Тэда в изнасиловании, при том что Тэд к ней даже не прикасался. А ей этого очень хотелось. Вот и обвинила. От обиды. Короче, Тэда чуть не посадили.
– Я все собрал, валим! У нас все равно только до сегодня оплачено. – Юкка, всегда помнящий о практической стороне вопроса, сунул мне в нос сумку, и я, теплый, ранимый, как любой внезапно разбуженный человек, поплелся за ним следом. Сверху доносились глухие китайские подвывания. Из темноты появились немецкие близняшки. Они нежно поцеловали моего друга. Я прислонился к косяку, меня мутило. Наконец прощание закончилось, и мы тихонько спустились по лестнице, открыли дверь и скользнули в раннее нью-йоркское утро.
Просидев до открытия газетных ларьков на тротуаре, мы сразу купили парочку русских изданий. Соотечественники должны были стать для нас приютом и опорой в этом враждебном мире. Мы без труда обнаружили предложения жилья и вожделенной работы.
– Требуются мойщики окон, – прочел Юкка.
Также предлагались койки в хостеле, всего за 70 долларов в неделю. Такая цена показалась манной небесной.
– Сначала разрулим работу, – скомандовал Юк. Мы зажали носы и ринулись в метро.
Офис располагался в районе сороковых улиц. Мы уточнили номер дома и поднялись по узкой, заставленной старой мебелью лестнице. Кроме нас на собеседовании присутствовал только интеллигент лет сорока. Из Таджикистана, как обнаружилось впоследствии. Встречал всех худощавый парень с носом.
– У меня уважаемая фирма, все мои клиенты с Манхэттена, – первым делом произнес парень с интонациями южнорусского кидалы. В слове «Манхэттен» примешивался презрительный американский акцент. Получалось «Манхаттэн».
– Я выдаю вам дорогостоящий комплект оборудования, и вы ездите по вызовам.
– Это не то, что мы хотели, – шепнул я Юкке. – Мы хотели сидеть в люльках…
– Комплект состоит из набора дорогостоящих щеток, специального ведра и страховочного бэлта, – работодатель начал примешивать английские слова в русскую речь.
– Бэлт стоит особенно дорого. Так как вы будете возить все оборудование с собой, а возвращаться придется поздно, то вас могут ограбить. А весь набор стоит полторы тысячи американ далларс!
Таджикский интеллигент трагически нахмурился. Мы с Юккой переглянулись.
– Если вас ограбят, кто возместит мне потерю дорогостоящего оборудования?! А? Я вас спрашиваю! – работодатель обвел нас троих строгим взглядом. Я пожал плечами.
– В сабвэе часто совершаются преступления. Это вам не Жмеринка!
Мы кивнули. Мне в Жмеринке бывать не приходилось, но, думаю, носатый работодатель был прав.
– А что, если вы вздумаете украсть дорогостоящий бэлт и набор щеток?!
Таджикский интеллигент стыдливо опустил глаза. Мы с Юккой задумались.
– Кто мне гарантирует, что вы не гангстерс и не воруете оборудование? Вы должны оставить мне в залог ваши паспорта! Это застрахует и меня, и моих клиентов. Ведь все квартиры, в которых вам придется работать, богатые. Там обстановка, вазы, карпеты. Это вам не Жмеринка!
Парня явно что-то связывало с этим славным местечком.
– Согласны?!
– Надо подумать… – Мы с Юккой встали и попрощались. Интеллигент уставился на свои руки. Обернувшись в дверях, я увидел, что он молча выкладывает зеленый паспорт с сельскохозяйственным гербом бедной азиатской республики.
– Козел! – выдавил из себя Юкка, выйдя на улицу, и закурил. Я принялся пинать банку из-под колы.
– Отдайте мне паспорта! – передразнивал Юкка предприимчивого обладателя дорогих страховочных ремней и набора щеток. – А потом он не заплатит ни хрена и еще подошлет кого-нибудь, чтобы у нас отняли эти сраные щетки! И отрабатывай до скончания века!
– Стать рабом в свободной стране, – что-то в этом есть, – грустно усмехнулся я, вспомнив интеллигента. Не хотелось бы мне в сорок лет оказаться в его шкуре.
Мы отправились по второму адресу. Ехать пришлось долго. Сначала поезд шел под землей, а после вынырнул на поверхность и покатил среди пышных деревьев и невысоких домов. За окнами мелькали магазины дешевых товаров с витринами, расписанными граффити. Тротуары устилал бумажный сор. В вагоне постепенно остались только типы славянско-еврейской наружности. Один громко ссорился по телефону с мамой:
– Мама, вы меня не понимаете! Я же не могу их постоянно принимать!
Мамаша на том конце провода продолжала настаивать. Мужик отбивался:
– Говорили, что будет двое, а их пятеро плюс больная бабушка! Нет, мне не жалко, но бабушка – это слишком! Мама, вы меня слушаете?!
К сожалению, дослушать до конца историю про больную бабушку не удалось. Двери открылись на нашей станции.
Нужную улицу и дом мы разыскали без труда. Обыкновенный американский хаус из белых пластмассовых досок. Я позвонил.
Дверь долго не открывали. Наконец послышался голос:
– Вам кого?
– Мы жильцы!
Дверь распахнулась, представив нашим взорам худую крашеную блондинку лет сорока, похожую на кочергу.
По узенькой лестнице поднялись на второй этаж. В разных комнатах как попало, вповалку спали взрослые неприятные люди. Вспомнились фильмы про мафию и наркопритоны. Мы прошли по коридору вслед за блондинкой. Мимо прошмыгнула бледная девица в леопардовом халате на голое тело. Повсюду пахло затхлостью и неопрятным сном.
Крашеная между тем уселась на продавленный диван в комнате, служащей гостиной, и принялась нас расспрашивать о том о сем голосом дамы пьющей и курящей.
– Давно в Нью-Йорке?
– Пару дней, – вежливо отвечали мы, думая, как бы побыстрее свалить.
– А зачем приехали, на летние заработки? – любопытствовала крашеная кочерга.
– Да… – неопределенно промычали мы. Мимо прошел громила с разбойничьей физиономией.
– Москвичи? – рявкнул громила.
Мы не успели ответить, влезла крашеная.
– Я тоже москвичка, Тушино знаете?
– Вся Москва разрушена, осталось только Тушино, – ни к селу ни к городу вспомнил я дворовый стишок.
Кочерга каркающе расхохоталась.
– А ты где живешь, остряк?
– На «Белорусской», – соврал я.
– А, знаю, я там тусовалась… у вокзала. Нормальное место, – обнаружила кочерга знание моего города.
– Вокзал супер! – зачем-то брякнул Юкка.
Повисла неловкая пауза, сопровождаемая звуком мощной струи, доносящимся из сортира, в котором заперся громила.
– Что ж я вам голову морочу, давайте покажу квартиру. У нас тут дружная семья. Живем вместе. Делим радости и невзгоды, – кочерга перешла на тон советской телевизионной корреспондентки. – Это Элла, познакомьтесь.
Девица в леопарде жеманно сунула ручку для поцелуя. Я ее пожал.
– У нас можно готовить, хранить продукты… – пела кочерга. Сонные мужики и бабы стали просыпаться и теперь бродили по гостиной, почесывая яйца и зады, зевая и разглядывая нас с аппетитом. «Уж не в логово ли людоедов мы угодили?» – подумал я.
– У нас дешево, семьдесят баксов в неделю, до сабвэя пять минут, маркет близко, люди хорошие, честные…
Оправившийся громила вышел из сортира, у которого уже выстроилась очередь, и, сплюнув сквозь зубы в нашу сторону, прошел на кухню.
Леопардовая девица поставила кофейник на плиту и провела по мне своими влажными глазками. Я вспомнил ночную неудачу с китаянкой и подумал было: гори все синим пламенем, останусь с этими шлюхами и бандитами, будь что будет.
– Мы подумаем, – сказал Юкка, пытаясь сохранить деловой тон. – Надо посоветоваться.
– А чего тут советоваться! – насупилась кочерга. – Вам что, не нравится?! – ее тон резко изменился.
Мы тихонько отступали к двери.
– Мне нравится, – на всякий случай сказал я и диковато улыбнулся. – Очень нравится, но надо посоветоваться.
– Вы небось после сезона? Штуки полторы у каждого небось есть? – напрямую спросила кочерга.
