Ознакомительная версия.
Надей пока никто не увлекся настолько сильно, чтобы водить на «Доброго человека из Сезуана» или простаивать многочасовую очередь в кафе-мороженое «Космос» на Тверской, или катать всю ночь на велосипеде, или петь под окнами арии из итальянских опер. Именно поэтому переведенное Наташкой робкое предложение Джузеппе: «Давай куда-нибудь сходим» – привело девушку одновременно в высшую степень восторга и замешательства:
– Ой! Хорошо. А куда? А когда? А как? Нет, я согласна. Но как? А разговаривать мы как будем? Наташ, ты с нами пойдешь?
– Ага. Брошу всю делегацию и отправлюсь смотреть, как вы воркуете, – сказала с юмором, но не без зависти. Наташка симпатичная, но темненькая, а итальянцы приехали за экзотикой, поэтому ей комплименты отпускают, но на свидания не зовут.
– А как же? Я прямо не знаю. Нет, я пойду. Ты переведи, переведи ему, что я согласна. Только как? А его выпустят?
– Его-то определенно, а вот обоих вас вряд ли. У нас же все под контролем. Ты – человек проверенный, элита, можно сказать, переводчица, допущенная к иностранному телу. И обязана демонстрировать благочестие и целомудрие за всех вместе взятых советских девушек.
– А только за себя нельзя?
– Нет! – отрезала Наташка. – Хочешь, чтобы Нинку исключили? И меня вместе с ней, когда все откроется?
– Нет. А что же делать?
– Встречаться в городе.
– В городе? А где?
– Боже мой, Надя! Если ты такой же профан и в медицине, то я в жизни не стану у тебя лечиться. «А что? А как? А где?» Хоть в театре, хоть в цирке, хоть в зоопарке. Какая ему разница, где тебя оглаживать.
Надя покраснела. Какое счастье, что Джузеппе ни слова не понимал по-русски! Все-таки Наташка была грубовата. Недаром Надина мама никогда не одобряла этой дружбы, но, будучи человеком интеллигентным (библиотекарь все-таки!), не ограничивала дочерей в выборе друзей. Наташка, правда, хоть за словом в карман не полезет, все же образованна и начитанна, и будущее ее ждет, судя по всему, неплохое. У них на переводческом факультете девочки нарасхват, так что к концу обучения если и не выскочит замуж, то уж кандидата в мужья точно найдет. А вот Верочкина дружба с Ксанкой… Той палец протяни – она руку откусит. А Наташка что? Подумаешь, колкости проскакивают, она все-таки и добрая, и башковитая. Вон как лихо место встречи придумала. Театр и цирк не подходят, конечно. Туда билеты недешевые, да их еще и достать надо. А вот зоопарк в самый раз. С одной стороны, там достаточно людно, а с другой, – никому из посетителей не будет никакого дела до Нади с ее кавалером.
Всю дорогу до метро Надя бойко стучала каблучками, которые весело напоминали ей: «Быстрее! Быстрее!» Она дошла до Ленинградского шоссе, пробежала по переходу, даже не остановившись у киоска «Союзпечати», в который обещали привезти открытки с фотографией Анны Герман. У Нади уже были снимки Майи Кристалинской, Муслима Магомаева, Людмилы Гурченко и Аллы Пугачевой. Но это были все-таки наши, советские звезды, а Герман хоть и своя, но все же немного чужая – заграничная, а потому ее карточку очень хотелось получить. Но сейчас девушка даже не вспомнила о том, что фотография польской певицы с чарующим голосом, может, дожидается ее в киоске. В голове бешеным ритмом стучало только одно: ее дожидается итальянец. И не нарисованный, а настоящий живой. И, возможно, даже известный. И не возможно, а точно. Это ведь она спортом не интересуется, а так – всякому понятно, что бездарных спортсменов на Олимпийские игры не отправляют. Пусть в Москве ее новый знакомый пока и не завоевал ни одной медали, но у себя на родине он наверняка личность знаменитая.
Надя вскочила в вагон метро и улыбнулась собственным мыслям: возможно, когда-нибудь он выиграет чемпионат мира, и в киосках станут продавать открытки с его изображением. А она увидит и обязательно скажет какой-нибудь подружке или даже другу, восхищающемуся достижениями Джузеппе:
– Ах, этот… Да-да, припоминанию. Кажется, как-то гуляли вместе в зоопарке.
Картина нарисовалась такая живая и естественная. Надя будто услышала свой равнодушный тон, увидела небрежный поворот головы. Увидела и рассмеялась, и тряхнула жидкими волосами, которые сегодня были тщательно завиты щипцами и делали девушку похожей на пуделя. Эти рассуждения, однако, свидетельствовали не только о буйном воображении, легком нраве или беспечности, но и о присутствии в ее голове здравого смысла. Мечты сводились лишь к мимолетному упоминанию своего знакомства со знаменитостью, а не к переезду в Италию и варке пасты для оравы шумных итальянских детишек, которых она нарожает одного за другим. Нет, никуда дальше нескольких недель Олимпиады Надя не заглядывала. Не потому, что хотела жить сегодняшним днем, а потому, что будущее, точнее его отсутствие у этой истории, было для нее очевидным. В ее возрасте далеко не всем свойственен трезвый взгляд на вещи. Гораздо чаще юные девы склонны витать в облаках и верить в то, что в их жизни непременно все сложится именно так, как написано, показано и придумано. Надя же, несмотря на юность и отсутствие опыта, ни секунды не сомневалась в том, что Джузеппе улетит из ее жизни сразу же вслед за симпатичным мишкой, который, как поговаривали, должен воспарить на воздушных шарах в завершение Олимпиады.
Но пока итальянец был здесь. Подпирал широкой атлетической спиной решетку входа в зоопарк и улыбался (ну, конечно же!) всем проходящим мимо девушкам, которые хихикали и шептались и кокетливо оборачивались, безошибочно угадывая в этом ярком молодом человеке иностранца. Волосы у него были слишком длинные, джинсы чересчур обтягивающие, поза необыкновенно свободная, а улыбка до того нахально беззаботная – сложно было представить такую на лице нашего молодого человека. Впрочем, когда он заметил приближающуюся Надю, от решетки оторвался и на других смотреть перестал. Теперь улыбка его стала радостной и открытой и адресована была только ей.
«Жаль, на открытке он будет в спортивной форме, и выражение лица наденет совсем другое – официальное, отстраненное, – подумала Надя, – станет человеком для всех. А вот если бы запечатлеть его сейчас: такого веселого, искреннего, призывно машущего букетом ромашек, принадлежащего только мне одной…»
– Жаль, у меня нет фотоаппарата, – проговорила она вместо приветствия. Хотя могла бы сказать что угодно. Русский Джузеппе понимал еще хуже, чем Надя итальянский. Она, по крайней мере, успела выучить те несколько эпитетов, которыми ее постоянно одаривал новый знакомый.
– Foto? – неожиданно спросил итальянец, видимо, уловив в Надиной фразе какой-то набор знакомых звуков.
– Si, – мотнула она головой, – foto no[3], – и сокрушенно развела руками.
Джузеппе смотрел на нее молча, ожидая дополнительных разъяснений. Надя повертела головой по сторонам. Как назло, ни одного папаши, фотографирующего свое чадо у входа в зоопарк. Девушка взяла растерянного кавалера за руку и подвела к газетному киоску, ткнула пальцем в милые сердцу открытки, показала на Катрин Денев, потом на себя, затем на Джузеппе, повторила:
– Foto no.
Итальянец постучал по лицу французской актрисы, спросил:
– Questo?[4]
Надя пожала плечами, не зная, о чем он спрашивает и что отвечать. «Хочет знать, как это называется?»
– Открытки.
– Отькйитки, – повторил Джузеппе в окошко киоска и снова постучал по француженке. Через мгновение перед ним лежала россыпь изображений известных людей искусства. – Отькйитки, – повторил он, очень довольный собой, и добавил: – Selezionare![5]
– Что?
– Отькйитки. – И он показал сначала на снимки, потом на себя, затем на Надю. И снова на себя, потом опять на Надю: – Selezionare.
– Ты хочешь купить мне? Ты? – показала на него, – мне? – снова на себя.
– Si, si.
Что же, вместо снимка Джузеппе придется ей выбирать на память о нем чье-то другое лицо. Надя склонилась над открытками, сердце учащенно забилось: прямо ей улыбалась с карточки Анна Герман. Надя взяла снимок.
– Questo?
– Si, questo, но я могу сама. – Девушка полезла за кошельком.
– No! No! – Он возмущенно замахал руками, заплатил за открытку, протянул Наде: – Chi e?
– Что?
Итальянец теперь показал на Брижит Бардо:
– Франци, фильме.
– А… Польша. Поет, певица. Ну, как бы тебе объяснить? «Покроется небо пылинками льда…» – затянула девушка.
– А-а-а. – Он закивал головой. – Si, si, cantante. Tu amare cantante?[6] Челентано, Тото Кутуньо? Джузеппе mandare[7] Надья, – снова указательным пальцем в свою грудь, затем в Надину.
– No. No Челентано, no Кутуньо, – замотала она головой. – Джузеппе.
– О-о! Foto Джузеппе?
– Si, si.
– O, cara. – И он легко коснулся Надиной щеки едва уловимым, почти бестелесным, совершенно невинным поцелуем, за которым при всем желании невозможно было угадать тех последствий, которыми обернется это знакомство.
«Сегодня. Это случится сегодня». Дина стояла у окна и смотрела, как услужливый швейцар распахивает двери ЦУМа перед обладателями тугих кошельков. Она пыталась отвлечься, заострить внимание на внешности снующих по улице дам, чтобы, не особо утруждаясь, запомнить модные тенденции и новинки сезона. В конце концов, те, кто входил и выходил из самого дорогого универмага столицы, обязаны следовать моде. И она тоже обязана. Не за горами второе десятилетие двадцать первого века, в котором обладание брендами Гуччи, Диор, Валентино и другими, к сожалению, зачастую будет ценится выше, чем наличие у человека таланта. Что ж, по крайней мере, у Дины имеется и то, и другое.
Ознакомительная версия.
