Харальд оглядывается на лежащего внизу лестницы ярла и говорит горящему все обширнее старцу:
– Он уже в пути к Одину. Ступай и ты к своему богу.
Вынимает из его руки посох, выходит и закрывает на посох, вдев его в наружные петли по бокам дверцы, эту разбитую дверцу, оставляя старца в огне.
В набалдашнике посоха рдеет крупный рубин. Харальд выковыривает его мечом и зажимает в мертвую ладонь ярла:
– Это не цена за мою жизнь… но возьми.
И выходит из загорающейся башни.
27. Вечерний пир на берегу. Догорающий монастырь.
– Хороший погребальный костер у нашего ярла, – говорит один викинг.
– Это правда, что монах загорелся, когда ты посмотрел на него? – спрашивает другой Харальда.
– Я не знаю, отчего он загорелся. Но я посмотрел, и после этого он стал гореть.
– Ты лжешь, – говорит третий. – Только великий волшебник мог бы это.
– Вспомни, как мы спаслись, – возражает ему один из тех, кто спасся с Харальдом в кораблекрушении. – Боги дали ему большую удачу.
– Даже с самой большой удачей нельзя сжечь человека, лишь посмотрев на него!
– А если это сделал Тор, мстя за Ингвара?
Викинг в затруднении. Другой вступается:
– А зачем Тор допустил ему поскользнуться?
– Значит, его удача кончилась.
– Я не верю! – настаивает неверящий викинг.
Харальд встает, берет меч и щит и приглашающее отходит:
– Один из нас прав. Я готов доказать, что лжец ты, если не веришь.
Викинг берет оружие. Им освобождают место у костра. Крадучись кружат друг вокруг друга. Звенят мечи.
Харальд замечает небольшой гладкий камень близ костра, блестящий от жира, и мясной объедок рядом. Маневрирует так, чтобы этот камень оказался позади викинга. В нужный момент делает выпад, они стукаются щит в щит, Харальд – шаг назад и замах меча, викинг – полшага назад и поднимает щит: и вдруг падает на ровном месте головой в костер, волосы мгновенно вспыхивают – он наступил на залитый жиром камень.
Единый выдох зрителей. Поверженный выбирается из огня, его гасят.
Снова пьют. Харальд передает чашу побежденному.
– Если ты не колдун, то лучше тебе быть ярлом, – говорит тот и пьет.
28. Утро. Всю добычу складывают на драккаре у мачты. Один тащит сверток шелка, другой кидает сверху кривой кинжал в изукрашенных ножнах.
– Такие носят сарацины, – замечает один.
– Это вещи из Кордовы, – говорит седой викинг.
– Мне нравится Кордова, – задумчиво говорит Харальд.
– Ему нравится Кордова! – хохочут кругом.
– А почему бы и нет. – Харальд переводит взгляд к горизонту.
29. Высокие черные скалы скользят вдоль бортов драккара. Пролив, Гибралтар, пройден: с одной стороны уходит вдаль лазурное теплое море, с другой – появляются пальмы на песке и белые зубчатые стены мавританских построек: Кордовский Халифат.
30. Перед мачтой, на месте ярла и с осанкой ярла, стоит Харальд и щурится вдаль. На лице пробился грубоватый светлый пушок, он повзрослел, покрупнел. Зеленый флаг с вороном над ним.
31. И викинги рубятся меж пальм и белых стен с маврами в тюрбанах и с кривыми саблями. Вопли и кровь, прах и пепел: налет по полной программе.
32. Груды добра сносятся на драккар. Шелк и парча спихиваются в сундуки на палубе, узкое и легкое арабское оружие складывается в узкий ларь на корме, жемчуга и камни вмеремешку с золотыми монетами ссыпаются в ларцы.
33. Кучка юных красавиц в изорванных полупрозрачных одеждах, почти не прикрывающих наготу, жмется в испуге на разгромленной площади. Окружившие их викинги обмениваются нетерпеливыми замечаниями.
Харальд шагает вперед, выбирает смуглую брюнетку – полную противоположность собственному светлому скандинавскому типу – и волочет в ближайшую постройку, дверь ее сорвана.
Отчаянный девичий крик из развалюхи, где они скрылись.
Викинги ухмыляются и с ревом бросаются на женщин, таща в стороны.
На службе у Рогера Сицилийского
34. Тяжело осев по планширь, движется драккар по бескрайней лазури – черный корпус, красный парус, зеленый флаг.
Раскинувшись в вольных позах, с сытым выражением отдыхают викинги на палубе. В центре – заматеревший Харальд.
Виден берег, и драккар у берега, и над шатром – голубой флаг с черной змеей.
– Такое знамя было у Рогера… – щурится вдаль седой викинг. – Его отец, Танкред, был дружен с ярлом Ингваром…
35. Драккар Харальда табанит веслами близ берега и застывает на воде.
Воины на берегу – такие же викинги – с оружием, но без доспехов выжидательно собираются в цепь.
С драккара смотрят напряженно, находя ладонями рукояти мечей и топоров.
Из-за драккара выходит небольшая лодка с четырьмя гребцами. На носу стоит Харальд – без шлема, щита и кольчуги, но опоясанный мечом. Лодка врезается в берег.
Рослый, роскошно облаченный ярл, также с одним мечом, делает из цепи два шага навстречу Харальду, спрыгнувшему на песок.
– Я Харальд, сын Сигурда, – останавливается перед ярлом.
– Я Рогер, сын Танкреда, – лицо ярла яснеет. – Это тебя мавры называют Жестоким?
– Те, кто встречались со мной, уже никак меня не называют.
Они заключают рукопожатие.
Харальд выше и шире в плечах рослого крепкого Рогера.
36. Закат над морем. Харальд и Рогер на драккаре Рогера играют в кости на бочонке (драккар Харальда плывет рядом). Большие костяные кубики с черными точками бросаются из кожаного стаканчика. Рогер выбрасывает четыре и пять, удовлетворенно кивает и протягивает стаканчик Харальду.
– Зачем эта игра? – спрашивает тот.
– Если у меня окажется больше – ты сделаешь так, как хочу я.
– А как хочешь ты?
– Чтобы ты пошел со мной завоевывать Сицилию.
– А если больше окажется у меня?
– Тогда я сделаю так, как хочешь ты.
– Тогда выигрывать буду я, – заявляет Харальд.
Он вытряхивает кости из стаканчика на ладонь и пальцами ставит на бочонок две шестерки.
– Ты пойдешь со мной завоевывать Сицилию, – серьезно говорит он Рогеру.
Рогер хохочет и бьет его по спине.
– Глупая игра, – говорит Харальд. – Зачем играть, если все равно надо побеждать?
Ночь опускается на море.
37. Ясное утро. Флот викингов пристает к Сицилии.
Вооруженные толпы бегут от кораблей и бросаются на штурм крепостных стен.
Стрелами и копьями сбивают со стен защитников-сарацин.
Бегом тащат с кораблей штурмовые лестницы, приставляют к стенам и лезут.
Бросают зацепляющиеся за края стен стальные кошки на веревках и лезут вверх.
С разбега от кораблей бьют группы привезенными бревнами-таранами в ворота и постепенно расшибают их.
Схватки на стенах и в переходах крепости. Убитые падают с обеих сторон.
И вот падает с башни зеленый флаг с золотым полумесяцем и взвивается голубое полотнище с черной змеей.
38. На коврах и подушках в роскошном зале сидят за вином и фруктами Харальд и Рогер.
– Я герцог Сицилии, – говорит Рогер. Он хлопает в ладоши, и танцовщицы в прозрачных одеяниях танцуют перед ними под звон струн.
– Разве тебе плохо служить у меня? – продолжает разговор Рогер. – Разве у тебя мало почета? Или доля добычи не устраивает тебя?
На лице Харальда – след нескольких прошедших лет, это уже молодой мужчина в полной силе. Небольшой шрам не портит лицо воина.
Он отхлебывает вина, кусает разрезанный крест-накрест апельсин и бросает в сторону. Подходит собака, нюхает и отходит.
– Здесь нет больше настоящих дел, – говорит Харальд.
– Мой брат Роберт ждет меня со своими людьми, чтобы идти в Ломбардию, – возражает Рогер.
Харальд слегка кривит рот.
– Мы будем диктовать волю самому Папе в Риме, – искушает Рогер.
– Разве Папа – воин?.. – пренебрегает Харальд.
– Рим сказочно богат, он богаче всех городов!
– Корабли уже не вмещают мою добычу, – говорит Харальд.
– Я дам тебе новые! – хохочет Рогер.
– Я давно не был в Норвегии.
– Что ты там оставил?
– Дом, – скупо роняет Харальд.
– Для сильного и храброго везде дом, если есть меч.
– Хочу кое-кого повидать.
– Ты уже забыл, что там видел?
– Теперь у меня есть мои люди и сокровища. И я уже не мальчик.
– Кнут правит в Англии, и в Дании, и в Норвегии, и на морях. Он сильнее тебя. Он великий конунг.
– Что ж. И я буду великим конунгом.
– Ты знаешь правду. Не раньше, чем он умрет.
– Я пройду с севера, – говорит Харальд. – Через Гардарики. Через земли русов. Ярицлейв – зять конунга Швеции, ему не за что любить Кнута.
Рогер вскидывается, глаза его загораются:
– Мы завоюем всю Италию – а потом вместе с Робертом и Ярицлейвом пойдем на Константинополь! – убеждает он. – Столица греков еще богаче Рима, мы наполним корабли одним золотом!
– Здесь правишь ты, – говорит Харальд. – Дома буду править я.
39. Беломраморная набережная и черный драккар с готовящимися отплыть викингами. На причале Рогер снимает с себя алый бархатный плащ, накидывает на Харальда и застегивает золотые застежки.
