Ознакомительная версия.
Костя обычно стоит рядом, как нянька, и наблюдает. Глаза следят за рассеянным Никиткой: не поранит ли ладонь о спинку стула, взмахивая рукой слишком резко? Внимательный Костя отодвигает стул. Даша мягко урезонивает «артиста» и силится (с редким успехом) разговорить Костю, в чьей молчаливой душе брату отведено больше места, чем ему самому.
– Никитка уже не писает в кровать, – сообщает Костя с застенчивой гордостью.
Ох, этот энурез! Главный ночной враг Даши в случае с младшим сыном, кроме других врагов, частных и общих – гриппов, ангин, аллергий, не считая синяков и ссадин. А ведь действительно несколько дней не писает…
Летом перед сном Костя водил малыша за руку в уличный туалет. Никита, спотыкаясь, шагал с зажмуренными глазами. Выяснилось, что боялся бабайку, о котором рассказали дети на деревенском пляже.
– Бабаек давно нет, – успокаивал братишку Владик.
– А куда они делись?
– Наверное, динозавры прогнали…
Динозавров Никитка любит, в мультиках они совсем не страшные. Наутро у него была готова сказка:
– Однажды жили динозавры. И вдруг они родили динозаврика и остальных родили. Этот динозаврик вылез из гнезда, открыл двери в джунгли и пошел гулять поздно вечером. Он не боялся бабаек, его папа давно прогнал бабаек и всех плохих. Динозаврик убежал из дома и знал, что все равно станет большим! Папа подсчитал динозавриков и видит: одного нет. Тогда папа рассердился и сказал: «Вы мне достаточно испортили настроение!» Но он был джентльменом, поэтому пошел искать сына. Листья храпели, а все думали, что они шелестят. В небе танцевала луна, и звезды кружились, как будто их завели ключиком. Динозаврик сказал: «Какая красивая ночь!», лег и уснул. Джунгли вместе с ним захрапели, и даже цветы. А потом настал день красивый, проснулось пестрое солнце. Папа нашел динозаврика, и все в мире стало совсем хорошо!
Слушатели хлопали в ладоши, Никитка кланялся и ликовал. Костя, все еще в восторге, стоял с полуоткрытым ртом. Вечный страж, вечный зритель… Костин сознательный отход на второй план – одна из печалей Даши.
Сонечка по младости лет пытается подражать манерам старших. Примеривается к повадкам серьезного Кости, к замашкам человека-праздника Никитки, вертится возле Владика. Но кумир у нее, безусловно, Марина. Сонечка потешно и точно копирует ее походку и выражение лица – образ, созданный сестрой для себя: я красивая, умная и привередливая. Потому привередливая, что много требую и от своей персоны!
…Даша думала обо всем этом, чистя картошку для ужина. В кухню пришкандыбал на костылях Кирилл. Рассказал о домашних событиях дня, и Даша ему – о сегодняшнем походе. Муж молчит. Знает, что Даша не жалуется на начальников, а без затей констатирует факт их фарисейства, однако в глазах Кирилла вспыхивают виновато-сердитые искры: говорил тебе, упрямица, не гони лошадей, не всю же оставшуюся жизнь мне валяться на диване…
Один за другим Черкашины собираются в кухне – соскучились по маме. Владик одолжил у соседа старую гитару и, дребезжа струнами, прилежно напевает:
– Во по-ле бе-рез-ка стоя-ла…
Наиль, взрослый сын тети Фаиды, музицирует вечерами в ресторане и получает, по его словам, неплохо. Вручил мальчишке самоучитель – попробуй.
Со слухом у Владика неважно, огорчилась Даша. Никитка не выдержал и пропел чисто-чисто:
– Во поле березка стояла!
Отдать бы мальчика в музыкальную школу… Жаль, что школа платная.
Владик оскорбленно сопит, отставил инструмент:
– Я все равно научусь играть, а в ресторане не буду.
– Будешь сидеть там с гитарой просто так? – удивился Никитка. – А зачем?
Маринка засмеялась:
– Люди станут платить ему за то, чтобы он не играл!
– И тебе – чтоб ты не ехидничала, – огрызнулся Владик и дернул братишку за подол свитера: – Ну-ка, не трогай грязными руками чужую вещь!
Не обижаясь, Никитка показал Владику ладони:
– Видишь, чистые! Я только одну струнку погладил, – и солнечный мальчик первым уселся за стол. Расправился со своей порцией быстрее всех, в знак благодарности чмокнул Дашу в запястье, еще дожевывая, и ускакал. Она остановила рванувшего за ним Костю:
– Доешь пюре.
Все подозрительно спешили. Маринка мгновенно мыла тарелки, как только они освобождались. Еле дождалась мамину посуду – Даша-то никуда не торопилась. Сонечка принесла ей журналы:
– Мамочка, побудь, позалуста, немноско на кухне! Жулналы почитай, ладно?
Лицо взволнованное и заговорщицкое – ясно, секретничают насчет подарка. Никитка примчался налить воды в пузырек с засохшим клеем… Ну что ж, и мама проведет время с пользой – расставит по полкам остатки продуктов из полупустых коробок.
Под осень кризис в стране заставил Черкашиных запастись продовольствием, и к перечню умений многорукого Шивы добавился грузчицкий навык. Кирилл ругался: мы бы с Владиком набрали потом, в выходные! Здоровья не жалко, или ты это нарочно – меня позлить?!
Ничего не нарочно. Во-первых, цены взлетали ежедневно, а Даша лучше разбиралась, где, что и почем в оптовых магазинах. Во-вторых, сдав на права, сама водила «Суксид» и домой возвращалась раньше мужа. А в-третьих, она тогда еще безмятежно работала в библиотеке и не была беременной.
Чертов кризис, как призрак коммунизма, бродит не только по Европе и Азии, но и по благополучным Штатам. Даша выкладывала бутылки растительного масла за холодильник и думала: затаривает ли братец Тимофей квартиру продуктами? Алина ест как пташка, а у Тимы все-таки семья. И поесть он любит. Раньше мог умять за раз три тарелки пельменей. Наверняка научил их лепить жену-испанку. На праздничном столе Черкашиных пельмени тоже традиционно главное блюдо.
Даша высыпала из кошелька на стол бумажные деньги и мелочь: да-а… жидковато. Разложила привычными стопочками: на бензин, хлеб, молоко, отдельно – на возможный расход. Этот незапланированный расход называется «всякий случай» и на поверку всегда оказывается чем-нибудь самым необходимым. Надо быть просто волшебником, чтоб изловчиться выкроить из этих горсток сумму, равную двум кило фарша. Проверенный для пельменей объем на весь праздничный день – отсутствием аппетита в дражайшем Дашином семействе никто не страдает.
Как бы ни хотелось опять клянчить в долг у соседки – очевидно, придется. Фаида человек понятливый, денег, конечно, даст, но жутко неловко, ведь Кирилл явно намеревается просить о том же Наиля. Причем по-крупному…
Даша догадалась, о чем муж шептался с Маринкой, и досадовала на нее. Они говорили о платье – о нарядном праздничном платье, которое продается в ближнем магазине одежды. Чудесное платье стоит столько же, сколько работнице молокозавода выдавалось аванса за полмесяца фасовки творожных брикетов.
Как-то после зимних каникул Даша с дочерью зашли в этот магазин купить белую блузку. Прошлогодние стали Маринке малы, девочка почти уже догнала мать в росте. Начала пользоваться ее духами: «Можно, мам? Я капельку». Встает на цыпочки и плывет, на глазах превращаясь из гадкого утенка в лебедь…
Ну так вот. Платье.
Маринка прямо-таки застыла перед шеренгой с вечерними нарядами, где в авангарде на плечиках с бюстом красовалось платье в стиле «туника». Глубокого чайного цвета, с тонко вышитой, чуть светлее, вставкой на лифе и вырезом на груди ниже Дашиного обычного – Кирилл бы не одобрил…
– Мама, примерь!
Даша без слов кивнула на ценник.
– Мамочка, ну пожалуйста, за примерку же денег не берут! – дочь сложила ладони в умоляющем жесте.
Платье не показалось Даше столь уж элегантным, но, взглянув на себя в зеркало в кабинке, ахнула: вот у Маринки глаз-алмаз! Платье совпало с Дашей, будто заказывали, по длине и цветовой гамме, и благородный фасон мягко скрывал «положение». Вырез в начале полукружий был одновременно сдержанным и соблазнительным, с иллюзией большей открытости за счет вставки, с плавным переходом от ненавязчиво «смуглеющего» оттенка к основному. Легко и ласково облегала Дашу приятная на ощупь ткань.
– Ты такая красивая! – выдохнула в восхищении Маринка. – Мамочка, давай купим? Займи денег у тети Фаиды и купим, а?!
– Когда-нибудь потом, – Даша не без сожаления повесила платье обратно на плечики и благополучно о нем забыла. Изумительное, бесспорно – но куда его носить? Черкашины давно перестали посещать театральные премьеры и корпоративные вечеринки.
…А Маринка не забыла. Время от времени наведывалась в магазин проверить, не исчезло ли «мамино» платье. Однажды завернула туда с малышами – показать: Никитка проболтался.
Ни к чему неподъемные траты, волновалась Даша, хоть бы Кирилл внял голосу благоразумия…
Вынув шпильки из узла прически, она мотнула головой, и туго крученные пряди упали на плечи. Как хорошо! Затылок радуется свободе – шутка ли, ниже бедер опускаются тяжелые волосы. Даша рада бы срезать, но то Алина не позволяла, теперь Кирилл…
Ознакомительная версия.
