Теперь самой перенести встречу? Рука не поднимается. Эрик, скорее всего, вникнет в форс-мажор, а вот начальница сайта вряд ли. На новом месте приходится доказывать, что ты профессионал с именем. Хорошо хоть не требуют писать о том, кто кому рога наставил, морду набил…
В кафе, что на первом этаже его дома, Эрик вызывает владельца и сам договаривается о съемке.
– Все свои стрелки здесь забиваю. С агентами, с зарубежными журналистами, с издателями… – рисуется он.
Довольно мило бахвалится, не переступая границу, которую Криста определила формулой: самореклама в пределах правды допустима.
– Да за раскрутку этого заведения меня должны здесь даром кормить!
Ясно, что шутит. Не заподозришь даже в мелочном меркантилизме.
Беседа льется без «эканий», без неловких пауз. Эрик совсем не заикается. Нужные для ролика десять минут незаметно превращаются в полчаса.
– Вы завтракали? – спрашивает-приглашает он Кристу и оператора после того, как тот зачехлил камеру.
Интеллигентный мальчик влюбленно смотрит на Эрика, но вынужден отказаться: ему срочно в другое место, на другую съемку.
Криста остается. Делает вид, что заинтересованно выбирает еду, откликается на балагурство визави. Улыбается.
– Ну, выкладывайте, что стряслось… – мягко настаивает Эрик, когда хачапури съедены и выпит первый чайник зеленого чая.
Не раньше.
Чтобы аппетит не испортить?
Позу держать больше нет сил, и Криста безыскусно описывает неравную борьбу с захватчиком. Ну, чуть приукрашивает, то есть очерняет врага. Сама пугается еще больше, а Эрик даже не хмурится. Откинулся на спинку кресла и глядит удовлетворенно. Спокойно дожидается конца повествования.
– Никто не знает, когда эти зверьки перешли к синантропному образу жизни, то есть к сожительству с человеком… У Диогена они символизируют чувственность и сластолюбие… – издалека начинает Эрик.
Криста выпучивает глаза, не понимая, к чему эта демонстрация знаний, как можно ее вражину именовать уменьшительно, почти ласково: «зверек»… А он, смутив, снисходительно улыбается и неторопливо припоминает историю из своего детства.
Его родная бабушка никак не могла справиться с крысами. Все перепробовала, даже из ружья в них палила. Наконец сообразила: оставила на ночь открытый чугунный котелок, края которого смазала салом. Одна неопытная хищница все же попалась. Озверевшая бабка закрыла ее крышкой, положила наверх тяжелый брусок и сунула в раскаленную печь.
– Пленница так визжала… Долго держала самые высокие ноты, потом вдруг всхлипывала, будто молила о пощаде… Потом негодовала… И по новой… Как человек под пытками… – держа нейтральную интонацию, говорит Эрик. – Билась, чуть не опрокинула чугунок… Но в конце концов обуглилась.
Не сочувствует ни бабке, ни крысе. И никого не обвиняет.
Криста обхватывает себя руками. Писатель он крутой, но… Зябко от его отстраненности.
Сородичи крысы отомстили. Следующей же ночью прокусили бабке нос. Деревенские эскулапы не смогли вовремя распознать заражение. Померла бабуся.
И опять никакого участия. Почти никакого… Но если и углядишь человечность, то она скорее грызунам адресуется, чем бабусе…
– Так что обращайтесь к специалистам, – советует он и берет в руки Кристино запястье. Разворачивает его, чтобы лучше разглядеть время на ее часах: – Ё, уже полдень. Жаль, должен идти… – Он еще раз смотрит на циферблат, потом запрокидывает голову, пощекотав Кристину щеку короткой бородкой, что-то подсчитывает и, равнодушно констатируя убытки, повторяет без малейшей досады: – Жаль… Лишаю себя удовольствия пообщаться с девушкой, которая знает одной лишь думы власть, и эта дума не о собеседнике, а о Крысе.
Губы Кристы приоткрывает удивление. Эрик прихлопывает их долгим, чуть влажным поцелуем и удаляется быстрым, упругим шагом.
Что все это значит?
Некогда думать, надо звонить в справочную.
Всю дорогу до метро приходится терпеть их рекламу, их «ждите ответа»… У дверей в «Смоленскую» Арбатско-Покровской линии Криста притормаживает: не в каждом подземелье берет мобильник. После нескольких толчков – пассажиры спешат, преграду не обходят, а сметают – догадывается отойти в сторону. Наконец живой голос дает номер районной санэпидемстанции.
– Крыса? У вас крыса? Откуда? – суетится тамошняя работница. – Два дня назад я всех грызунов вытравила из вашего подвала. Не должно их быть… Сейчас приеду!
Оправдывается – значит, схалтурила… чует кошка, чье мясо съела.
Мне бы кошку. Не городскую, избалованную вискасом на блюдечке с голубой каемочкой, а настоящую деревенскую охотницу.
Где взять?
Сразу ничего в голову не приходит, а думать некогда. Бегом по длинному эскалатору, бегом, лавируя во встречном потоке, к поезду.
От нетерпения Криста стоит в полупустом вагоне лицом к проносящейся темноте. Из черноты пытается выудить хоть что-то успокаивающее, победить свое европейское предубеждение против омерзительных крыс. Еще бы, именно они к нам чуму притащили.
На Востоке совсем по-другому смотрят на серых грызунов. Помнят не двенадцать апостолов, собранных Христом на ужин, а двенадцать зверей, первыми явившихся на аудиенцию к Будде. В награду за расторопность и послушание им дали по году: раз в двенадцать лет каждое из избранных животных будет властвовать над временем и людьми, придавая сущему черты своего характера. Так крыса, между прочим, была одной из первых, за ней корова, кролик и остальные.
Успокоилась. Успела домой вовремя.
Женщина средних лет ни в каком не спецкомбинезоне, а в обычной одежде достает из потрепанной хозяйственной сумки полиэтиленовый кулек, ловко надевает резиновые перчатки и быстренько раскладывает какие-то маслянистые неровные кубики в те же места, что и Криста. Все время рта не закрывает. Поясняет, что это специальное средство. Именно для крыс.
– Если вдруг коснетесь руками, то потом их тщательно вымойте.
Выслушивает рассказ про ночное покушение на Кристину ногу. Вроде ей не все равно, вроде сочувствует… Советует поставить тазы с водой у входа в спальню.
– И крысоловку. У вас есть?
Криста показывает мышеловку. Женщина просит приготовить кипяток, сама ошпаривает железки, моет деревянный пол в домике:
– Ни до чего не дотрагивайтесь. Крысы умные, они чуют человеческий запах, – почти любовно поясняет служительница ада для грызунов. – Вам бы все дырки в квартире законопатить…
– Да как узнать, откуда они приходят?! – почти кричит Криста, сбрасывая с себя морок.
И тут у профессионалки есть совет: надо на ночь разложить листы бумаги, посыпанные тонким слоем муки.
– Мучка-то у вас есть? – В вопросе уже улавливается презрение к хозяйственным способностям Кристы.
– Куплю! – обещает она.
– По направлению следов и увидите, где дырка.
Утром ничего Криста не разглядела. Видимо, Крыс слишком умен, чтобы оставлять разоблачающие улики.
А ночью будит грохот. Криста вскакивает, со сна вляпывается в тазик с водой. По совету тетки поставила в дверной проем.
В мокрой тапке – босиком боязно – шлепает к выключателям. Везде зажигает свет и начинает осмотр. Расколотый кусок мыла валяется на полу ванной. Крыса бежала, хвостиком вильнула, мыло разбилось… Губка для мытья посуды с ямками от острых маленьких зубов сброшена в кухонную раковину. С голодухи и жирная губка – еда…
Вся следующая неделя проходит в неравной борьбе. Криста по нескольку раз в день замечает следы крысиной наглости, слышит шебуршание.
Еще приходится настраивать голос, очищать его от тревоги, чтобы звонить домой, маме. Опережая ее звонок. Не то попадет под горячую руку, выложишь ей все как на духу, а потом ее же придется каждый день успокаивать. И не только по телефону. А уехать с поля боя…
Женщина с кошелкой, не требуя никакой оплаты, приезжает еще раз, в синие бумажные фунтики насыпает усовершенствованную отраву и раскладывает по углам. Результат – тот же.
Криста подключает ЖЭК, консультируется с профессиональными борцами городского масштаба, звонит в МЧС. Оттуда могут прислать стрелка с пневматическим оружием. Но выйдет ли мой Крыс ему навстречу? После покушения ни разу не показал свою морду.
«Гюльчатай, открой личико!»
Крыс уже начинает выживать Кристу из дома. Старается выжить, и у него получается.
Утром юридическая хозяйка бежит в душ и вон из квартиры. Даже завтракает теперь где-нибудь в городе. Берется за любую работу, только бы не оставаться… именно, что не одной, а с незваным подселенцем.
Может, объединиться с соседями?.. Но оказывается, у них крыс нет. Их хата с краю. Так что социальный инстинкт не работает…
В процессе разведывательных действий Криста узнает, что на соседней стройке работают молдаване. Супружеская пара соглашается прийти на возмездную помощь. Каждые три месяца отрываются от малых детей и приезжают в Москву, чтобы хоть что-то заработать. Четверых кормят: двух мальчиков, пяти и трех лет, годовалую девочку и старую бабку.
