Мне вдруг тоже захотелось есть. Надо бы вчера, как некоторые запасливые «спецы», винегрета в карман напихать, тогда бы сегодня не пришлось самому себе завидовать. А то показали нам жратву ведрами, а мы, придурки, сразу и разомлели, ах, как много! Ах, коммунизм! Теперь-то мы на всю жизнь нажремся!
А на всю жизнь не нажрешься, с детства известно.
Это все промелькнуло в уме, пока я смотрел на жующую повариху. На этот раз она сама услышала шаги, повернулась.
Сразу сказала:
– Именинник явился! А мы-то вчера искали, искали… А за тобой, между прочим, должок… Мой дружок!
И при этом почему-то сурово посмотрела на Мотю, считая, наверное, что он пришел меня защищать. Я тоже растерянно оглянулся на Мотю, такой поворот дела застал меня врасплох. Почему-то я считал, что, отдав свою книжку, я с ними рассчитался.
– Но я же вам отдал…
Она меня оборвала:
– Что ты отдал?
– Я вам книжку отдал!
– Ах, книжку! Вон твоя книжка! Можешь забрать себе на память! – И она указала на стол, где и правда среди грязной посуды, никому не нужная, валялась моя сберегательная книжка. Ее даже не обернули в бумагу!
Мотя посмотрел на меня и быстро забрал книжку. И спрятал.
– Но там деньги, – опять сказал я. Но, кажется, я уже и сам понимал, в чем дело. – Мне отец их оставил.
Повариха злобно крикнула:
– Вот вам деньги! – И показала фигу. – Это мы-то, дураки, решили, что там деньги! Кормили и поили всю кодлу!
Мотя спросил:
– А разве этих денег нет?
– Есть! Не про нашу честь. Вы зачем зашли-то? – сурово произнесла повариха и помахала рукой. И тут, как из-под земли, рядом с ней возник Филиппок в белом халате.
Он не поздоровался, даже не кивнул, а не мигая смотрел на нас, как смотрят на стену.
– Мы, в общем, зашли… Мы ищем Корешка… – пробормотал Мотя, теряясь от странного, неподвижного взгляда Филиппка. – Вы его не видели?
– Кого? – поинтересовалась повариха. – Какие еще корешки?
– Его Сенька зовут… – напомнил я. – Золотушный такой… Может, случайно остался… заснул или…
Повариха сразу сказала:
– Золотушный у нас… Случайно! – И взглянула многозначительно на Филиппка.
– Ну вот, а мы обыскались, – оживился Мотя. – Мы за ним пришли.
– Приходите за ним с деньгами, – ответила повариха.
– За ним… Что? – нам показалось, что мы оба – Мотя и я – ослышались.
Но повариха вела разговор круто, хотя голоса не повышала:
– Так разве я непонятно говорю?.. Как должок принесете, так своего дружка… золотушного… получите!
Я увидел, что Мотя бледнеет, но и сам я выглядел, наверное, не лучше. С нами разговаривали, как с какими-нибудь проходимцами.
– Сколько мы должны? – спросил я чужим голосом.
– Да все, что у тебя там в книжке.
– Сто? Тыщ? – воскликнул Мотя потрясенно.
Повариха опять посмотрела на Филиппка:
– Думаешь, это много? А вас сколько было? Да жрете вы каждый за троих… А еще с собой тащите! Потом музыка… Вы просили музыку?
Я кивнул, потупясь. Мне казалось, что меня ударяют чем-то тупым по голове… Ужасно больно, а она все бьет и бьет:
– …А посуды сколько расколотили! А приборов, ложек-вилок сколько унесли! Цветы в кадке поломали… Ты вот что – посчитай, тогда поймешь, что мы еще в убытке окажемся!
– Но вы тогда не говорили…
Повариха сильно удивилась, толкнула локтем Филиппка:
– Как это не говорили? А о чем мы говорили-то? Вот тут, на этом самом месте, и сказали… На всю сумму, так сказали… А ты, голубчик мой, согласился! Он же согласился, Филипп Христианович?
Филиппок даже не кивнул, а продолжал нас сверлить своим застывшим взглядом.
Но когда повариха вторично его толкнула в бок, он вдруг опомнился и без выражения сказал:
– Гони деньги… Мерзавец! Ну?
Я даже не мог ему сразу ответить грубостью, настолько был ошеломлен. Да и не обо мне, а о Корешке речь-то. Мотя об этом не забывал. Он вообще, если мог, старался кончить дело добром. Он всегда верил в добро.
– Та к что… Он у вас под запором?
– Да, – ответила повариха уверенно. – Он у нас под запором.
– И долго?
– Хоть всю жизнь.
– Но вы его… кормите?
Повариха мудро усмехнулась. И Филиппок усмехнулся. Наверное, тут, на кухне, где все они непрерывно едят, наш вопрос показался им диковинным.
– С чего это мы забесплатно станем его кормить! Нам хватит, что вас задарма накормили!
– Но он же не виноват!
– А кто виноват? Ты? Вот и помогай своему товарищу… раз виноватый!
– Хватит болтать! – рявкнул Филиппок на повариху и вдруг двинулся на нас с угрожающим видом. – Идите, наглецы! Идите! Двигайте отсюда! – произнес он с деловитой жестокостью. – И не приходите без денег! А то я и вас посажу!
Мы растерянно отступили под его напором к лестнице, потом бросились наверх, на улицу. Нам вдруг показалось, что сейчас нас тоже запрут в этом подвале, как заперли Корешка!
Мы собрались за домом в кустах, там, где когда-то делили ворованную картошку и увидели впервые мою тетку.
Пришли все Кукушата, кроме Хвостика, его разыскать не удалось. Но мы знали: сам найдется!
Мотя, оглядев нас, сказал:
– Корешок у них там запрятан… Надо спасать.
– Как?
– Не знаю, – Мотя пожал плечами. – Они, в общем-то, неплохие люди.
– Хорошие! – закричал сразу Бесик.
Мотя повторил:
– А может, и хорошие… Им, в общем, деньги нужны…
– Но они нас кормили, – напомнил Ангел. Сандра промычала, она считала, что Ангел прав.
– За сто тыщ можно и не так накормить!
– Серый! – спросил Шахтер. – Ты обещал им сто тыщ?
– Нет.
– А свидетели были?
– Какие свидетели?
– Ну, что ты не обещал!
– Еще не хватало! – заржал Бесик. – Какие же свидетели в таком деле?
– Тогда надо гроши отдавать.
– Сто тыщ?
– Этим жуликам? Сто тыщ???
– Да. Жуликам. Сто тыщ. Сами виноваты.
– Да мы виноваты в том, что проворонили Корешка!
– Вот и платите! Корешок стоит сто тыщ или не стоит?
– Он-то стоит… А эти падлы… Не стоят! – крикнул Бесик. Я увидел, как у него начинают от гнева белеть глаза. – Ты вспомни, – он обратился к Моте. – Ты сам говорил, как мы стреляли по портретам! Вот в кого надо палить! В этих фашистов! А сами! Нажрались, напились – обо всех забыли!
– Я Серого на толчке нашел! – выкрикнул Ангел, но никто не засмеялся. Все стояли мрачные, не зная, что предпринять.
– Может, это… Выкрасть? – вздохнув, произнес Мотя.
– Там знаешь сколько ментов? И все у них кормятся!
– Менты не помогут? – спросил Ангел.
– Менты? Помогут?
– Менты хорошие! – выкрикнул Бесик, оскалясь.
– Тогда нужны деньги, – решил деловито Шахтер, как бы подведя черту. Он смолил цигарку, а тут бросил и посмотрел на меня. – Где твоя книжка?
– Здесь. – Я показал на грудь.
– Как с нее берут деньги? Ты узнал?
– Узнал. Их могут дать Чушке.
– А Тусе? – предложил Сверчок.
Сандра промычала, выбирая Тусю. Чушке она, как и все мы, не доверяла.
– А если найти тетку?
– Где?
– Откуда я знаю где? – сказал я.
– Пока ее сыщешь, Корешок пропадет!
Тут объявился Хвостик. Он бежал к нам через кусты и что-то кричал.
– Решетка! Там решетка!
– Что, Хвостатый? – спросил Мотя.
– В окне с решеткой… я видел Корешка! – объявил Хвостик и сразу ко мне: – Серый, я правда его нашел! Он в подвале!
– С ним можно разговаривать?
– Он молчит!
– Почему молчит?
Вопрос повис в воздухе. Да и не надо было вопросов, потому что мы все тотчас сорвались вслед за Хвостиком и бросились на станцию. Надо было увидеть окошко и самого Корешка. А дальше уж мы решим, что будем делать.
Мы летели к станции, вовсе не оберегаясь легавых, и странно, никто к нам на этот раз не прицепился.
Хвостик провел нас в дальний конец вокзала, завернул за угол, где валялись всякие ящики и бочки да клубки колючей проволочки, предназначенные для отправки, нагнулся и указал решетку у самой земли.
– Здесь! Здесь!
Кукушата стали ложиться, прижимаясь к земле щекой, и заглядывали внутрь, стараясь в сумраке помещения что-то рассмотреть. И я прилег, но ничего не увидел:
– Где же он, Хвостатый?
Хвостик бросился на землю, головой к голове, и указал пальцем:
– Вот же он… В углу…
– Это разве он?
– Он, он! Сидит и молчит.
Теперь-то мы все его разглядели.
Мотя крикнул:
– Эй, Корешок? Ты чего молчишь? Тебе плохо? Да?
Тот наконец шевельнулся, услышал. И сразу заплакал.
– Не плачь, Корешок! – крикнул Ангел. – Мы тебя завтра выкупим!
– Мы сломаем решетку! – выпалил Бесик. И даже потряс ее, но решетка была сделана очень крепко.
А Корешок все продолжал плакать, и мы, лежа у решетки, слушали.
Я крикнул в подвал:
– Корешок! Ты меня узнаешь?
Он не ответил.
– Мы тебе сейчас пожрать принесем, – сказал я. – А если хочешь, я тебе дам свою «Историю»! Будешь ее читать!
Никому никогда я не доверял «Историю», даже трогать руками не давал, а вот Корешку предложил. Но Мотя сказал:
