Ознакомительная версия.
Я же взялась за дело очень рьяно, сразу поставив себе срок – шесть месяцев. Утром я писала объявления и во время прогулки с моим маленьким сыном расклеивала их по всему нашему району. Все-таки мне казалось, что родители к району привыкли, и мне не хотелось разочаровывать их еще и сменой метро, близлежащих магазинов и спортивного стадиона для папы, заядлого теннисиста. Тщательно расклеив объявления, я покупала газеты, где давали объявления по обмену. И, уложив Антошку спать, газеты прочитывала, делала пометки на полях, и когда уже приходила вечером семья, и было кому сидеть с сыном, я обзванивала приглянувшиеся мне варианты.
То, что наша квартира особым спросом не пользовалась, было для меня первым разочарованием, которое меня, однако, не сломило. Я упорно писала, клеила, читала, звонила. Я так старалась, и у меня так долго ничего не получалось, что все уже за меня начали переживать. И готовы были уже ехать куда угодно, лишь бы мой труд все-таки возымел хоть какие-то результаты. И наконец-то начали появляться первые варианты! Это было успехом.
За время моих телефонных переговоров мои родственники постепенно начали привыкать, что разговоры про обмен не просто разговоры. Во время наших совместных ужинов я подробно рассказывала, что и как, что удалось, что сорвалось, что вот-вот должно, наконец, срастись, и постепенно все увлеклись этой игрой. Уже вся семья ждала новых вариантов. Мы не задумывались, что всем нам предстоит совершенно другая жизнь. Думали только о том, получится не получится. Выйдет не выйдет.
Следующим этапом моей работы был осмотр квартир. Нужно было, чтобы понравилось нам. И потом нужно было, чтобы понравились мы. В смысле наша квартира. Здесь самыми неконфликтными и ко всему готовыми оказались мои родители. Когда им предлагали первый этаж, против была только я, мои родители говорили: «А что, собственно, такого? Нам ведь не двадцать лет, дело к старости, ближе до улицы идти». О том, что дует, что под тобой подвал и так далее, задумывалась я. Они об этом не думали. Пол деревянный? «А ты, знаешь, Алена, – говорил мой папа, – это как-то напоминает мне мое детство».
– Папа, ну при чем тут твое детство?! Ты жил в одной комнате с коровой! Может, еще это поищем?
В общем, моим родителям нравилось все, лишь бы люди, с которыми приходилось общаться, были приятными. Поэтому уже я на этапе переговоров начала сама отсекать варианты с первыми и последними этажами, без балконов и в неудобно расположенных местах, чтобы родители сразу туда не уехали.
С моим вариантом было сложнее. Я никогда не видела коммунальных квартир, и когда познакомилась с ними, настроение у меня, всегда веселое, стало ухудшаться. Я поняла, что бытом придется делиться с совершенно чужими людьми. И несмотря на то, что всегда считала себя человеком компанейским, мне стало от этого не по себе. Мыться в ванной в очередь, в туалет тоже, готовить на общей плите. Потом, я же никогда не сталкивалась с коренными москвичами! А это, я вам скажу, та еще публика. Если комнат в коммуналке было несколько, то меня поочередно затаскивала к себе очередная будущая соседка и начинала поливать грязью остальных жильцов. Пытаясь уже сейчас взять с меня слово, что, при положительном исходе данного мероприятия, я дружить с этими сволочами не буду, строго буду придерживаться графика мытья туалета и, что главное, никогда ни с одним соседом не буду пить чай. Чай – это почему-то было самое главное. Про это я слышала в каждой коммуналке. Только не совместный чай! Потому-де это не принято. Поскольку одно и то же рассказывали все, я поняла, что сволочами в коммуналке тоже являются все ее жители без исключения. Правда, была еще одна категория жителей коммуналок – это алкоголики. Алкоголики, которые собирались на общественной кухне и половину двора своих друганов приводили погреться.
– Машка, ты ж не ругайся. Ты ж видишь, мы не пьем, так сидим, замерзли уж больно!
– Куда уж больше пить, лыка уже не вяжете. Не пьете, потому что уже выпили все. Небось и деньги кончились.
– Ой, Машка, какая ж ты дальновидная. А красивая ж ты, Машка, какая. Вот хочу на тебе жениться. Три рубля не займешь?
– Да побойся бога, во-первых, ты мне пять рублей уже должен, или забыл? И во-вторых, ты ж женат. Тоже забыл, что ли? И дочка у тебя растет, нехристь ты этакий!
– Это ты про какую жену? Про Анну, что ли? Дак она вроде померла?
– Да типун тебе на язык! Вот если б она услышала, горе-то какое, – запричитала Мария.
– Ну ладно, ладно, не вопи. Ну я ж точно помню, недавно кто-то помер. Не Анна, нет? Ну и ладно, ну и хорошо. Не буду, значит, жениться, потому не могу. Видишь, обременен. А кто ж помер-то все-таки?
– Тетка твоя померла из Самары!
Я с ужасом наблюдала всю эту сцену и понимала, что еще немного, и могла бы влипнуть совершенно конкретно. Ведь практически все было оговорено, и это был последний просмотр, после которого я должна была вот в эту самую квартиру въезжать. Комната была большая, светлая. Соседка, по словам Марии, одна, она сама. Комната соседа Николая во все мои предыдущие приходы была заперта.
– У жены проживает, у Анны, сюда так, иногда проведывать заходит. Живем тихо, мирно.
Значит, иногда, но зато как! Потом эти «иногда» можно месяцами вспоминать.
Бежала я из этой квартиры вприпрыжку, с четким пониманием, что, наверное, где-то есть коммуналки, как в старых советских фильмах, а не где соседи сплошь или сволочи, или пьяницы. Но найти такую отдельно взятую коммуналку ой как непросто!
Чтобы увеличить шансы получения приемлемого результата, я решила сократить число комнат в коммунальной квартире до двух, и чтобы в этой второй соседской комнате жил бы один человек. Мужчина отпадал сразу. Ну что может из себя представлять одинокий мужчина? Опять алкаш? Или вообще, может быть, маньяк какой-нибудь? Не будем рисковать. Пусть это будет женщина, лучше одинокая и немолодая.
Сроки моего обмена неумолимо приближались к концу, а мои запросы возрастали. Причем запросы родителей, наоборот, падали. Они на удивление вошли в раж. Им нравились абсолютно все варианты. Они их живо обсуждали за ужином. И каждый последующий вариант им нравился больше предыдущего.
Что касается нашего варианта, то есть нашей трехкомнатной квартиры, она нравилась далеко не всем. Панельный дом, две смежные комнаты и кухня шесть метров – конечно, это не мечта всей жизни наших сограждан. Но в конце концов, есть же разные жизненные ситуации, уговаривала я сама себя. Допустим, как раз в нашем доме живет кто-то, кто хочет с кем-то съехаться. Я верила в это свято, никаких сомнений в свою голову не допускала и рьяно продолжала искать дальше. Вариант мой с коммуналкой все-таки оказался самый сложный, уж больно много было всяких «но». Но я упорно трудилась и, наконец, была вознаграждена.
Я его нашла, этот мой вариант. Что он мой, я поняла, как только подошла к подъезду дома, взялась за тяжеленную ручку двери и изо всех сил стала тянуть ее на себя.
Я рванула дверь посильнее и оказалась в просторном парадном. Именно в парадном, а не в подъезде. Потому что парадное было внушительное: с широкой мраморной лестницей, лепными потолками и дубовыми перилами. Безусловно, все грязноватое, все немного ободранное, но былая роскошь все же чувствовалась.
Итак, я поднялась на шестой этаж и позвонила в дверь квартиры, которая предположительно в дальнейшем могла стать моей. Ожидания меня не обманули. Все оказалось именно таким, каким я и воображала. Потолки тоже с лепниной, дубовый паркет, огромные двустворчатые двери. Все это меня сразу захватило, перенесло в другое измерение, заставило окунуться совсем в другой мир. Я к этому миру никогда не принадлежала, но, наверное, втайне мечтала. И мне вдруг показалось, что если я стану жильцом этой квартиры, то, возможно, и жизнь пойдет по-другому, и будет мне позволено прикоснуться к чему-то такому, что сейчас от меня далеко-далеко. И стану я частичкой мира этих других, избранных людей.
В коридоре квартиры меня встречала старая дама. Пожилая – про нее сказать было уже нельзя, она была старая, но и бабушкой назвать тоже язык не поворачивался. Она была дамой.
– Вы по обмену? Ну что же, проходите.
И несмотря на то, что одной рукой она тяжело опиралась на палку, другой рукой она изобразила царственный жест.
– Прошу!
Царственный жест указывал опять же на огромную двустворчатую дверь, которая, впрочем, была открыта. Проем же заполняла бархатная бордовая штора с золотой бахромой. Ну все, сейчас просто уже в обморок начну падать от всей этой неземной декорации. Я прошла в комнату. Двадцатипятиметровая комната с двумя огромными окнами была, безусловно, несколько запущенной. Все как будто бы немножко покрылось пылью веков, как и сама Пиковая дама. (То есть, конечно, присутствовало какое-то имя и отчество. Но это, возникшее из памяти литературное, моей новой знакомой подходило гораздо больше.) Посреди комнаты стоял огромный стол, накрытый тяжелой скатертью тоже с бахромой, как и штора на двери. У стены стоял старинный резной буфет. Но самым потрясающим было зеркало. Высотой почти до потолка, в тяжелой дубовой раме. Казалось это зеркало немного нереальным. Смотреться в него было страшновато, потому что было боязно увидеть там какой-то другой мир. Пиковая дама, думаю, смотрясь в него, видела себя в молодости.
Ознакомительная версия.
