Ознакомительная версия.
– Я же предупреждал вас, что злопамятен и не прощаю, когда меня кидают.
– Вы не должны этого делать! – чуть не плача, нелепо пытался закрыть голову руками пухлый маленький человек. – Я пытался, клянусь вам! Но и надо мною тоже есть начальство, которое не позволило мне сделать всё так, как мы договорились. Но я пытался!
– Я мне теперь плевать! Кто-то же должен ответить за то, что мой брат, возможно, заживо замёрз или умер с голоду в горах. Вы решили сэкономить на керосине для поисковых самолётов и тушёнке для наземных партий. Что ж, это ваш выбор. А мой выбор вот!
Фалько быстро вскинул руку и в упор выстрелил министру в лицо. Между бровей человека, сидящего за столом тут же появилась крошечная чёрная дырочка. Какие-то мгновения министр удивлённо смотрел на своего палача, который посмел прервать такую чудесную комфортную жизнь. Затем застреленный с размаху ткнулся лицом в пустую тарелку. Пронзительно завизжала и задом буквально выпрыгнула из-за стола спутница убитого. Люди вокруг в панике устремились подальше от страшного человека с пистолетом; кто-то полез под стол; кто-то ломанулся в гардероб; другие попытались найти убежище на кухне. В это время хозяин ресторана, сумевший очень быстро покинуть место огнестрельной разборки, уже звонил в полицию. Но Макс даже не пытался сбежать. Он спокойно курил, сидя за столиком рядом с убитым. На душе Фалько впервые за последние дни было спокойно. Это было очень непростой задачей – сбежать из специализированной «психушки», куда его определил влиятельный чиновник, а потом выследить крупную дичь. Но он справился и всё-таки отомстил. Теперь ему незачем было оставаться на свободе, ведь всё равно партия была безнадёжно проиграна. Все свои деньги, которые Фалько вложил в фонд спасательной операции, в конце концов были впустую истрачены на аренду дополнительных поисковых самолётов и вертолётов. И всё оказалось напрасным! Его брат так, по-видимому, и останется навсегда пропавшим без вести где-то в горах.
Тем не менее, не смотря на разрушительные итоги, Макс чувствовал себя почти что счастливым. Впервые в жизни его не гнала вперёд выжигающая душу мечта любой ценой сорвать куш покрупнее, чтобы ещё больше жрать, пить и трахать самых красивых девок. Вечный бег закончился, осталась только успокоительная пустота. Возможно, что через неделю или месяц он раскается в содеянном и будет сожалеть о потерянном рае, но сейчас одинокий человек в опустевшем зале ресторана об этом не думал. Он чувствовал глубокое удовлетворение оттого, что дал выход давно копящемуся в его душе гневу. Возможно, это говорил в нём голос далёкого мексиканского предка, который за любое неосторожно сказанное слово и тем более за убитого родственника непременно платил обидчику пулей либо ножом.
Глава 11.
День пятнадцатый
Уже вторые сутки на поверхности бушевал буран. Теперь их убежище стало настоящей норой с крохотным оконцем, которое до недавнего времени служило боковой форточкой в кабине пилотов. Фито потратил минут сорок, расположившись головой вниз на специально устроенном для него ложе, пытаясь ногами выбить неподатливую форточку вместе с металлической рамой. В конце концов, он выдохся и его сменил следующий «вышибала», который тоже понапрасну промучился несколько часов подряд, дубася неподатливое стекло подошвами своих ботинок. Возникла реальная угроза никогда больше не выбраться из-под снега, быть заживо похороненным в убежище, которое превращалось для своих обитателей в коллективный склеп. На заводе остекление кабины пилотов монтировалось с таким расчётом и из таких особо прочных материалов, чтобы выдерживать ураганные ветра, бушующие на больших высотах. Кроме того, снаружи форточку подпирал толстый слой снега. Потребовались почти сутки безрезультатных усилий, чтобы кто-то догадался вначале размонтировать крепление рамы изнутри, а уж потом колотиться в неё. Благодаря этой счастливой мысли путь наружу всё-таки был пробит.
Все так обрадовались свежему ветру, что даже не обратили внимания на холод, который он с собою принёс. Каждый терпеливо дожидался своей очереди, чтобы подобно сурку высунуться по пояс наружу и вдохнуть сладкий воздух свободы. Только Ховьер и Сэнди отказались даже на короткое время покидать своих умерших любимых. Холл уже объявила всем, что она собирается доставить тело Антонио в Нью-Йорк, чтобы там похоронить по высшему классу. В связи с этим она предупредила всех, что если кто-то захочет воспользоваться прижизненным завещанием Переза, разрешившим товарищам себя съесть, она перегрызёт негодяю глотку.
– Я знаю, что теперь, когда лавина засыпала трупы, вы обратите свои крысиные взоры на свежих покойников, – подозрительным взглядом скользя по лицам соседей по убежищу, заявила Холл. – На всякий случай предупреждаю: в Нью-Йорке я брала уроки у знаменитого мастера карате.
– Сэнди!…
Роберто было искренне жаль эту обезумевшую от горя женщину. На безымянный палец её правой руки было надето проволочное колечко, подаренное Антонио. Второе такое же – с руки погибшего возлюбленного Холл на шнурке повесила себе на шею.
– Нет, вы все должны зарубить себе на носу, что я могу быть очень опасной – грозила Холл. Она была сейчас похожа на дикую ощетинившуюся кошку, никого не подпускающую к своему умершему котёнку.
«Здесь никогда нельзя знать заранее, как тот или иной человек покажет себя в случае очередной беды, – с уважением к американке подумал Ганессо. – А я ведь я был уверен, что имею дело с холодной расчётливой стервой, не способной на настоящие человеческие чувства».
К Роберто подошёл Карлитос.
– Сегодня у Рафаэля день рождения.
Ганессо удивлённо уставился на Паэса. В этих диких горах они все настолько одичали, что забыли про нормальные человеческие обычаи поздравлять друзей с праздниками и днями рождения. Роберто попытался улыбнуться.
– Да, ты прав, мы должны это как-то отметить.
Вскоре приятно удивлённый Рафаэль Фалько получил в подарок торт в виде снежка с вставленной в него единственной «свечкой» – зажженной сигаретой. От него требовалось вслух загадать желание.
– Давай, Раф, сморозь что-нибудь остренькое в своём фирменном стиле! – подначивали именинника товарищи. – Ты же можешь.
Неожиданно весельчак и острослов Рафаэль ответил с философской грустинкой в голосе:
– Должен признать, что это самый необычный день рождения в моей жизни. Сейчас у меня такое необычное чувство, что и годы спустя, те из нас, кому посчастливиться всё-таки выбраться из этих гор, будут вспоминать эти недели, как самое важное, что было в их жизни. Правда, сейчас в это вериться с трудом, но так будет. Только здесь многие из нас поняли, что означает человеколюбие, доброта, ценность жизни. Я хочу, чтобы вы знали: я всех вас считаю своими братьями и сёстрами.
– Ну а что ты всё-таки пожелаешь себе, Рафаэль?
– Того же, что и вы все: выжить.
*
Ховьер всегда знал, что не сможет прожить без любимой женщины и суток. Так оно и случилось. И напрасно Нандо Чаввадо призывал впавшего в странное заторможенное состояние мужчину забыть про свою жену, которую уже не вернёшь, ради оставленных дома детей, нуждающихся хотя бы в одном живом родителе. Всё было бесполезно. Взгляд Ховьера оставался стеклянным. В какой-то момент лицо Ховьера сделалось багровым, из ноздрей в два ручья потекла тёмная кровь, он безвольным мешком повалился на бок. Ещё некоторое время Роберто продолжал бороться за жизнь Ховьера, но спасти несчастного сейчас не смог бы даже самый профессиональный специалист-реаниматолог. Ховьер скончался от обширного кровоизлияния в мозг. Но все понимали, что Ховьер умер потому, что физически не мог продолжать существовать без своей Лилиан, которая в прямом смысле являлась неотъемлемой половинкой его личности.
*
В это утро Нандо впервые за долгое время проснулся с радостным предчувствием приближения чего-то прекрасного. Едва Чаввадо открыл глаза, в лицо ему ударил яркий солнечный луч, пробивающийся сквозь стекло пилотской кабины. Нандо высунулся наружу и обнаружил сидящего на какой-то подстилке в позе индийского йога Карлитоса Паэса. Карлитос встретил друга счастливым возгласом:
– Сегодня я проснулся с ощущением присутствия Бога. Смотри Бог везде! Он снова с нами! Я не могу тебе этого объяснить, но у меня такое чувство, что теперь всё будет хорошо. Сегодня день рождения моего отца и я теперь совершенно уверен, что увижу его снова.
*
Необходимо было откопать самолёт от снега, чтобы его снова можно было заметить с высоты. Сейчас же увидеть обломки было невозможно даже с вертолёта, зависшего в пяти метрах прямо над тем местом, где находилось убежище. Не имея лопат и навыка подобной работы, людям пришлось затратить почти неделю на расчистку своего горного дома. В эти дни простудился и в три дня сгорел от воспаления лёгких Рафаэль. Эта была обычная лёгкая простуда, которая на равнине могла испортить настроение головной болью и неприятным першением в горле, но на высоте более четырёх тысяч метров любое безобидное недомогание, к примеру, банальный насморк убивало заболевшего в считанные часы.
Ознакомительная версия.
