Ознакомительная версия.
Но это был не сон и не обморок. Послушно отворившись, калитка открыла ему чудесный вид, за который он уже готов был заплатить деньги, которые бы не отдал и за райский пейзаж с пальмой на фоне морской глади. Чертову кучу пачек евро за асфальтовую дорожку, ведущую к перекрестку с мигающим желтым светофором. Все деньги мира за глубокий вдох, который Нику сделал, покинув проклятый двор, помчавшись к дому кратчайшим путем, наплевав на оставленную открытой калитку.
Вздохнуть полной грудью и бежать – вот и все, о чем он думал после получаса насилия над его членом. Он и не понял, когда кончил, лишь понял, что все уже произошло, когда увидел прямо перед собой подскочившую девушку. Под смех и аплодисменты она хватала салфетки с ближайшего стола, промокала ими лицо и пальцы, комкала бумагу и бросала прямо на пол.
Из Джонни его вынимали двое мужчин в костюмах, явившихся в комнату после того, как все разошлись. В промежуток между оргазмом и появлением мужиков Нику вынужден был еще минут двадцать молча наблюдать за восторгами участниц тренинга, словами благодарности блодинки, раздачей каждой из них дипломов и даже слезами на прощание.
– Убью, блядь! – выпалил он, содрав со рта мерзкую ленту, оказавшуюся скочем – плотным, цвета кофе с молоком.
– Убьешь, убьешь, – успокаивали его мужчины в костюмах, явно сотрудники службы безопасности «Афины» – высокие, подтянутые, сильные.
Подхватив Нику под руки, они посадили его на стул – тот самый из-за соседнего столика, за которым сидела активная участница. Активничала она и во время практической части: ее голова трижды опускалась к ногам Нику, но жребий попасть под его струю выпал другой счастливице.
На прием к Виктории Скрипченко он попал лишь три дня спустя. Она сама ему позвонила – с извинениями, объяснениями и ближайшими планами. Нет, она не ждет его прощения, но надеется на понимание. Да, все прошло именно так, как она и задумывала. Тест, можно сказать, выдался образцовым. Да, это можно назвать и бартером: участницы курсов орального секса получают в свое распоряжение живой и работающий мужской организм, взамен мы получаем уникальный по своей интенсивности тест на достигнутые за время терапии результаты. Да, результаты весьма обнадеживают, а если учесть, что вас стимулировали жены, подруги и любовницы весьма состоятельных кишиневцев, есть повод испытать и повод для гордости. Второй такой возможности в жизни может и не быть. Никакие они не шлюхи, а наставница – и вовсе звезда. В своей, конечно, области. Екатерина Любимцева – не слышали? Ведущий российский тренер по оральному сексу, разработчица авторских курсов и уникальных методик. Впервые организовала в Кишиневе свои курсы, на которые, кстати, смогли попасть далеко не все желающие. Разумеется, продолжение следует. Нет, Джонни тут ни при чем, в нем больше нет необходимости. Другие методики, не менее эффективные и показательные.
Через три дня после разговора на нем опробовали первую из обещанных методик. Ее звали Лизой, и она была негритянкой.
– Это еще зачем? – спросил он, когда доктор Скрипченко впервые протянула ему ее фотографию?
– Вы расист? – удивилась она. – Не любите чернокожих женщин?
– Да не то что.., – замялся Нику. – Точно не знаю.
– Вот именно, не знаете. То, что нам нужно.
Скрипченко сдержала слово: все девушки, с которыми Нику проводил время в течение двух следующих недель – прямо в клинике, в специальной комнате, больше похожей на номер дорогого отеля, – были разными, но одинаково эффективными. После Лизы была Наталья, маленькая, но очень гибкая блондинка, затем Габриела, сильная пышногрудая брюнетка с пирсингом по всему телу, после которой настала очередь Оксаны, высокой сорокасемилетней блондинки, поразившей Нику накачаным прессом, подтянутой грудью и фантазиями, больше похожими на извращения. Последней из девушек была Мизуки, настоящая, в отличие от липовой африканки Лизы, японка, из двух языков, русского и румынского, владевшая лишь шестью словами. Мизуки оказалась гейшей, самой настоящей, и доктор Скрипченко не удержалась от замечания, что приезд и услуги японки обошлись центру дороже, чем стоимость всего его курса.
– Хорошо, что мы ее наняли для лечения сразу семи пациентов, – сказала Виктория и, заметив, как Нику побледнел, добавила, – но беспокоиться незачем. Безопасность, как и конфиденциальность, мы гарантируем. В конце концов, есть же письменные обязательства.
Подписывать и в самом деле приходилось кучу бумаг. Даже протоколы допросов за всю свою жизнь Нику подписывал реже. Каждая новая схема лечения, не говоря уже о взаимных декларациях перед каждой новой девушкой – за все Нику вынуждали ручаться собственноручной подписью. Даже последний платеж, уже по завершению трехмесячного лечения, у него приняли лишь после того, как он подписал подсунутую ему бумагу.
Преображение обошлось ему недешево.
Семь десятых процента от трехсот семидесяти тысяч.
***
– Триста семьдесят, – сказал голос, и Нику открыл глаза.
Ему все-таки удалось уснуть. Когда именно? У памяти редко бывает ответ на этот вопрос, куда важнее то, что он видит проснувшись. Силуэт на стуле в нескольких шагах от дивана. Фигуру человека, которая не растворяется в полумраке вечерней комнаты, не уплывает с остатками сна.
– Триста семьдесят штук.
Нику вскочил, насколько это было возможно, а в его положении это означало – приподняться на локтях на диване.
– Так, спокойно! Лежи, где лежишь!
Свет в глаза, суматоха, люди в комнате. Уйма посторонних людей в его квартире и все – в одной комнате. Опираясь на локоть одной руки, Нику другой укрывал глаза от света; спросонья даже свет от собственной люстры ошарашивал не хуже десятка посторонних в квартире.
– Руку! – приказал незнакомец на стуле. – Руку от лица убери.
Нику щурился и отворачивался, но о нем уже составили представление.
– Изменился, – сказал тот же голос. – Не постарел, конечно. Но и не возмужал. Хер его знает, как объяснить.
Сосредоточившись на одной точке, в районе собственных колен, Нику посчитал до пяти и поднял глаза на незнакомца. Ему не показалось – этот голос он слышал и раньше. И еще, видел этот огромный шрам через всю щеку.
– Вижу, узнал, – сказал человек и покачался на стуле. – Сам не думал, что свидемся.
Не может быть. Постика. Майор Эдуард Постика, первый поймавший его мент. Сейчас-то уже наверное полковник.
– Ты, похоже, недавно с дела? – кивнул Постика на дверь, ведущую в коридор.
Двое из пяти сопровождающих тут же вышли из комнаты, словно услышали секретный код.
– Богатый улов, – сказал Постика. – Наверняка больше, чем за всю твою предыдущую карьеру. Ну, чего молчишь?
Свесив ноги, на пол, Нику прислонился к спинке дивана.
– Ордер есть? – спросил он.
– Ордер? – Постика удивленно поднял глаза на своих. Один из них хмыкнул и улыбнулся. – Нет. Ордер забыли прихватить.
– Тогда…, – развел руками Нику.
– Что? – в упор поинтересовался Постика. – Что тогда?
– Тогда, – Нику стаскивал с себя запутавшийся в ногах плед, – тогда получается, что вы проникли в квартиру незаконно.
Постика мрачно кивнул.
– Получается так, – согласился он. – Но тогда получается, что тебе пиздец. Так получается.
Нику окинул взглядом каменные лица стоящих мужчин.
– Вы не имеете права. Полиция…
– Полиция? – оглянулся Постика. – Где полиция? Вы, ребятки, часом не из полиции?
На каменных лицах с трудом прорезались недоверчивые улыбки.
– Нику! – удивленно воскликнул Постика, будто только сейчас заметил его. – Может, ты сам из ментовки?
– То есть… Разве вы не…
– Я? – с искренним удивлением Постика ткнул себя пальцем в грудь. – Уже двенадцатый год как в отставке.
– Вот оно что, – сказал Нику.
– Вот как получается, – сказал Постика. – Так что обязательств перед законом у нас никаких, уж прости. Парни, ну-ка, несите их сюда!
Вышедшие в коридор мужики вернулись с пакетами. С тремя кульками из магазина «Грин Хиллз», в которые Нику сложил улов прошлой ночи, все тридцать семь туго перевязанных пачек. Теперь пакеты лежали у ног Эдуарда Постики.
– Чтобы такое добыть, надо бронированный фургон грабануть, – сказал он. – Без мокрухи не обойтись, пару инкассаторов по-любому пришлось бы уложить. Так что тебе повезло – вместо группы захвата пришли мы.
– По-любому же кранты.
– От тебя зависит. Есть варианты. Мы ведь не просто так здесь, или что, думаешь, ради этих сраных денег? – он пнул ногой один из пакетов. – Нет, бабки мы все равно заберем. Это, кстати, в твоих же интересах… Чего лыбишься? Знал ведь, кого брал. И просчитал, что денег не хватятся – по крайней мере, пока. Для них сейчас эти деньги – как камень на шее для купающегося. Только ведь можно все и по-другому повернуть. К примеру, деньги ты не украл, а вынес. Соображаешь? Вынес, чтобы припрятать на время, пока идет следствие. До особняка этого они все равно доберуться, это дело пары суток, ну а что там останется – то ты просто не успел вынести. Сечешь?
Ознакомительная версия.
