Игорь Соколов - Мое волшебное чудовище

Ознакомительная версия.

Вы куда?! – встрепенулась Клара.

За Максимовым! – улыбнулся Кудинов. – Мы с ним по лесу на мотоциклах попрыгаем! И зайцев половим, и ваших заодно поищем!

Я буду вам очень благодарна! – удивительно быстро прослезилась Клара.

Хорошо, – причмокнул с улыбкой Игорь Владимирович, – мне бочку спирта, а Максимову – бочку бензина! – и ушел.

Да, вы поменьше его слушайте! – икнул Игорь Павлович. – Давайте лучше сами из окошка выпрыгнем, да по следам их пойдем!

И охота тебе, Палыч, дурака валять! – уже как-то равнодушно зевнул Юрий Владимирович, и присев за стол, выпил стакан водки. – Ой, извините! Вы тоже садитесь, посидим, выпьем и все обмозгуем!

Игорь Павлович, поджав губы, лукаво поглядывал то на нас с Кларой, а то на Юрия Владимировича, по-видимому, ожидая, что скажет Клара.

Честно говоря, я даже не знаю, стоит ли мне ее искать, если она от меня все время убегает, – расплакалась Клара и села за стол.

Водочки! Водочки надо! – с сочувствием зашептал Юрий Владимирович и налил ей стакан. Я тоже с Игорем Павловичем сел за стол, он рядом с Юрием Владимировичем, а я с Кларой.

Я вам так скажу, мужики, – тряхнул кудрявой головой Игорь Павлович, – если мы уважаем Клару Марковну, то мы обязательно должны найти Рыжуху, тьфу ты, Иду, в общем, ее сестру! Так что пьем за поиск ее сестренки! Пьем и сразу же выпрыгиваем из окошка, и бегом за мной!

Эх, Палыч, Палыч! – завздыхал Юрий Владимирович, но вместе с нами тоже выпил водки и тоже выпрыгнул из окошка.

А сейчас за мной к лесу, шагом марш! – скомандовал Палыч и мы пошли, пошли как пьяные идиоты, поскольку со стороны мы, наверное, выглядели именно так! Сначала мы продирались сквозь заросли акации и рябины, потом шли заросшим полем, и только через полчаса оказались в сосновом бору.

А волков здесь нет?! – спросила, поеживаясь, Клара.

Волков нет, а вот маньяк один, охочий до женщин, как-то водился, – доверительно прошептал Палыч.

И что же, его поймали?! – спросила Клара.

Нет, – вздохнул Палыч, серьезно глядя Кларе в глаза, – его кастрировали!

Это как?! – ужаснулась Клара.

Да тут как-то раз по лесу Игорь Анатольевич Максимов на своем мотоцикле проезжал!

И что же?! – с любопытством спросил я.

Не тяни резину! – поддержал меня Юрий Владимирович, шедший сзади.

Ну, он ему по яйцам-то и проехал, когда тот в кустах, в засаде лежал!

Между прочим, мужик и без яиц может быть мужиком! – с профессиональной точки зрения заговорил Юрий Владимирович.

Владимирович! – усмехнулся Палыч. – Там от члена одни только обрывки остались!

Б-р-р! – вздрогнула Клара.

Слушайте, а куда мы идем?! Мы не заблудимся? – опомнился я.

Не бзди! Со мной не пропадешь! – засмеялся Палыч, и немного своим смехом успокоил нас.

Однако лес становился все гуще, а небо темнее. Зная уже на собственном опыте как глупо доверять пьяным мужикам, особенно которым очень хочется покуражиться перед бабами, я довольно настойчиво стал убеждать всех вернуться назад.

Что? Уже сдрейфил?! – усмехнулся Палыч, снова закуривая с Юрием Владимировичем, который, видно с усталости, решил во всем довериться своему другу.

Знаете, я тоже боюсь заблудиться! – шепнула Клара, обнимая меня. – Все-таки мы в лесу и уже очень поздно!

Ну ладно, вы идите, а мы тут с Юрием Владимировичем их поищем, – махнул рукой Палыч, и тут только я заметил, что он плохо держится на ногах.

Позвольте, – вскричала Клара, – вы сами нас завели сюда, а теперь бросаете одних!

Ну ладно, пойдем тогда домой что ли, – кивнул головой пьяный Палыч и зашагал назад.

Через час, однако, стало ясно, что мы все же потерялись.

Может, костерчик разведем?! – закляцал зубами дрожащий от холода Юрий Владимирович.

Да, не мешало бы?! – согласилась с ним уже трепещущая от озноба Клара.

Да, что вы?! Надо идти, пока еще совсем не стемнело, пока тропинку еще видать! – удивительно бодро откликнулся Палыч.

Да, едрить твою мать! – уже окончательно протрезвел Юрий Владимирович. —Палыч, ты что, рехнулся! И так всех с панталыку сбил! Вон, в какую глухомань завел! У тебя что, каша в голове?!

Ой, Владимирович прости! – Палыч даже обнял Юрия Владимировича и тут же кинулся собирать хворост.

Я же нарезал для Клары лапника и усадил ее на него, а потом стал резать лапник и для всех остальных.

Юрий Владимирович уже колдовал над небольшой горсточкой хвороста. Где-то рядом ухала сова, и доносился какой-то отдаленный вой, похожий на вой дикого зверя.

Мне страшно, – всхлипнула Клара и прижалась ко мне, я присел с ней возле разгорающегося костра.

Палыч поблизости трещал сучьями, добывая дрова.

Вы уж на него не обижайтесь, – сказал нам, закуривая, Юрий Владимирович, – в хмелю-то любой маршрут понятным кажется! Мы уж сами дурака сваляли, когда за ним пошли!

Да, я на него и не обижаюсь, – вздохнула Клара, тоже закуривая, вместе со мной, – это уж пусть его жена на него обижается!

Да, с женой ему повезло! – как-то загадочно выразился Юрий Владимирович.

Это как?! – спросил я.

А никак! Не твоего ума это дело! – усмехнулся Палыч, подтаскивая к огню два поваленных дерева.

Ну, ты, Палыч, и богатырь! – похвалила его Клара.

Стараюсь, Клара Марковна, стараюсь! Я ведь тоже немножко еврей! – усмехнулся ей раскованно Палыч.

Каким интересно боком?! – засмеялась Клара.

Да, у меня бабушка наполовину полячка, наполовину еврейка, Анна Раевская! – с радостью объяснил ей Палыч.

Да какой ты, на хрен, еврей! – рассердился на него Юрий Владимирович. – Привык хреновину-то спьяну городить!

А я тебе говорю, еврей, – обиженно вздохнул Палыч и присел рядом с нами, и тоже закурил от дымящегося полена.

Ну ладно, Иван Сусанин, извини, – вяло зевнул Юрий Владимирович.

Ага, – безмятежно зевнул в ответ Палыч.

Моя Клара уже спала на моем плече, вокруг царили тьма и холод, но от костра разбегался свет и тепло, а с этими двумя мужиками, которые по возрасту годились нам с Кларой в отцы, было как-то уютно и спокойно…

Все-таки ума у меня задние ворота, совсем никудышный умишко, ладно Рыжуха была пьяная, но я-то трезвый дурачина, совсем позабыл про спички, хорошо еще, что телогрейки взяли, да Альма лежала у нас в ногах всю ночь, иногда подвывая, а то бы к утру точно околели. Однако, проснулись мы очень рано от собачьего холода, даже Альма вздрагивала как человек.

От травки стелился парок, а на цветах и деревьях повсюду лежали блестящие капельки, будто их кто-то нарочно разбрызгал, поэтому, когда мы встали и пошли, ноги быстро сделались мокрыми.

И зачем мы только сюда забрались, – жаловалась Рыжуха, морщась от неприятной сырости в ногах.

Но, Рыжонок, нас же могли поймать и арестовать! Разве ты не помнишь, что нас ищут! – беспокойно вздохнул я.

Ну и черт с ними! Надоело бегать! Пусть сажают! – фыркнула Рыжуха, отрывая от цветущей черемухи ветку.

Но, Рыжонок, если тебя посодют, я же с ума сойду, – говорю, а сам чуть не плачу, даже Альма будто все поняв, жалобно заскулила.

Эх, Тихон, и почему я так неровно дышу к тебе? – улыбнулась Рыжуха.

Это, наверное у тебя с легкими что-то! Может рентген надо сделать, – вслух задумался я.

Ах, Боже, неужто можно быть без ума от олигофрена?! – засмеялась Рыжушка, хватая меня за свободную руку, в другой-то я нес сумку с блинами и разносолами и даже с тремя бутылками водки, которые успел прихватить со стола.

Да это, – говорю, – врачи что-то выдумывают, так-то ведь я же нормальный, – говорю, – мужик. Всем, – говорю, – интересуюсь, тобой, – говорю, – особенно, к тому же, – говорю, – на сердце ты мне здорово залегла, и такая, – говорю, – у меня симпатия к тебе объявилась, что хоть режь меня на кусочки, а все равно каждый кусочек к тебе обратно прилепится.

Да что ты, – говорю, – плачешь, Рыжонок? Давай, – говорю, – присядем да поедим на дорожку, у нас вон в сумке и блины твои, и огурцы с грибами солеными! И Альме кусочек дадим, а то она бедная тоже жрать ведь хочет!

А Рыжуха все плачет и плачет, еле-еле ее на поваленную березку усадил, а рядом Альма ей тоже по-бабьи подвывает.

Все, – говорю, – бабы, или вы завязываете со своими ревами-коровами, или, говорю, налакаюсь счас водки, а вы хоть уревитесь все!

А что?!У нас есть водка?! – быстро обрадовалась Рыжуха, утирая слезы рукавом телогрейки.

Эх, Рыжонок, как бы, – говорю, – ты алкоголиком не заделалась!

Да ладно тебе, Тихоня, голова-то с похмелья знаешь, как трещит! – смеется Рыжуха, а сама головой аж в сумку вся зарылась, сразу видно, напиток любимый унюхала!

Во-во, сначала, – говорю, – голова затрещит, потом еще чё заболит, а потом, – говорю, – в это дело как втянешься, что не заметишь даже, как головенку свою потеряешь! Она и так у тебя шибко зашибленная!

Ознакомительная версия.