Ознакомительная версия.
– Я приехала за бумагами по парку, – сухо пробормотала Маша, в сознании которой «пойти далеко» и «удачно выйти замуж» были очень разные понятия. Как построить дом и выиграть в лотерею. Везение, слепое везение – а ей хотелось складывать кирпичи, как дядюшке Тыкве. Ей хотелось заниматься чем-то стоящим.
– Да, да, да. Парк. Бог с ним. Хочешь, пообедаем? Я угощаю? – это предложение поразило Машу так, что если бы Щучка прямо сейчас сорвал бы с себя всю одежду, Маша и то удивилась бы меньше.
– Пообедать? Со мной? – изумленно переспросила она, надеясь, что просто ослышалась.
– Конечно. Тут неподалеку отличный открыли ресторанчик с суши. Ты любишь суши?
– Ой, нет. Суши – это же морепродукты? – улыбнулась Маша, чувствуя себя нехорошо при одной мысли о еде. – У меня аллергия на лобстеров. Бог знает, на что еще.
– Аллергия на лобстеров – это прямо высший класс! – расхохотался Щучка. – Прямо в яблочко.
– Я бы так не сказала, – обиделась Маша. – Мне даже врача вызывали, между прочим. Делали укол этого… антигистаминного.
– Да что ты! – продолжал глумиться Щучка. – Ну, сочувствую. Это же так сложно – исключить аллерген. В твоем случае просто невыполнимая задача. Лобстеры – они повсюду.
– Смеетесь? – фыркнула Маша, но Щучка заверил ее, что он просто шутит – по-дружески, ибо они же с Машей всегда были друзьями. А между друзьями какие обиды! Он сбежал вниз по лесенке, похлопал Машу по плечу, отчего ей стало совсем не по себе, а потом, к ее облегчению, убежал на какую-то «срочную встречу», договорившись быть на созвоне. Никогда до этого они с Щучкой на созвоне не были. Как только он ушел, из глубины коридора на свет выполз Степочка, стоявший там «до времени» с грязной чашкой в руках.
– Ты теперь принадлежишь к касте «высших», это факт. Никогда не видел, чтобы Щучка так распинался, – усмехнулся он. – Лобстеров предлагал?
– Дались вам всем эти лобстеры! – возмутилась Маша. – Меня тошнит от них. И от Щучки – особенно его любезность еще более ядовитая, чем улыбка убийцы.
– У меня лобстеров нет, но есть «Доширак». Могу предложить.
– Предложи, – улыбнулась Маша и радостно поскакала за Степочкой в цитадель безделья и неги – в серверную. Они сидели, болтали, заваривая быстрые китайские макароны, смеялись над прошлой «Мафией», где Гончаров, объединившись со Степочкой в преступный союз, обманул всех и вся.
– Твой жених – тот еще криминал, – признал Степа, и в его устах это был комплимент. Маша рассмеялась, стараясь справиться с приступом дурноты, который накатил на нее. Странно. Отчего бы? У этого «Доширака», запах, конечно, не очень. Химикалии, из которых на уроке химии в школе можно было бы взрывчатку сделать. Но ведь не лобстер.
– Что ж это такое со мной? – спросила Маша, вдыхая глубоко и резко выдыхая.
– Мать, ты дура, да? – рассмеялся Степочка, и Маша побелела от подозрения, которое в этот раз подтвердилось. Через полчаса, сидя в Степиной серверной, Маша выяснила, что она беременна. На этот раз никакой аллергии. Две полоски – в лучшем виде. Свадьба в июне? Сколько же тогда будет месяцев? Шесть? Нет, пожалуй, уже семь. Маша лихорадочно подсчитывала сроки.
Девяносто девять и девять процентов, что в ее теле живет ребенок. Похоже на сюжет из фильма ужасов. По крайней мере, страшно так же, как и при просмотре «Чужого». Маша стоит на улице, смотрит, как машины месят колесами жидкую снежную кашу. Снег тут, в центре, темно-серого, ближе к хаки, цвета. Теперь все по-настоящему. Она должна была догадаться, когда ей становилось дурно при виде яичницы, могла предположить что-то подобное, когда прикосновения Николая к ее груди стали скорее болезненны, чем приятны – такими чувствительными стали ее соски. Все реально, и внутри у нее кто-то живет. Можно ли уже считать его кем-то? Ну, не чем-то же в любом случае. Он, скорее всего, размером с семечку, но это уже человек.
– Мария Андреевна, вас проводить? – голос заставил Машу обернуться. Ее водитель стоял на тротуаре и смотрел на Машу с беспокойством. Водитель был надежным, старым, проверенным, преданным клану Гончаровых. У него была жена и трое детей, а теперь еще и домик в «Раздолье» – в рассрочку без процентов, со скидкой и по цене строительства. Потому что свой.
– Что? Нет, не нужно, поезжайте домой. Я хочу подышать воздухом, – сказала Маша, причем чистую правду. Холодный воздух казался ей вкуснее теплого, того, что в квартире, словно тут, на ледяном ветру, кислороду было больше. Она дышит за двоих. Сколько кислороду нужно семечке?
– До завтра, – пробормотал водитель, все еще стоя на месте. Что-то в решительном взгляде Марии Андреевны мешало ему уехать, он словно предчувствовал что-то, но не мог понять, что именно. Мужчины не слишком сильны в предчувствиях. Женщины – иногда тоже. Маша не догадывалась о том, что происходит с ее телом. Ни на секунду, ни сном ни духом. Слепа, глуха, глупа. Что ты скажешь теперь, Машенька? Придется ведь сказать Гончарову.
Тут Маша улыбнулась, вспомнив прошлый раз, когда она была беременной – предположительно. Он бегал по дому и кричал, что беременность – это самое важное на свете. Он определенно, захочет ребенка. А теперь, стоя у калитки во двор в Большом Афанасьевском, Маша поняла, что тоже хочет ребенка. Боится, конечно. В ужасе, в панике, с испариной на лбу, боится до тошноты, но – хочет. Это – настоящее. Все, что было до этого, было только игрой солнечных лучей на светлых стенах, призрачными мечтами, принимающими форму облаков. И эта разница между подлинным и всякой ерундистикой стала совершенно очевидной для Маши, словно для нее вдруг открылся третий глаз, позволяющий смотреть не на, а сквозь вещи. Рентген для беременных.
– Добрый вечер, – поздоровалась Маша с охранниками, спящими за пластиковым окошком в своей аскетичной келье. Диван, телевизор, два стула, журнал, чтобы записывать посетителей, которым, впрочем, почти никогда не пользовались. Друзья и родственники проживавших тут, в этом элитном доме, в гробу видали охранников с их журналами, и не то что паспорта, фамилии отказывались называть, да еще возмущались. Кто его знает, кого принесет в такой дом. Спросишь вот так паспорт у какой-нибудь шишки, и выкинут с работы, да еще с волчьим билетом, что потом ни на одно приличное место не устроишься. Боялись.
– Добрый вечер, проходите, – кивнул охранник, строго, но отнюдь не враждебно, а просто показывая значимость свою. Это была, кажется, новая пассия владельца пентхауса на двух уровнях. Добро пожаловать! Паспорта и фамилии теперь спрашивали только у разносчиков пиццы и ремонтных рабочих. Девушка ни к той, ни к другой категории не относилась. И хотя охранник не понимал, что именно нашел владелец пентхауса в этой, в общем, довольно обычной девушке – разве что ее молодость, вопросов ей он не задавал.
Маша прошла к лифту через мраморный холл и нажала кнопку. Лифт открылся мгновенно, так тихо, что Маша даже не сразу заметила это – словно в прострации, она смотрела в какую-то условную точку на стене, думая о том, как именно скажет Николаю о своей беременности, какие слова для этого подберет, какую одежду наденет. Только когда двери с той же бесшумностью начали закрываться, Маша встрепенулась и зашла внутрь. Зеркало отразило бледную, перепуганную женщину в шапке не в цвет пальто. Маша не умела одеваться, и хуже всего дело обстояло именно с верхней одеждой зимой. Во-первых, не было у нее никогда выбора из десяти шапок и двадцати шарфов. Темная шапка, светлая шапка и вот эта – светло-голубая. Все, других шапок не было.
Николай много раз намекал, что надо бы Маше заняться своим гардеробом. Мол, его жена не может таскаться везде в джинсах и кедах, что пальтишко с капюшоном – вещь, конечно, хорошая, но… И за этими «но» вставала вся Машина дальнейшая жизнь. Она больше не Маша Кошкина, взбалмошная и своевольная дочь врачей, устраивающая беспорядок в комнате и отдающая свои грязные вещи маме, чтобы та постирала. Она – невеста Николая Гончарова, успешного бизнесмена из богатой семьи, и он, конечно, ожидает от нее соответствия. Сможет она? И в чем именно это соответствие должно выражаться? Ведь не только в одежде. Господи, она же будет матерью! Это значит, она должна будет воспитывать настоящего человека – сама воспитывать. А ведь ей совершенно ничего об этом неизвестно.
– Я не смогу! – выдохнула она, выходя из лифта, но что-то внутри тут же ответило ей: «Тебе придется измениться». Маша нашла себя стоящей перед дверью в квартиру, словно она забыла, что нужно делать дальше. Ей вдруг даже показалось на секунду, что она приехала сюда по ошибке, перепутала адреса, совсем заработалась, и вместо отчего дома приперлась сюда. Что теперь? Звонить? Нет же, глупая, его нет дома. У тебя ключи. Он дал тебе ключи, они лежат в твоем рюкзаке за спиной, в отделении, где валяется проездной, который ты теперь используешь так редко. А между прочим, наши люди в булочную на такси не ездят.
Ознакомительная версия.
