Ознакомительная версия.
– Все-таки крови не хватает, – посетовал упорный Инфант.
– Прикол, – восторгнулась девушка. – Прям вылитый корсар.
– Корсар – это здравая мысль, – подхватил я с лета начинание. – Корсар – это правильно. Б.Б., позволь, пожалуйста, твой галстук. – И я сдернул с Илюхной шеи его строгий черный бизнес-галстук, распрямил, разгладил и проверил на прочность удавку.
– Неужели мы его сейчас вздернем на рее, как разбойника и пирата? Кто реей будет? – тут же оживился Инфант.
Но я лишь покачал отрицательно головой.
– Ты будешь, Б.Б., одноглазым корсаром. Как из той книжки, – вспомнил я о приключенческой литературе.
– Из какой книжки? – спросил жадный до книжных знаний Инфант.
Но я ему не ответил. Я был занят, я накидывал петлю галстука поверх Илюхиного зарумянившегося лица. А потом какое-то время расправлял ее и приноравливал, чтобы ровненько перекинуть черную материю через левый БелоБородов глаз. И еще долго запихивал кончик самого галстука под обратный ход петли на Илюхином затылке.
Затем я отошел в сторону, прищурился, оценил, потом зашел под другим углом. В общем, получалось, что большая часть головы была теперь прикрыта. А как узнать человека, если у него прикрыта большая часть головы? Особенно если он никогда не был слишком близок тебе лично?
И хотя Илюха бывал близок некоторым женщинам, но те никогда не состояли в феминистских организациях. Скорее наоборот.
Конечно, сильно портил второй, все еще открытый глаз. Больно много жизни из него вытекало наружу. Я уж было стал подумывать, а не подпустить ли Инфанта поближе к Илюхиному лицу? Но подпускать Инфанта к чему-либо слишком близко всегда было непредсказуемо.
И я оставил глаз, каким он был от природы. Ну подумаешь, блестящий жизнью глаз… И не такое бывает среди бойцов из очень горячих точек.
– Надо бы разорвать ворот рубашки. Так, чтобы верхние пуговицы с мясом отлетели до середины груди, – продолжал искать я в Илюхе достоверный образ бойца, отрывая пуговицы. – Да и рубашка должна быть навыпуск. Как вы думаете?
– Все же он должен быть раненым корсаром, – продолжал упрямо гнуть свою линию Инфант. – Давай его раним.
Я снова подумал, прикинул. По всему выходило, что Инфант был не так уж не прав.
– Действительно, старикашка, может, похромаешь немного. Представь, что у тебя осколок в бедре.
– Осколок чего? – задал законный вопрос Илюха, и мы все задумались. Потому что каких только осколков не бывает в современных арсеналах. И любой из них может при случае залететь в бедро.
– Шрапнели, – предложила девушка, которая вот так, запросто становилась соучастницей нашей незамысловатой инсценировки. То есть прямо на глазах изменяла своей феминистской партии. А значит, я со спокойной совестью мог задействовать ее в инсценировке.
– Подставь плечо, – попросил я ее.
И она его мне подставила. У нее оказалось небольшое, приятное, но крепкое плечико надежной по жизни женщины. На такое плечо вообще приятно опираться, тем более с мыслью, что оно не подведет.
– Б.Б., – передал я плечо Илюхе, – попробуй опору. Костыля ведь у нас нет, вот тебя и выведет на сцену твоя боевая подруга.
– Я что, тоже из горячей точки? – поинтересовалась девушка, с ходу входя в роль.
– Ты из прифронтовой полосы, – напутствовал ее я.
– И куда нам вдвоем идти? На сцену, что ли? – попытался сориентироваться в зале Илюха.
Тут я развел руками: мол, куда же еще? Мол, извини, друг, но больше тебе идти некуда.
– Там ведь Маня в президиуме, вот и увлеки ее огневой речью.
– Речью? – повторил за мной Илюха. – Вообще-то я не готовился сегодня выступать. Хотя, – он задумался на секунду, – мне всегда есть чем поделиться с заполненной аудиторией, особенно с такой внимательной. Может быть, не очень огненно, но как раз по теме.
– Главное, не вступай в дискуссию, – напутствовал я его перед стартом. – Главное, Маню уведи за собой. И помни, ты из горячих точек, вот и веди себя соответственно, с достоинством. И не разменивайся по пустякам.
– Старикашка, как говорили древние индусы: доверяй тому, кому доверил, – зачем-то вспомнил про индусов Илюха. – И вообще, по-польски тебе скажу: не бжи, матрос ребенка не обидит. Слушай, – сменил он тему, – а Маня меня точно не узнает?
– Не волнуйся, – заверил я его. – Ты сильно загримирован, и вообще, человека, как известно, по одежде встречают. Вон Золушку даже ее родная мачеха на балу не узнала, а там вся разница лишь в хрустальных туфельках была. А ты по сравнению с Золушкой просто мастер камуфляжа.
– Да-да, – согласился Инфант, – ты просто сливаешься с окружающей средой.
– Ну и ладненько, – удовлетворился Илюха. – Давай, прифронтовая подруга, подставляй свое надежное тело под мое изуродованное шрапнелью бедро. Пойдем твою Маню уводить от несчастной рассудком Жеки. Тебя не смущает, что ты еще и Манина прифронтовая подруга?
– Это-то как раз нормально. Даже прикольно. Я вот только не уверена, что ты ее уведешь. Ты сам-то что думаешь? Справишься? – спросила девушка, пристраиваясь плечом под Илюхино тело.
– Ха, – самоуверенно подтвердил Илюха. – Ты же слышала, что про нас тут со сцены говорили.
– А придумал уже, про что твоя речь будет? – протянул наполненный стаканчик раненому бойцу Инфант.
Но Б.Бородов с ответом не спешил. Сначала он зарядился несколькими глотками и лишь потом поднял на нас свой единственный, поразительно светлый глаз.
– Да само польется, – уверенно вымолвил он и хлопнул нас с Инфантом по плечам.
Я лишь кивнул в ответ, благословляя. Потому что если я и был в ком-нибудь когда-нибудь уверен, кроме себя, так это в подпитом БелоБородове. Парень в правильном алкогольном состоянии чудеса мог творить.
И они пошли – сильно хромающий бедром Илюха и поддерживающая его телом верная боевая подруга. Они неспешно двигались по проходу, оставляя ряд за рядом позади себя, и ряды замирали и, замеревшие, провожали их повлажневшими взглядами.
Потому что феминистки, они, может быть, и тверды сердцем, но все равно – бабы. И как их может не тронуть прифронтовая верность женщины? Пусть и по отношению к мужчине.
– Можно слово сказать? – скромно попросил раненый у президиума, осматривая при этом каждую заседающую в нем женщину своим пронзительно живым вторым, пока еще не выбитым, глазом. Фокусируя его острее всего на Мане.
Ну как президиум мог отказать бойцу из очевидной горячей точки? И он не отказал.
Потом этот боец долго влезал на пьедестал, уж очень мешало поврежденное шрапнелью бедро. Хотя мужественная подруга и помогала вовсю, не щадя своего плеча.
Наконец Илюха возвысился над трибуной, окинул взглядом неутомимого глаза зал, задерживаясь на отдельных, особенно миловидных женственных лицах. Затем он с явным усилием перенес упор своего тела с девушки на трибуну и отстранил девушку. Мол, иди, отдохни от прифронтовой полосы, спасибо за все.
Та тоже мельком осмотрела помещение, хотя, в отличие от бойца, ничего не выискивала в нем, ничего не отделяла. Видимо, если она и вправду интересовалась феминизмом – то только феминизмом. Лесбиянством в ней и не пахло.
«Надо будет ей все же дозвониться», – подумал я в очередной раз.
– Друзья, подруги, – проговорил, оставшись один на сцене, боец Б.Б. – Я только что вернулся из горячих точек. Не буду сейчас об этом, скажу только, что там действительно горячо. В смысле, жарко. Так жарко, что даже губы сохнут и пить хочется постоянно.
В зале раздался вздох сочувствия, даже Инфант присоединился к нему своим громким тяжелым дыханием.
– Но сейчас я про другое. Я хочу передать привет вашей прогрессивной организации сексуального меньшинства от нашей прогрессивной организации сексуального большинства. От дружественной организации, братской, которая направила меня, чтобы выразить солидарность с вашими, понятными нашему сердцу, чаяниями.
Зал наполнился потрясающей тишиной. Что скажет еще этот мужественный человек с перевязанным галстуком глазом? Какие найдет слова поддержки? Какими поделится знаниями?
А жизненный опыт, в конце концов?
– Там, откуда я, там часто женщин не хватает, там вообще жарко и сильно хочется пить. И поэтому мы все вдвойне ценим женскую свободу и право женщины на выбор и самоопределение. Потому что угнетенная женщина хотя тоже порой хороша, но уже не так. А вот свободная телом женщина свободна и духом, и ее выбор тогда ценится вдвойне. Так как независимая женщина – она и любит независимо. И нету для ее любви никакой другой причины, кроме самой любви.
Здесь я интенсивно захлопал, так как был полностью согласен. И Инфант подхватил, а за ним и вконец растроганный зал.
– Я не человек слов, я человек дела, горячего дела, и длинные речи мне чужды. Я не умею красиво да витиевато, как некоторые. Я могу только просто и только конкретно. И вот я хочу рассказать вам историю, которая произошла со мной и с нашими ребятами. Которые и сейчас там, – он махнул рукой в сторону, – где часто бывает горячо. Только вот пить очень хочется, нельзя ли графинчик? – попросил оратор. И графинчик сразу передали из президиума.
Ознакомительная версия.
