– Майя, принеси стул.
В голосе проскользнули звонкие дребезжащие горловые нотки, что выдало сильное внутреннее напряжение и волнение. Это напоминало чем-то истеричную натуру.
Жора постоял. Прошла минута. Ещё одна. Состояние нелепого положения Жоры становилось очевидным. Тишина. Все молча ждали. Жора снова подошёл к двери и крикнул повторно, но уже со злостью:
– Май, ты что, не слышишь? Стул принеси.
Повторилось то же самое. Момент истины настал – пора смеяться, комичность ситуации созрела.
Жора, раздувая ноздри, вышел из кабинета прояснить сложившееся недоразумение.
Ребята, оставшись без виновника, улыбнулись, но старались сдерживать смех, сохраняя серьёзность для предстоящего разговора. Из глубины холла, из коридора, отчётливо бы слышный разговор.
– Май, ты что, не слышала, я просил стул принести.
– Зашибись! – парировала Майя. – Жор, ты спятил? С таким же успехом ты мог бы у водителя маршрутки попроситься переночевать.
– Ты мне зубы не заговаривай, – нажимал на неё Жора. – Трудно, что ли? Я же нормально попросил.
– Я не секретарша.
В кабинете внимательно слушали, как реактивно Майя отбивала выпады Жоры.
– Ты об этом знаешь.
Жора сдался, не зная, что сказать.
– Я, – проканючил он, – по-человечески. Нормально. Попросил. Чего ещё надо?
Майя точно залезла на гору.
– Ты с женой в магазин ходишь за продуктами? Тоже просишь её сумки донести? И вообще! Не видишь – стульев нет.
Андрей Философ обвёл всех взглядом.
– Как нет стульев? А куда они делись?
Он снова обвёл всех взглядом.
У всех был отрешённый вид, словно никто ничего не знал. Андрей осматривал поочерёдно присутствующих. Лицо Семёна Светлова ничем не отличалось от лица Рязанцева или Эдика Светлова. Когда Андрей посмотрел на Тараса, тот недоумённо, вкрадчиво пожал плечами. Немного склонив голову, произнёс:
– Чтоб не казалось, что он в раю. С этой минуты он выпал из нашей лодки. И поплыл против течения.
Теперь Андрей Философ догадался.
– Да нет! Наоборот, он давно плывёт по течению, изображает из себя пловца или туриста. Но с берега не видно. А ведь если присмотреться: утопленник. Брошенный и никому не нужный утопленник, – он выдержал паузу. – И всё-таки, стулья убрали от него специально?
Ему не успели ответить. Снова послышались шаги. Вошёл Жора, что-то негромко бубнивший. В кабинете он заговорил громче, чтобы все слышали:
– Соска. Голодными зенками смотрит на всех мужиков. Знает, что я без денег, вот и разговаривает так со мной. Ей в голову дать бы, – он с вожделением цыкнул.
Андрей Философ сдержал его нападки и заметил:
– Жор, ты разгорелся, как бикфордов шнур. Насколько я знаю, там её рабочее место, и она никакого отношения не имеет ни к одному из нас.
Тот попытался оправдаться за слова сказанные минуту назад.
– Андрюх, я с ней нормально. Её похоже, – он указал на сидящих вокруг, – эти подговорили. – Он заговорщически подтрунил над всеми, как бы объединяя свои замыслы с Андреем заодно.
– Они тебе рассказали?
Не показывая вида, Андрей Философ спросил:
– Не знаю. Смотря о чём.
Тут же Жора подправил:
– В угол загнали.
– Кто?
Жора ткнул пальцем на Семёна Светлова.
– Вот он.
После этого не замедлил вставить своё замечание Тарас:
– Жор, пока не забыли. Ключи от офиса положи на стол.
Жора как будто ожидал такую просьбу. Достал из кармана связку, положил со стуком на стол и добавил:
– Ключи, да на хрена мне эти ключи нужны. Это для вас они значат что-то. Давай поговорим. Вы все свидетели. У меня к нему есть пара вопросов.
Он снова показал на Семёна Светлова.
– Большего наглеца я в жизни не встречал. Как лоха меня развёл. Порядочным прикидывался, предложил мне в бизнесе поучаствовать, а как бабло пошло – решил съехать. Я ему, как старшему брату, доверял.
Голос его дрожал, волнение и любопытство возросло у всех слушателей.
– Он моё я человеческое растоптал. Попрал святое. Две вещи в нашей жизни есть, которые неискупимым грехом считаются. Ты хоть понимаешь, что ты сделал? – он обратился к Семёну. – Ты хоть понимаешь?
Семён Светлов посмотрел на него:
– Ты о чём, Жора?
Удивлённое выражение на лице Семёна сменилось идиотским выражением. Обескураженный, он приоткрыл рот, но глаза выдавали непонятный отблеск догадки, хотя он и боялся её показать, всё-таки считая, что всякое может быть. Где же он так подвёл его?
Жора продолжал речь, похоже вступив в борьбу с самим собой за приз слушательских симпатий.
– Две вещи, о которых я говорю, – это любовь и дружба. Любовь, это женщин касается. Здесь это ни при чём. Ты, – он сделал ударение и кинул осуждающий взгляд на Семёна Светлова, – перечеркнул все нити дружбы. Ты, как паук, затянул меня в свои сети. Я жене рассказал, какой ты человек! Всё! О твоих предложениях. Наконец-то у меня просвет в жизни появился. Что же я плохого тебе сделал? За что ты со мной так? Ну за что?
Жора захлёбывался, слова повторялись, на его глазах появились слёзы.
– Мне что, посторонних людей привлекать, чтобы разобраться?
Андрей Философ встрепенулся:
– Нет! Это хорошо, что ты сюда пришёл.
Андрея выходка Жоры ошарашила:
– Да. И по-другому нельзя.
Жора повернулся к Андрею.
– Я почему сразу согласился? Если ты присутствовать будешь, то я обязательно хочу, чтобы все слышали.
Андрей одобрительно кивнул.
– Я сколько раз пытался до тебя донести!
Он снова встал перед Семёном.
– Но ты меня не слышал. Да и не хотел слышать. Не велика потеря. Какой-то Жора.
Перебивая его, Семён Светлов попытался встрять в торопливый спич:
– Послушай, Жора. Ты о чём говоришь? Я тебя не понимаю. А вокруг кто слушает – тем более не разберут, что ты несёшь. Какие предложения? Что я тебе предложил? Очнись.
Жора задал ему вопрос:
– Семён, у тебя есть деньги? У тебя дети сытые?
Семён Светлов пожал плечами:
– Причём тут мои дети? Что тебе до моих детей, до денег? До моих денег?
Жора воодушевился, как лиса, словно поймал его на слове.
– Ага. Сразу до моих. А до моих детей, до моих денег тебе дела нет. Да! Ты богатый! У тебя бизнес. Здесь доля. Там доля. Понемножку из разных мест денежки текут. А у меня нет. Так зачем ты обещал? Зачем ты меня в бизнес затянул?
– Какой ты бизнесмен? – злился Семён. – Ты неудачник. И уж точно я тебя, лентяя, никуда не затягивал. Это бред. В твоём воображении произошёл взрыв. Тебя контузило.
Семён постучал по столу.
– Двадцать первый век на улице. Ты понимаешь? Двадцатый прошёл, закончился. А ты остался в нём. Ты забыл. И остался в нём. А твоя плоть с нами. И блуждает. А сейчас она вдобавок и говорит. И всплыли ужасные вещи, о которых никто не догадывается. Между тем, что ты сказал, и тем, что происходит в реальности, всякая связь отсутствует.
На лицах – смятенье. Все скучали и ждали объяснений. За брехнёй и пустословием могли скрываться любопытные факты.
Андрей Философ шёпотом про себя произнёс:
– Интрига – прикормка алчущих зла. Пушкин, кажется. Или не Пушкин. Всё может только повторяться.
Волнуясь, Жора искал, куда присесть или облокотиться. Минута замешательства. Он полез в карман и достал тетрадный листок. Взглянул, сверяясь, не забыл ли чего. Как бы оправдываясь, но всё-таки имея на руках доказательства, положил на стол перед Семёном Светловым.
Тот в свою очередь смотрел на него, стараясь понять. Потом взглянул на него.
– Что это?
– Список людей, с которыми ты встречался. По нашей договорённости ты должен за каждого деньги. Сумму я указал.
Семён мягко уклонялся от оскорблений в адрес Жоры.
– Ты болен! Это бред.
Тарас протянул руку:
– Дай взгляну.
Он посмотрел и передал листок дальше. На нём каракулями, небрежным почерком, в столбик было написано: имя, во что одет и сумма цифрой 20000 со знаком вопроса. Потом следовала сумма десять тысяч.
После просмотра, общее недоумение возросло. Общая цифра составила двести двадцать тысяч. Плюс пятьдесят тысяч разделённых помесячно, по десять тысяч рублей. Было очевидно, что Семён Светлов что-то недоговаривает.
Вполне серьёзным, деловым тоном Семён Светлов сказал:
– Объясни свои записи.
Жора ожидал этого вопроса и продолжил:
– По нашей договорённости ты взял меня на работу директором, назначил зарплату десять тысяч, о чём в конце листа есть соответствующая запись. Исправно платил, но перестал. Так ты мне задолжал за пять месяцев.
Семён Светлов медленно, как бы обдумывая, сказал:
– Значит, я должен тебе платить. Но ведь хочу плачу, хочу не плачу. Это моя прихоть: помогать тебе или нет. А это что? Где ты взял двести тысяч рублей?
Расклад в Жорином представлении последовал тут же.
– Люди в списке – твои поставщики. За каждого, по нашей опять же договорённости, ты должен двадцать тысяч рублей. Но я согласен на десять – пойду тебе на уступку.
