Ознакомительная версия.
Надо заметить, что Борька, изо всех Йохиных друзей – учеников, был самым тупым, а как следствие, и самым не гибким. Его трудно было убедить, но когда он убедился, то пошел по намеченному пути, как локомотив.
«Борька – внутренний раздражитель, груз, – говорил о нем Йоха. – Три человека работают, один в осадке…»
Борька недоумевал: ему показали, как можно зажечь «огонь на ладони», но не сказали, что с этим делать. Как человек сугубо практический, Борька желал найти применение своим умениям, но этого-то как раз никто и не объяснил.
Происходило что-то странное. Великий Йоха вел абсолютно неправедную жизнь: спал с какими-то бабами; мало того, распускал перед ними сопли! Борька обиделся:
Как же так? – рассуждал он, ведь если бы я ничего этого не знал, не ведал, жил бы просто, как все. Имел бы свои маленькие человеческие радости.… А теперь?
Да, тяжело приходилось Борису. Тяжело принимать чужие истины: особенно, если показывают только кусок, хвост. «Лови сам, держись и лети! А там – видно будет…». Он ловил и ловил своих бесов за лохматые хвосты. А они нашептывали ему, что он – пуп земли, остальное – не важно. Ему все должны, в нем нуждаются, его любят…
Хочешь это? На, возьми! Зачем спрашивать? Разве чужое мнение что-нибудь значит? Понравилась женщина? Тоже – тебе. Разве важно, кто с ней до тебя? Женщина только для того, чтобы мужчине было хорошо. А уж такому мужчине, как ты! За счастье должны принимать!
И принимали… Эгоизм – за целеустремленность; насмешку над всем и всеми – за прямоту и честность; равнодушие – за смелость.
Мальчик – переросток, с обезоруживающей улыбкой.. Весь мир стоит у этой пасти с бездонной ложкой и черпает, и вкладывает, и так без конца.
– Кто думает не так, как я, тот – быдло! – убеждает Борька.
– Стало быть, мир – для тебя?
– Меня это не волнует!
– А чьи штаны на тебе надеты?
– Мои!
– Нет, не твои.
– Но…
– Вот именно – «но»… Ты каждый день хочешь, есть, тебе нужна одежда; и все это – не абы какое. Откуда? Дают родители. А потом? Потом, когда мир откажется только давать, но и потребует что-то взамен?
– А мне – плевать!
– Хорошо, тебе – плевать.… Но если мир тебе ответит одним плевком, ты, пожалуй, утонешь…
Денис подошел к журнальному столику и, нагнувшись, заглянул вниз, под него. Там под светом настольной лампы, в маленькой кастрюльке, был посажен кактус – Пейот, который вот-вот должен произрасти.
Денис создавал все условия: в диком холоде квартиры, при насквозь продуваемом помещении, он все прилаживал и приспосабливал для микроклимата своего питомца всевозможные ухищрения. Дабы капризный мексиканец поверил, что сидит он вовсе не в черноземе с песком и камешками, а в настоящей, родной, сухой пыли. Что не электричество греет и светит ему, а жаркое пустынное солнце. И не зима в сердце России, а родное лето.
Пейот был хитрым! Он не верил! Сидел себе, сжавшись под тонким слоем жирной российской земли, плавился под лучами электрической лампочки и думал: «Шиш тебе, ученик! Ничего-то ты не знаешь и не понимаешь. Глупый человеческий детеныш! Развлекайся, но я тебе не помощник. Я растение мудрое, старое, поэтому я и живу, и способствую только тем, кто достиг мудрости».
Денис оглядел засохшую почву в кастрюле, вздохнул и поднялся с колен. «Как достичь состояния просветления, не вкусив Пейота?» – думал горе-ботаник.
Книжки надо читать внимательно, – усмехался далекий Дон Хуан Матус.
Разве в кактусе дело? Нет, нет! Расти свой цветок, мальчик! Авось, что-нибудь вырастет. Может быть, длительное созерцание пустого места даст тебе возможность задуматься об истине. Такое бывало…
Но Денису, к сожалению, быстро надоел его горшок. Он попросту забыл о нем. Свет лампы погас. Лишь наполненная сухой грязью старая кастрюля еще долго покоилась под столиком у стены, схоронив в себе надежду на возможность чуда.
– Какая разница, что курить? – пожал плечами Дон Хуан, – летают не только оранжевые крокодилы, но и зеленые медведи. Глупый мальчик! – махнул он рукой.
И пошли двое в разные стороны: мудрый, указавший направление и ищущий, переставший искать. Камо грядеши, Человек?
– Все! Я свалил из дома! – Сказал Денис, входя к Йохе в квартиру. Йоха не удивился, только кивнул головой. Любой мужчина рано, или поздно уходит из дома, так уж мы устроены.
– Наверное, уеду на Алтай, – Денис прошел в кухню, сел на табурет у стола, поднял голову и вопросительно глянул на Йоху, тот ставил на плиту чайник.
– Решил? – наконец спросил он
– Чего тут решать! Пойду стопом!
– Йоха задумался:
– Так, 4,5 тысячи километров, даже если в день проходить 450—500, все равно дней 8—10…
– Денис тряхнул кудрями, налил себе заварки:
– Борька же ходил!
– Он не дошел. И потом, сейчас зима, – резонно заметил Йоха.
– Если я не пойду сейчас, значит, не пойду уже никогда! – упрямо процедил Денис. Потом посмотрел Йохе в глаза и робко спросил:
– Может, вместе? А?
– Йоха широко улыбнулся, снял закипевший чайник, налил чаю им обоим.
– Маги мы, аль не маги?! – Весело спросил он. Денис, поняв, что дело на мази, солидно выпятил тощую грудь, расставил ноги и торжественно кивнул.
– Так, чего нам надо взять? – Йоха пошел доставать рюкзак. Денис ходил за ним следом по квартире, наблюдая, как происходят сборы.
– Может, покурим?
– Ага, чай захвати.
– Маги вышли на лестничную площадку, то бишь, в Храм Стеббуддизма, присели прямо на ступеньки и закурили, прихлебывая остывающий чай.
– Холодно? – спросил Йош.
– С утра было 28, – ответил Денис.
– Круто! А, ладно! – махнул Йош рукой, – Вставай! Пошли! Время?
12 часов.
– Ого! Давай, а то стемнеет, и никто нас не посадит, – Йош заторопился, веселая сумасшедшинка вселилась в него и развлекалась, вовсю. Алтай – мечта его жизни, не самая главная, конечно, но все-таки.
Нельзя оставаться позади учеников, а то они уже по заграницам бегают, а Йоха дальше столицы и не был ни где, обидно…
Наконец, они вышли из дома с двумя тощими рюкзаками. Мороз не спадал, зато ослепительно светило солнце. Друзьям повезло: на выезде из города их подобрал какой-то дальнобойщик. Скорее от скуки. Долго ржал над ними, когда услышал о цели путешествия, но маги простили ему.
Довольно быстрыми темпами они добрались до Питера, но дальше этого пункта дело не двинулось. Потусовавшись, и никого не найдя из знакомой хиповской братии, ибо зимой все расползлись по своим щелям, путешественники, вконец разочаровавшись, решили вернуться.
Так завершился поход двух патриархов на Алтай. Когда-то еще они смогут повторить его?
Далеко на горизонте подсознания манила Шамбала Сияющая. Звала ступить на загадочную горную тропу, ведущую из Непала в Секин. Видимо, земные дела не так легко забросить, раз они не пускают дальше города на Неве. Некоторые события своей жизни просто необходимо прожить, иначе, ненужная шелуха будет преследовать на любых, даже самых запредельных тропах.
Девочка была – так себе, ничего особенного. Маленькая, черненькая, полноватенькая, и имя у нее было самое примитивное – Лена. Да разве в этом суть! Девочка была доступна! Йоха это видел, чувствовал каждой клеткой своего пробуждающегося мужского естества. Глаза у неё были такие зовущие! И все ее женское так тянуло и привлекало к себе… Кто-то еще сказал Йохе, что Ленка не девственница и это возбуждало еще сильнее. Йоха рисовал себе такие красочные картины близости, что не мог спать. А утром, когда вставал с постели, стыдливо отворачивался от ребят и старался быстрее натянуть джинсы.
Борька замечал все это, но видимо его еще не пробрало. Поэтому он заводил умные дискуссии про дур-баб:
«Женщины убивают в человеке творческое начало», – вещал он лекторским голосом. Йоха соглашался, сам говорил о том же, но мысли его были далеко, возле Ленки. Темная волна желания накатывала на Йоху, когда он вспоминал о кофточке, натянутой на груди так, что выделялись соски, и все ниже и ниже опускался взгляд туда, где под джинсами у Ленки угадывался вожделенный треугольник.
– Я познаю, и успокоюсь, – решил Йоха.
Борис продолжал разглагольствовать, Ленка – блистать своими прелестями. Экзамены в Саратовской консерватории шли своим чередом… Абитуриенты, забившие на лето маленькую старую общагу, занимались кто чем. Реже всего – вопросом поступления. Ночные посиделки с девчонками, песни под гитару, прикосновения тайком.… Все эти прелести познания полов волновали абитуриентов гораздо больше, чем весь Станиславский с Нимеровичем – Данченко и иже с ними.
Часть населения огромной страны оторванная от родительской опеки, лихорадочно соображала: как побыстрее избавиться от девственности, если та еще присутствовала; и о новых ощущениях, если таковая отсутствовала.
Ознакомительная версия.
