Анастасия Николаевна поднесла палец к губам, вырвала из настольного календаря листок и стала торопливо писать каллиграфическим почерком. «Книгу никому не показывайте! Очень вас прошу, подойдите вечером в шесть к служебному входу», – прочел Михаил и понимающе кивнул, после чего она смяла записку и сунула ее в карман.
Весь день Михаил боялся опоздать к назначенному часу. Он успел смотаться в Наркомстрой и проверить всю документацию по строительству цеха. В папке была записка одного известного ученого-археолога о подземных сооружениях времен Ивана Грозного, предположительно находящихся в непосредственной близости от выбранного места, но, несмотря на это, строительство не перенесли. Виноваты были все – сверху донизу. Кроме Михаила Александровича: его назначили уполномоченным уже тогда, когда строительство началось, – а вот остальным явно не поздоровится. Теперь задача не из легких – как можно скорее провести повторные геологические и археологические экспертизы и развернуть стройку в другом месте.
Его служебная «эмка» подъехала к музею за минуту до назначенного времени. Ровно в шесть Анастасия Николаевна вышла из музея. Михаил не успел отпустить Шурика. Увидев «эмку», женщина вжалась в стену и застыла. Михаил, заметив это, галантно распахнул перед ней дверцу, но его новая знакомая не двинулась с места.
– Может, пройдемся пешком? – спросила она.
– С превеликим удовольствием, – ответил Михаил и отпустил водителя, предупредив, что завтра, как обычно – по расписанию. Захватив из машины портфель, он вопросительно посмотрел в уже не такие испуганные глаза.
– Мне показалось, Анастасия Николаевна, что вы испугались Шурика, – улыбнулся Михаил, – это так?
– Да нет, вы ошибаетесь, просто… не имеет значения… Нам надо где-то присесть, хочу кое-что вам показать. Книга при вас?
Михаил потряс портфелем и предложил зайти в ресторан поужинать.
– Нет, там полно народу, – отказалась она, – давайте в парк, пока не стемнело. Посидим на скамейке, подальше от ненужных глаз. Пока будем идти, я вам постараюсь кое-что объяснить, хотя бы свое поведение. Не знаю почему, но я вам доверяю.
– Потому что вру? Вы ведь так сказали сегодня днем в кабинете.
– Эта книга не могла нигде оказаться, кроме того места, где вы ее нашли.
– Может, вы знаете это место?
– Догадываюсь либо могу предположить. По крайней мере, мой научный руководитель это знал.
– Почему тогда не нашел?
– Его арестовали. Год назад, а у меня есть документальные доказательства его гипотезы. Давайте свернем сюда – так мы выйдем к бульварам.
* * *
Осень в этом году выдалась просто замечательная: теплая, нарядная. Листья, впитавшие солнце, не торопились упасть, постепенно отдавая свет и солнечное тепло.
Они немного прошлись по аллее и, найдя свободную скамью, присели.
– Простите, я даже не знаю вашего имени, – смутилась Анастасия Николаевна.
Михаил встал, приподнял шляпу и представился полным именем и фамилией, назвал и должность. Она опять очень внимательно и прямо посмотрела ему в глаза, и в этот момент ему вдруг захотелось исправить сказанное и назвать свое настоящее имя, но он отогнал эту бредовую мысль.
– Я так и думала: Мытищи, село Тайнинское, строительство…
– Не томите, Анастасия Николаевна, что такого особенного в этой книге, кроме того, что, судя по всему, она действительно очень древняя.
– Мне бы хотелось взглянуть на нее еще раз. После того как я вам открою тайну, с ней связанную, обещайте, что вы мне ее дадите на пару дней.
– Ну, разумеется, если только это не государственная тайна, – улыбнулся Михаил.
– Дело в том, что я сама не до конца понимаю ее значение. Книга впервые упомянута в письме, датированном 1631 годом. Письмо со мной.
Она вынула обычный тетрадный листок в клеточку, исписанный старинной вязью.
Михаил удивился:
– Что-то больно современно выглядит ваше послание.
– Я скопировала буква в букву. Там многие места повреждены и полно неясностей, но суть прочитывается. Письмо инокини Марфы, матери царя Михаила Федоровича, первого Романова на российском престоле. Написано перед смертью. Из текста ясно, что она кается в своих грехах, один из которых связан с книгой. Вы готовы?
Михаил кивнул и развернулся всем корпусом к своей собеседнице. И в который уже раз поймал себя на мысли, что не может не любоваться этой женщиной. Маленький кленовый листок с красной каймой слетел на ее русую макушку. Михаил хотел его снять, но побоялся прикоснуться к ее волосам, к толстой косе, засиявшей вдруг золотом в закатном солнце.
– Тогда слушайте, я вам сразу со старославянского переводить буду: «Мы, матушка-государыня Марфа, находясь в светлой памяти, решили покаяться перед смертью. Грех великий совершивши, несли тяжесть оного всю свою жизнь. Сын мой и Государь всея Руси, Михаил, прости и помилуй! Находясь в Макарьево-Унженской обители и молясь святому угоднику и чудотворцу Макарию о вызволении из плена мужа моего и отца твоего, патриарха Московского Филарета, на четвертый день поста, в день первый второго лунного месяца, было мне видение. Предстала передо мною Пресвятая Богородица с иконы Федоровской и говорила со мной…»
Анастасия Николаевна качнула головой.
– Тут далее в тексте провал из-за повреждений, но это буквально несколько предложений, а по смыслу выходит, что Богородица дала наказ ей об этой книге. Предположительно, той самой, которая сейчас лежит у вас в портфеле.
Михаил опустил глаза на скучный, пыльный портфель, стоящий рядом, и у него возникло чувство абсурдности происходящего.
– Дальше в письме: «…и заповедала хранить книгу эту, отданную роду Романовых, во славу и силу земли Русской на веки вечные. И пусть будет наречена жена каждого Михаила в роду царском Анастасией, яко звали жену царя Ивана, коей была дарована книга эта за доброту ея…».
Анастасия Николаевна подняла на Михаила глаза и впервые за этот день улыбнулась ему, да так хорошо, тепло.
– Тезка моя, Анастасия. Имя это означает «воскресшая». В письме очень интересный намек, вы поняли? Ведь получается, что книгой сначала владела первая жена Ивана Грозного – Анастасия, которую очень любил царь, да и народ тоже. Она одна могла усмирять тяжелый нрав Ивана. А дальше текст все запутанней и запутанней, и повреждений много. Почему-то книгу надо передавать от Михаила к Михаилу. Предполагалось, наверное, что каждого наследника на престол следует венчать на царство именем Михаил, а его жену, как бы ее ни звали, нарекать Анастасией и отдавать ей на хранение стило.
– Как вы сказали, Настенька? Ой, простите, Анастасия Николаевна, очень уж захотелось вас так назвать, не обижайтесь. Стило – та палочка, которая в корешке книги запрятана? Ведь, как я понимаю, им царапали по бересте или глине, чтобы записи делать, но ведь книга уже написана. Зачем тогда оно?
– Самой хотелось бы знать. Дальше в письме есть упоминание о нем. Сейчас дочитаю. «Книгу, как Богородица завещала, я отдала тебе, сын наш, царь Михаил, а стило отдано мной было девице Марии Хлоповой, которая по сердцу тебе пришлась и выбрана была нами в жены царские. Однако затмение нашло на меня. И, будучи не в ясном уме, учинила я гонения на Марию, ибо обманута была людьми бесчестными…» Тут опять провал в тексте большой, но я вам, если хотите, всю историю царя Михаила и девицы Хлоповой расскажу. Очень романтичная и печальная история…
Анастасия Николаевна задумалась, глядя перед собой.
– Конечно, хочу, – ответил Михаил, – но объясните, в чем кается Марфа в этом письме? И почему эта книга оказалась замурованной в подземелье?
– Давайте я дочитаю до конца. – Анастасия нахмурила лоб и продолжила: – «Отравлена и оклеветана была твоя невеста Мария Хлопова, нареченная Анастасией, а после сослана по воле моей в Тобольск. А после было мне другое видение Богородицы – корила Она меня за грех великий, что совершила по глупости сердца материнского, ради прихоти своей, супротив невесты твоей любимой. И завещала Царица Небесная, что Романовы – последние цари на Руси, и мученическая смерть их ждет, и долгая смута настанет, доколе не будет обретена книга вновь и читана, как подобает, и тайна великая откроется…» Дальше опять не ясно, – вздохнула Анастасия, – текст уничтожен временем, но иногда проскакивают обрывки фраз о каком-то старце, пришедшем из тех земель, куда была сослана Хлопова, и о том, что в руках его будет царский знак. Есть еще слова о «чаде непорочном – царе всех царей», которому суждено книгу прочесть. Похоже, Марфа испугалась, что книга попадет в руки заговорщиков и они посадят на престол Романовых непонятно откуда взявшееся «чадо», судя по всему, очень грамотное. Как ни странно, ни Марфа, ни царь Михаил по какой-то причине не прочли в книге ни строчки.
– Понимаю почему, – усмехнулся Михаил, – вы сами увидите. Буквы странные, не похожие ни на один известный мне алфавит. Я, правда, не знаток, возможно, это язык древний. А что ваш профессор думал обо всем этом?
