Ознакомительная версия.
Не трудиться, чтобы самореализовываться, а зарабатывать деньги ради них самих, стремясь, всё более упрочить свое положение, чтобы не пропасть в этом безумном мире – вот принцип сегодняшней жизни.
«Деньги, деньги, – порою в раздражении думал Измайлов, – всё упирается в эти чертовы деньги! Когда ты обеспечен, то можешь жить полной жизнью. А без денежного достатка все мы лишь рабы своих обязанностей». И еще он понимал, что это было, есть и будет с подавляющей частью человеческого населения планеты.
Как-то Алена познакомила его со своим старшим братом, ровесником Игоря, тот жил отдельно со своей семьей. Леонид, так его звали, показался ему неординарным человеком. Помимо того, что он на пару со своим другом занимался обналичиванием денег, еще и являлся «черным» археологом. Игорь был премного наслышан от деда Ильи и других коллекционеров об этой категории пронырливых людей. Надо сказать, это был целый мир, своя «кладомафия», тесно связанная с аукционным, антикварным и коллекционным бизнесом с одной стороны, а с другой – с организованной преступностью и в частности с торговцами оружием. Под обобщающим названием – «черные» археологи – скрывалось несколько специализаций. «Черные» копатели производили неофициальные раскопки архитектурных объектов древности и средневековья – городищ, капищ, курганов. «Черные» следопыты занимались запрещенными поисками оружия и наград в местах боев. «Чердачники» и кладоискатели искали клады, зарытые в земле или замурованные в стенах, подвалах и на чердаках. Гробокопатели разворовывали могилы.
Об этой стороне своей деятельности Леонид рассказывал неохотно, оно и понятно, никто из них не стремится афишировать незаконные раскопки и поиск сокровищ и ценностей. Игорь узнал от него лишь, что тот со своими партнерами по столь сомнительному бизнесу заранее определяет места древних захоронений, остатков древних поселений и сооружений, устанавливая их с помощью археологических карт, исторических источников, таких как летописи, записи путешественников и этнографов, официальные документы. Наибольший интерес для них представляли городища, капища, могильники – курганы, погосты, скальные гробницы, ну и, конечно же, отдельные клады. О последних, таких, как клад Пугачева или клад Колчака, вообще ходят легенды, найти их – заветная мечта любого кладоискателя. Или вот еще знаменитая Золотая Будда (или Золотая Баба). Почему Будду (царевича Гаутаму, надо думать?) называют в женском роде – об этом Игорь узнал лишь впоследствии, когда до него дошли кое-какие сведения о таинственном сокровище. Кажется, о ней упоминали еще средневековые авторы Европы и Руси.
Во времена то ли римского владычества, то ли еще раньше во время походов Александра Македонского, статуя индийской богини (какой из них – Лакшми, Кали, Сарасвати – об этом доподлинно неизвестно), выполненная из чистого золота была вывезена в качестве трофея, или подарка, на Запад и установлена в Риме. Когда варвары вторглись в Римскую империю, среди них были хакасские (уйгурские) племена, считавшиеся умелыми лучниками и принявшие участие в нашествии гуннов[21]. Во время разграбления Вечного города, хакасские воины и прихватили с собой эту статую, а затем, вернувшись в Сибирь, стали почитать как священную реликвию. Каждый из великих мужей сибирских народов считал своим долгом поклониться идолу и прилепить на его тело хотя бы один алмаз. Таким образом, гласит легенда, помимо золота, эта реликвия драгоценна тем, что вся облеплена сверкающими камушками.
Интересно, сколько миллионов, а то и десятков миллионов долларов она может стоить? Игорь даже представить себе не мог. Кто только не искал ее, в надежде разбогатеть, но всё впустую. Говорили, что статую эту будто бы запрятали шаманы от жадных глаз и загребущих рук ищущих наживы авантюристов.
А Буддой ее прозвали, как всегда исказив первоначальный смысл чужеземных словечек. Будда для народов Российской империи представлялся кем-то вроде индийского Бога, а раз статуя – богиня из Индии, то есть женщина, то и нарекли ее Буддой или Бабой, да еще Золотой.
Леонид сотоварищи в своей нелегальной работе пользовались так называемыми щупами – армейскими миноискателями и самодельными металлоискателями, позволяющими проникать на глубину от полметра до нескольких метров и реагирующих на наличие в грунте или в кирпичной кладке какого-либо металлического предмета, даже небольших размеров, такого, как кружок монеты. Разумеется, это не шло ни в какое сравнение с западными аналогами, например, со специальной аппаратурой фирмы «Фишер». Да только ведь и стоила такая техника уйму денег, на порядок, а то и на несколько, выше стоимости отечественных приборов.
Как-то раз Леонид проговорился, поведав Игорю, что раньше пробовал себя в качестве «черного» следопыта. Эти всегда считались в среде «кладомафии» самой привилегированной группой. На местах былых сражений они занимались поиском холодного и огнестрельного оружия, которое затем продавали через дилеров – часть коллекционерам, часть же бандитам. Это самое криминализированное направление в кладоискательстве, и, смекнув, что к чему, Леонид по быстрому переквалифицировался в «археологи».
Еще подростком в Казани он посещал занятия в археологическом кружке во Дворце пионеров, затем была учеба на истфаке Казанского университета. Так что в вопросах этих разбирался прекрасно, имея соответствующую научную подготовку, знал, где, как и что копать.
– Причем необходимо, – разоткровенничавшись за бутылкой вискаря, поучал он Игоря, – во-первых, быть очень осторожным, чтобы посторонние не настучали в ментуру, а во-вторых, обладать навыками саперного дела, иначе можно запросто подорваться на мине. Металлоискатель ведь не расшифровывает, что там внизу зарыто в земле – ненужный хлам, добыча или твоя смерть. Немало следопытов – и «черных» и «красных»[22] – таким образом, отправились на тот свет.
Слушая его, Игорь подумал, что как бы ни выглядело заманчиво это занятие кладоискательством, а всё же лучше не соваться туда, где ты будешь выглядеть чужаком, да и опасное это ремесло. Вкладываешь уйму сил, тратишь столько времени, а результат чаще всего нулевой. Ну, нароешь каких-нибудь медяшек, откопаешь ржавый штык… Нет, не по нему это всё. Его торговля коллекционным материалом в течение двух лет не принесла столько, сколько он заработал за несколько месяцев в рекламном деле.
Конечно, в обеих российских столицах антиквары, или как их сейчас принято называть, арт-дилеры в месяц имеют от тысячи до полсотни тысяч «баксов». Но ведь это серьезные люди, занимающиеся серьезным бизнесом, у них везде всё прихвачено, сами они имеют достаточный вес в мире арт-бизнеса[23] и наработанные связи, каналы скупки и сбыта антиквариата. Здесь же, на местах всё совсем не так. И поэтому Игорь стал склоняться к той мысли, что, пожалуй, на этом и закончится в его жизни период коллекционной коммерции. Он нашел себя в ином, более интересном и прибыльном бизнесе, и это дело пришлось ему по душе.
И еще, набравшись опыта, Игорь понял, что вложение денег в коллекции и антиквариат не такое уж и выгодное дело, как его расписывают арт-дилеры и искусствоведы, и тем более далеко не самое прибыльное. Что бы там ни говорили, а доллар и евро растут быстрее, чем стоимость монет, наград, икон или картин. Конечно, если речь идет о раритетах и уникальных вещах, о настоящих ценностях, то тут другое дело. Предметы же рядовые и распространенные, если и дорожают, то очень медленно, гораздо медленнее неуклонного роста американской и единой европейской валюты. Только будет нелишне напомнить о том, что доллары США занимают первое место в мире по числу подделок, и по предположениям некоторых специалистов почти половина всей долларовой массы в России – искусно или не очень выполненные фальшивки.
ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ Id
Мы с моим режиссером Лёшей Соколовым приехали к заказчику. Но вместо того, чтобы идти к прежнему офису (невысокое и неказистое на вид здание), заходим в более презентабельное на вид, ранее закрытое, а теперь открытое, полагая, что теперь они переехали сюда. Поднимаемся по лестнице, проходим по второму этажу. Кругом незнакомые люди, кабинеты. Поднимаемся на третий этаж – та же картина. Мы всё хотим спросить, где приемная гендиректора Владлена Леонидовича Власова, но так и не решаемся и продвигаемся дальше.
Тут полно снующих туда-сюда молоденьких девиц, и я стараюсь коснуться их и нечаянно прижаться. Наконец, я окрикиваю одну из них, но она почему-то не отвечает, я повторяю вопрос, опять безрезультатно. Тогда я легонько шлепаю ее по упругой попке, но она не останавливается и не реагирует. Я бормочу вслух: «Ёбнутая какая-то!». Мы с Лёшей направляемся к группке девиц, он говорит, что вот у них-то и спросим. Мы подходим ближе, и я замечаю, что все они уставились на какой-то висящий на стене религиозный символ. Они застыли, словно в трансе, повернув ладони кверху, словно молясь и одновременно черпая духовные силы у символа их веры. Я понимаю, что тут расположена какая-то секта. Замечаю, что Лёша тоже начинает подпадать под их гипноз. Беру его за рукав и тяну за собой, вывожу из состояния транса под неодобрительные взгляды сектантов.
Ознакомительная версия.
