Роман Сенчин - Мы памяти победы верны (сборник)

Понимая, что взрослые вот-вот перейдут от слов к делу, мы с моим другом Мишкой выскочили в коридор и, не сговариваясь, побежали в опустевшую комнату Ветераныча.

Железная дверь была распахнута, на паркете остались глубокие борозды: солдатики вытаскивали мебель без затей. На полу валялось множество листиков из отрывных календарей, или, как их тогда называли, численников. Мы стали подбирать их и складывать в стопку. Каждый листок помимо числа, месяца, года, а также времени восхода и заката сообщал еще какую-нибудь маленькую, строк на двадцать – тридцать, историю о чьем-то подвиге или героическом поступке. Судя по разнообразным датам, Ветераныч собирал эти сюжеты много лет…

Прошел год, и Леник вместе с родителями переехал на новую квартиру возле метро «Лермонтовская», ныне «Красные ворота». Потом и нам дали жилплощадь в Отрадном. В конце концов дождался своего часа и дядя Коля Калугин. К нему в самом деле пришли из райсовета и сказали: «Николай Иванович, вот ваш ордер, собирайтесь!» Не выселив Калугиных, в доме нельзя было начинать капитальный ремонт. После ремонта в нашем общежитии поселились молодые парни и девчата, мобилизованные из деревень Тамбовщины для работы на молокозаводе. Обидное прозвище «лимитчик» тогда только-только входило в моду.

Однако в новой квартире дяде Коле Калугину пожить почти не довелось. Как-то в понедельник у него прихватило сердце, он побрел в поликлинику, заказал в регистратуре карточку, занял очередь. Когда его вызвали к врачу, он медленно встал, сделал шаг в сторону кабинета и упал прямо на руки медсестры…

После вскрытия Мишкиной матери сказали: пройди дядя Коля без очереди – его бы спасли. А ведь ему, как фронтовику, было положено – без очереди.

Что еще? Мой друг Мишка поступил в военное училище, служил на Дальнем Востоке, воевал в Афгане, он теперь майор. Леник окончил, разумеется, иняз, иногда по телевизору в передаче «Английский язык» он изображает ворчливого лондонского таксиста в клетчатом кепи. Что же касается меня…

– Так и будем спать? – вывела меня из глубокой, почти летаргической задумчивости нервная кассирша: оказывается, подошла и моя очередь.

На улице шел крупный снег. Я остановился возле самого яркого фонаря и снова развернул газету. На целую колонку расписывалось, какая необыкновенная, прямо-таки братская дружба связывает Ветераныча и одного крупного руководителя всесоюзного уровня – того знаменитого широкоплечего политрука, чьи неброские слова «Держитесь, ребята!» стали теперь крылатыми. Именно эти слова выбиты на цоколе монумента, воздвигнутого стараниями Ветераныча возле деревни Васино. Памятник представляет собой четырехметровую фигуру бойца, вытирающего пилоткой с лица пот, а может быть, и кровь… Гранитный красноармеец чем-то похож на старшего сержанта Виктора Кирьянова.

«А люди все идут и идут к Семену Валерьяновичу, идут за советом, за помощью, просто за добрым, мудрым словом…»

– Расстреливать нужно за такие концовки! – громко сказал я и вытряхнул снег из газетных складок.

Вечером, когда жена уселась перед зеркалом и аккуратно разложила перед собой бигуди, я с ленцой, даже позевывая, сообщил, что неожиданно вспомнил одного своего давнего знакомого, который, если его попросить, непременно устроит тестя на консультацию к профессору Музыченко…

Моя доченька, моя доченька! (идиш)

Где моя дочь? (идиш)

А где я? (нем.)

Я на войне! (нем.)

Чага – черный березовый гриб-трутовик.

Одна из улиц с. Еланка Хангаласского улуса носит имя братьев Соколовых. Последний из пяти братьев, Иван, ушел из жизни в 2008 году в возрасте 99 неполных лет.

Памятники Февронии Малгиной – матери, чьи три сына геройски погибли в боях, а двое пропали без вести, установлены в Якутске и в с. Баяга Таттинского улуса (скульптор А. Романов).

Лагушок – небольшой (полутора– или двухведерный) бочонок с закрывающейся крышкой и краном.