Ознакомительная версия.
– За дочку переживает. Все никак не успокоится, – сказала она, хотя я не задал ни одного вопроса. И ее руки, выдавая смятение, теребили край кофты.
Она лгала, и лгать у нее получалось плохо.
Честно сказать, я ужасно устал – от постоянной борьбы, от бесплотных надежд, я устал стучаться в закрытые двери и искать солнце на хмуром грозовом небе. Не судьба – значит, не судьба. Ничего, сцеплю зубы и переживу – и не такое переживал. И то, что сердце болит, тоже не страшно. Сердце – такой же орган, как то же колено, и к его боли можно притерпеться. А потом станет легче. Не забудется, нет, но все же полегчает. Время не лечит, но оно присыпает раны пылью.
Буквально на следующий день после того, как Алина помогала Пономаревым делать ремонт, к папе заявились какие-то люди, объявившие, что наняты клеить у нас обои. Постепенно выяснилось, что инициатором этого благородного поступка выступила Алинина мама, решившая таким оригинальным способом если не сократить время общения дочери с неблагонадежным хоккеистом, то хотя бы избавить ее от встреч с его отцом-алкоголиком.
Мише было крайне неприятно, но он все же пошел к Алининой маме, чтобы поговорить с ней об этом. Он застал ее на улице, когда женщина возвращалась из магазина с двумя большими пакетами. Тут было, конечно, не до разговоров, поэтому Миша предложил свою помощь. Вместе с Викторией Олеговной он вошел в лифт и… тот остановился между этажами.
«Приехали! – мелькнуло в Мишиной голове. – Это точно!»
В лифте было душно, и у Алининой мамы начался приступ клаустрофобии. К счастью, Миша знал, как с этим бороться. Вытряхнув из одного пакета продукты, он протянул его Виктории Олеговне.
– Дышите! – велел он ей.
– Зачем?! – она была на грани истерики.
– Дышите в пакет, вам станет легче, – настойчиво повторил Пономарев.
И эта надменная суровая женщина вдруг его послушала.
– Спасибо, – слабым голосом произнесла она, когда ей стало лучше, – помогло…
– У меня мама врачом была, – объяснил Миша, в сотый раз нажимая кнопку вызова диспетчера.
– Терапевтом? – спросила Виктория Олеговна, очевидно, просто из вежливости.
– Нет, хирургом, во Второй клинике работала.
– Во второй? – голос Алининой мамы подозрительно дрогнул. – Что-то я там Пономареву не помню.
– У мамы осталась девичья фамилия – Савельева… О, кажется, диспетчер отвечает!.. – обрадовался Миша, услышав наконец из динамиков шуршание.
– Татьяна Андреевна Савельева – твоя мать?! – перебила его Виктория Олеговна, похоже, напрочь, забывшая и о своей клаустрофобии, и вообще о том, что они находятся в лифте. – О господи! Как тесен мир! Она оперировала моего отца и буквально вытащила его с того света!
– Кто-нибудь в лифте есть? – донесся из динамика раздраженный голос. – Прекращайте баловаться в лифте!
– Мы не балуемся! Мы застряли! – поспешно заверил Миша и покосился на Алинину маму. Та до сих пор выглядела потрясенной.
А когда их выпустили из заточения, Виктория Олеговна вдруг протянула для пожатия Мише руку и сказала, что будет рада увидеть его в следующий раз.
Вот так неприятность неожиданно обернулась благом.
* * *
Андрей вернулся домой в отличном настроении. Совершать благородные дела, оказывается, очень приятно. Однако не успел он усесться с книжкой перед телевизором, как в квартиру позвонили.
Господин прокурор явился проконтролировать своего сына.
– Я знаю, – заявил отец буквально с порога, – что ты продал машину. Признавайся, зачем тебе столько денег?
– Нужны, – ответил Андрей, не желая ничего объяснять.
И, понятно, началось! Отец готов был заподозрить сына во всяких грехах: пристрастию к азартным играм, употреблению наркотиков, посещению местных борделей. И эта легкость его обвинений серьезно задевала. Что же нужно думать о своем ребенке, чтобы сразу подозревать его во всех грехах!
Отец настолько разошелся, что собрался тащить Андрея в больницу для сдачи анализов.
Спасло только внезапное появление Яны (все же есть между ними какая-то связь, раз девушка явилась в нужный момент), пришедшей поблагодарить за сбор денег для Костра. Тут отец, конечно, сразу все просек и даже раскаялся. Насколько может раскаяться суровый и не склонный к такому проявлению чувств прокурор.
– Значит, решил заняться благотворительностью? – резюмировал отец. – Ну, неплохо. Только машину я тебе пока не отдам. Я ее выкупил и придержу пока.
– Не отдашь так не отдашь! – махнул рукой Андрей, еще помнивший, какую бурю поднял тут недавно бдительный папаша.
– Посмотрим, сколько ты без нее протянешь! – ухмыльнулся тот и отчалил.
* * *
Антон мрачно шагал по двору. Он теперь много ходил, до полного изнеможения, словно надеялся, что усталость заглушит ненужные мысли. Так обычно и бывало. После тренировки, на которой Антипов выкладывался по полной, а еще подобного ежедневного моциона, Антон приходил домой и, едва находя в себе силы раздеться, падал на кровать и засыпал тяжелым, беспокойным сном без сновидений.
Это забытье, пожалуй, казалось ему лучшим временем в сутках, потому что хоть в эти часы он не думал об Ольге.
Ольга… Вот если бы она появилась здесь сейчас…
Антон зашел за угол дома и не поверил собственным глазам, чуть не столкнувшись нос к носу с Ольгой Беловой.
– Привет! – выпалила она, краснея. – Я уезжаю. Пришла попрощаться. Перевелась на заочное. В общем, больше мне в этом городе делать нечего.
Она развернулась, собираясь уйти.
– Оль, подожди!.. – попросил Антон и сам удивился: ну зачем он ее окликнул? Как там говорят: «Долгие проводы – лишние слезы…»
– Что? – она оглянулась, обожгла его взглядом печальных глаз.
Чтобы не выглядеть дурнем, нужно было что-то сказать.
– Тебе медведя от меня передавали? – спросил он первое, что пришло в голову.
– А тебе? – неожиданно парировала она.
– То есть?
– Медведи вызывают у меня плохие ассоциации, – тихо сказала девушка. – Я его вернула. Мой папа отдал его твоей маме.
– Твой папа?.. – повторил Антипов и в душе зашевелились смутные подозрения.
Антон явился домой и сразу задал вопрос матери:
– Где медведь? Почему ты не отдала его мне?
– А ты снова виделся с Ольгой? – забеспокоилась она.
– Где медведь? – повторил Антон.
И Юля, конечно, сдалась, достала из своего шкафа плюшевого симпатягу с грустными глазами.
– Оказывается, он… – Антон помедлил, язык едва выговаривал нужные слова, – мой… как бы отец… приходил?..
– Вот именно «как бы»! – отрезала Юля, отворачиваясь от сына. – Принес игрушку и ушел. Ничего интересного. Зачем он тебе?
– Я бы на него посмотрел! – произнес парень с вызовом.
– Фото видел? Вот и хватит, – мама решительно направилась в кухню. – Не хочу о нем говорить. Он уже, наверное, уехал. Иди, будем ужинать.
Антон задумался. Отец… отец был от него всего в двух шагах… А впрочем, мама права. Не видели его семнадцать лет, и можно столько же не видеть. Хуже, если бы мама вспомнила свою первую любовь, расчувствовалась, глядишь – и Антон с Ольгой оказались бы уже официальными, юридическими родственниками. Брр! Нет, не нужно такого кошмара!
И все же… Пока мать была на кухне, Антон, чувствуя себя вором, нашел на столе ее мобильный и просмотрел журнал вызовов. Один из номеров, не записанных в память, повторялся в последнее время несколько раз. Антон нажал на вызов и почувствовал, как сердце в груди замерло.
– Юля? Что-то случилось? – отозвался мужской голос после первого же гудка.
– Это не Юля, – тихо ответил Антипов.
– Антон?..
Сердце гулко ударило о ребра.
– Антон, я давно хотел с тобой увидеться… – проговорил мужчина взволнованно.
Пришлось вдохнуть и снова выдохнуть, чтобы собственный голос звучал, по возможности, спокойней.
– Я знаю и готов с вами поговорить…
Отец… Этот представительный мужчина – его настоящий отец, только подумать!..
Антон некоторое время смотрел на него издали, не решаясь подойти.
Отец нервно расхаживал у крыльца ледового дворца. Волнуется. Надо же! Семнадцать лет не волновался, а тут такая сентиментальность! Парень скрипнул зубами и подошел к ожидающему его человеку.
– Антон… – Белов вгляделся в лицо уже совсем взрослого сына. – Э-э-э… здравствуй.
– Здравствуйте, – несмотря на внутреннее волнение, парень старался держаться спокойно и отстраненно, чтобы этот человек не вообразил, будто Антон рад его видеть. Нет, простое любопытство и не более того.
– Я… – новоявленный отец смутился. – Вот ведь черт: когда узнал, что у меня сын есть, едва от счастья плясать не начал, а сейчас стою, как дурак… Не знаю, что обо мне говорила твоя мама…
– Ничего не говорила, – оборвал его Антон.
– Я не знал ничего про тебя… Про то, что ты должен появиться… Мы просто расстались… – отцу по-прежнему было неловко. Он переминался с ноги на ногу, поглядывал по сторонам и комкал в кулаке незажженную сигарету.
Ознакомительная версия.
