– Борис Василису на руки поднял и кружит!
– И что в этом такого? – Светлана Ивановна не поняла его странного удовольствия.
– Скорее всего, у нас скоро будет еще один повод для празднования. – Проницательно заметил сидевший в своем любимом кресле Иван Ярославович. – Наверняка Ася сказала ему о грядущем пополнении. Признаюсь, мне бы хотелось правнука.
Владимир Борисович его поддержал:
– Конечно! Внучка – это замечательно, но нужен продолжатель фамилии. Так сказать, наследник рода! – И он горделиво выпятил грудь, намекая, кто является основателем этого самого рода.
Минут через десять вернулись Ася с Борисом. Борис широко улыбался, не скрывая своего счастья.
– Что, вас можно поздравить? А заодно и всех нас? – Владимир Борисович радостно развел руки, собираясь обнять сына.
– Ну, ты и шпион, папуля! Ничего скрыть нельзя! – Борис со смехом дал себя обнять. – Но вообще-то это заслуга Аси, а не моя.
– Ну, надеюсь, ты кой-какое участие в этом деле все-таки принимал. – Отец лукаво подмигнул сыну. – Поздравляю!
Василиса взяла дочь из рук бабушки. Светлана Ивановна с огорченным вздохом спросила:
– Поедете домой?
Борис кивнул.
– Ну да. Мы маловато вещей для ночевки взяли. Но ты же можешь приехать к нам в любое время. Мы тебе всегда рады.
Ася подтвердила:
– Конечно. Это было бы здорово.
Светлана Ивановна и без того бывала у них почти каждый день, поэтому Владимир Борисович воспротивился:
– Ну, уж нет! Она нам и здесь нужна! Мне без нее скучно! – и утешающее поцеловал руку жены.
Зардевшаяся Светлана Ивановна вдруг вспомнила:
– Да, мы с папой завтра поедем на консультацию к Петрову. Ася, ты не знаешь, как у него дела? – При этом она конфузливо посмотрела на сына, но на него имя бывшего соперника никакого впечатления не произвело.
Тоже совершенно не взволновавшись, Ася обыденно ответила:
– Все нормально. Они с Олей ждут ребенка. Она в декретном отпуске сейчас.
Тут уже заинтересовался и Борис:
– А как Глеб? Не достает?
Василиса пожала плечами.
– Не знаю. Мне ведь сослуживцы о своей жизни рассказывают. О Глебе они ничего не знают, Оля им про него не говорит.
Борис скомандовал:
– Ладно, поехали! Уле спать пора!
Они вышли из дома и сели в стоявший на стоянке перед дачей Мерседес. Ульяна на прощанье помахала всем ручкой, при этом широко зевая.
Едва они отъехали от дома, как она заснула на руках у матери.
– Тебя имя Виталия не смутило? – подначивающее спросил уверенный в ответе Борис.
– Нет. А должно было? – Ася ответила ему с такой же подковыркой.
Он ласково усмехнулся.
– Неужели ты поняла разницу между детским обожанием и настоящей взрослой любовью?
– Конечно.
– И в чем же она?
– А в том, что Виталию я слово боялась поперек сказать, а тебя мне очень часто хочется просто побить.
– И это все? – Борис был демонстративно разочарован.
– Нет. Потом я все же решаю, что мне тебя лучше поцеловать.
– Подожди, сейчас приедем, и у тебя появится возможность претворить эту гамму переживаний в жизнь. И, – добавил он уже серьезно, – спасибо тебе за радостную весть. Я еще никогда не был так счастлив. Ну, не считая дня, когда ты согласилась выйти за меня замуж.
Василиса удивилась.
– Но почему? Это же не первый наш ребенок.
– Понимаешь, когда ты носила Ульянку, она была мне дорога, конечно, но я не представлял, насколько. Она же была такой… – он чуток помолчал и уточнил: – абстрактной. А теперь я уже знаю, какое это чудо – свой малыш. И уже отношусь к нему совершенно по-другому. Только ты не перенапрягайся, пожалуйста. Может быть, нам няню нанять? Ты же скоро не сможешь поднимать Ульянку, она тяжелая.
Василису возмутило это предложение.
– Вот еще! Я не хлипкая городская дамочка, я баба деревенская, к тяжестям привычная.
– Ты не деревенская баба, а любимая женщина, – строго поправил ее муж, – и я не хочу, чтобы ты перенапрягалась.
– Ничего со мной не случится! – твердо пообещала ему Ася, и тихонько вздохнула от нахлынувшего ощущения счастья.
Иван Ярославович закутал гудящие ноги в плед и осторожно уложил их на подставленную дочерью банкетку. Светлана Ивановна обеспокоенно посмотрела на осунувшееся лицо отца.
– Папа, как ты себя чувствуешь? Мне кажется, тебе нездоровится.
Иван Ярославович рассеянно отмахнулся от ее излишней, на его взгляд, заботы.
– Все хорошо, не беспокойся. Кстати, дача отписана тебе, так что за мою жизнь у тебя особого беспокойства возникать не должно.
Светлана Ивановна задохнулась от возмущения.
– Папа, при чем тут дача? Я о тебе беспокоюсь, а не о даче!
Иван Ярославович насмешливо ее ободрил:
– Вот и хорошо! Я еще живой! Надеюсь, теперь ты успокоишься!
Дочь невольно засмеялась.
– Папа, – качая головой, она поправила ортопедический валик у него за спиной, – ты как малый ребенок, право слово!
– Ну, недаром говорят «старый что малый». А теперь иди, отдыхай. Ты и сама за сегодняшний день до чертиков устала.
– Устала. Но, согласись, какой сегодня был славный денек!
Иван Ярославович согласился с дочерью. Она ушла, пожелав отцу не засиживаться допоздна и пораньше лечь отдыхать. Оставшись в одиночестве, академик устало опустил голову на спинку кресла, прикрыл глаза и пробормотал:
– Feci quod potui, faciant meliora potentes.(6) Или, что вернее, «мавр сделал свое дело, мавр может уходить»? Не пора ли мне освободить этот мир от своего присутствия? Я выполнил все, что намечал, может быть, время пришло?
Он прислушался к себе. Вместо удовлетворения от хорошо сделанной работы возникло странное чувство незавершенности. Что еще он должен в этом мире совершить?
Чувство незавершенности было настолько осязаемым, что он кому-то кивнул головой в знак согласия. Умирать было рано. Впереди его ждали новые дела.
Конец
1. «Corrige praeteritum, praesens rege, cerne futurum!» – «исправляй прошлое, руководи настоящим, предусматривай будущее».
2. «A nativitate» – «от рождения».
3. «Dum spiro – spero» – «пока живу», надеюсь».
4. «Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate» – «оставь надежды всяк сюда входящий» (А.Данте «Божественная комедия»).
5. «Per aspera ad astra» – «через тернии к звездам».
6. Feci quod potui, faciant meliora potentes – «Я сделал все, что мог, кто может, пусть сделает лучше».
