– А почему только Роберт Эдвардс? А второй? – спросил совершенно искренне заинтересованный оператор.
– Второй – акушер-гинеколог Патрик Стептоу, к слову – отец британской лапароскопии, – умер. В тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году. Вот и не получил. Возможно, Нобелевскую премию не дают посмертно. В отличие от звезды героя, которую давали в СССР и посмертно! А вот в царской России, – Сергей Станиславович снова преобразился в Святогорского, – Георгиевские кресты не давали посмертно!
Оксана с дивана погрозила кулаком своему рыжему клоуну Родину.
– Да и доктор Эдвардс, признаться, был уже не слишком сильно здоров, а точнее – тяжело болен, когда получил Нобелевскую премию и когда нашу страну уже не называли аббревиатурой СССР. Очень болен и очень стар. Но награда нашла героя. И хула тоже нашла героя – это уж непременно. Шестого октября дедушке Эдвардсу дали Нобелевскую премию. А уже одиннадцатого октября некто епископ Игнацио Карраскас де Пауло – и я даже не буду, Ирина, просить вас повторить его имя, – снова не удержался доктор Родин от смешливой мины в сторону корреспондента, – высказал критическое мнение в связи с решением Нобелевского комитета. Дело в том, что ещё в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году Ватикан выступил с доктриной: «ЭКО с использованием донорского материала и заготовка множественных эмбрионов нравственно неприемлемы». Казалось бы, при чём здесь доктор Эдвардс, получивший Нобеля за события тридцатидвухлетней давности? Тем более, что для создания Луизы Браун ничего донорского не использовалось. Но! Именно достижения Эдвардса и Стептоу позволили забеременеть пациентке с удалёнными яичниками. Как? А при помощи донорской яйцеклетки, разумеется! А в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году уже и первые «донорские» роды состоялись: яйцеклетка женщины, неспособной выносить плод, была оплодотворена «в пробирке» и имплантирована суррогатной матери. И ничего бы этого не было, если бы не «диавольские» делишки двух британских лекарей. Впрочем, полагаю, четыре миллиона детей, рождённых после тысяча девятьсот семьдесят восьмого года с помощью ЭКО, грели ему сердце и безо всякой Нобелевской премии и не перестали с получением оной. Несмотря на осуждение церкви, папы римского, епископа какого-то там и так далее. К тому же, честно говоря, Нобелевскую премию ему стоило дать с формулировкой «за провидческое упрямство». Потому что рождение Луизы Браун в некотором роде случайность, выданная в награду за множество попыток. Такая неуместная неслучайная случайность. Потому что доктор Эдвардс не стимулировал яичники. А ключевое теоретическое достижение эры ЭКО, начавшееся с рождением Луизы Браун и теперь парадоксальным образом навсегда связанное с именем британца, – именно что использованием гормонов, стимулирующих созревание яйцеклеток. Гормональная стимуляция при ЭКО – это необходимая для лесоповала бензопила. Эдвардс же со Стептоу пользовались на том же лесоповале пилочкой для ногтей. Не слишком корректная аналогия. Зато понятная. При должном количестве старания и силы духа – и пилочкой для ногтей можно вековую сосну свалить…
Вдруг Родин стал серьёзен, как в родзале, несмотря на то, что излагал он информацию в достаточно комедийной манере.
– Ирина, как вы себя чувствуете?
– Нор… Нормально. Ой, больно! Как больно! – схватилась она за низ живота.
– Оксана, тащи тонометр. И завари горячий сладкий чай!
Сергей Станиславович вскочил с места – и как раз успел подхватить сползающую по стеночке на пол холодную как лёд и мокрую как мышь корреспонденточку. Пощупал пульс. Поцелуева принеслась не с чаем, а с полным шприцом «энергетического» коктейля. Родин сорвал с мощной шеи шарфик, перемотал тоненькую ручку выше локтя.
– Что там? – кивнул он на шприц. – Потому что у неё пульс учащённый.
Оксана уже вводила и только отмахнулась, мол, не зуди, не хуже тебя соображаю.
Ирину уложили на диван. Бронеподростки и шофёр стояли молча и по стойке смирно. Даже оператор как-то притих. Оксана мерила давление.
– Давно она у вас такая слабенькая и сонливая, встречи просыпает и языком не ворочает?
– Да она у нас совсем недавно. Фрилансер, блин, – пояснил оператор. – Бледная и бездарная с самого начала была. Ну и своими тремя детьми всех доставала. Её и высылают только разве на… – Оператор осёкся.
– Не стесняйтесь, я свой. На не слишком селебрити, – прокомментировал Сергей Станиславович.
Оператор кивнул.
– Так, Родин, давай за руль. У неё практически коллапс. Восемьдесят на шестьдесят. Девка на святом духе держалась, а мы тут ещё ржали.
– Болезненное состояние не оправдание непрофессионализму. И не освобождает от ответственности за поиск своего места в жизни.
– Зачем Родин за руль? – прогудел отмерший шофёр.
– И правда! Иначе зачем нам профессионалы.
И Родин с Поцелуевой при помощи шофёра погрузили тощую девчонку в машину съёмочной группы – и унеслись. Оставив в собственной квартире оператора с аппаратурой и двумя бронеподростками.
Бледная девочка-фрилансер оказалась беременной. Всё бы ничего, но ей «повезло» влететь в достаточно редкий вариант эктопической беременности: сочетание маточной и внематочной. И внематочная уже была нарушена. Её-то Родин с Поцелуевой и заподозрили поначалу. Уж очень типичную корреспонденточка выдала клинику. Внезапный приступ боли внизу живота. Холодный пот, бледность кожных покровов, кратковременная потеря сознания (в машине она пришла в себя), падение артериального давления, слабый и частый пульс. Любой более-менее подготовленный врач при такой клинике у женщины репродуктивного возраста немедленно заподозрит нарушенную внематочную беременность. При перкуссии живота с правой стороны было притупление звука. Нерезко выраженное (пока!) напряжение мышц передней брюшной стенки и острая болезненность при пальпации. Разумеется, выполнили и гинекологическое исследование со всеми положенными предосторожностями. И последние сомнения в правильности диагноза были развеяны. Незначительно увеличена матка – как и положено при внематочной. Пальпация и движения шейки матки болезненны. Через боковой свод влагалища в области придатков определяется опухолевидное образование тестоватой консистенции без чётких контуров. Задний свод выпячен. Пальпация его резко болезненна. Из шеечного канала – незначительные кровянистые выделения.
– Полагаю, кульдоцентез[71] делать не будем? – посмотрел Родин на Поцелуеву.
– Не будем. Зачем её мучить. Всё и так очевидно, без крика Дугласа[72].
– Я не могу быть беременной! Я кормлю грудью! – плакала корреспондент после процедур.
– Охо-хо, грехи мои тяжкие! – погладил её по голове Сергей Станиславович. – Ирочка, вы – лишь одна из миллионов тех, кто путает кормление грудью с методом лактационной аменореи!
– Чего?!
– Вот об этом я и говорю. Кормление грудью не является методом контрацепции.
– А как вы меня будете… лечить?
– Оперативно, солнышко, оперативно.
– Это что, операция, что ли? – захныкала она снова. – Мне уже лучше! Я пойду домой! Я не хочу операцию!
– Да, верю, что вам сейчас лучше. Точнее – знаю. Знание, Ирочка, – это сила! Через несколько часов после первого приступа боли из вашей матки начнёт отторгаться децидуальная ткань. Практически слепком. И ваше состояние стабилизируется. И даже ещё больше улучшится. А потом, по мере нарастания внутреннего кровотечения, вам будет становиться всё хуже, геморрагический коллапс, болевой шок… И, учитывая ваш габитус и измотанный родами организм, адаптироваться к кровопотере он не способен. И вы быстро у…
Поцелуева ткнула своего возлюбленного локтём в бок.
– …Быстро начнёте умнеть, но не успеете поумнеть окончательно, да!
– Оксана Анатольевна, правда нужна операция?! – округлившимися от страха глазами девчонка посмотрела на Поцелуеву. Та лишь утвердительно кивнула. Родин распорядился разворачиваться.
– Лапароскопически пойдём? – скорее уточнил, нежели спросил Родин. Они уже вышли из смотровой в коридор.
– Серёжа, меня смущает её матка. Она слишком увеличена для протокольно-положенного «незначительно».
– Да? Ну, сделай УЗИ.
Вот тут и выяснилось, что корреспондент Ирочка не просто беременна, но дважды беременна!
– Удивительно! – всплеснул руками Родин, глядя на экран. – Нет, это удивительно! Чаще всего это встречается при…
– Индукции овуляции, – закончила Оксана за любезным другом.
– Ага! А судя по тому, что знания об ЭКО у, так сказать, корреспондента отсутствуют даже на уровне «Интернет глянуть перед интервью», то… то шанс на такой расклад у девчушки был примерно один на… – Родин пошевелил губами, вскинул глаза к потолку… – на тридцать тысяч. Откликается на кличку Счастливчик!
– Не обезьянничай! – строго посмотрела на него подруга.
