Ознакомительная версия.
Наконец на середину сцены вышел мужчина в милицейской форме, а за ним еще один, тоже в форме.
Они долго молчали, только шелестели бумажками. Один мужчина налил себе воду в стакан из графина, который чуть не разлила Лариса Арнольдовна, когда ставила на стол. Тишина, стоявшая в зале, стала тягучей. Эти люди в форме будто специально нагнетали атмосферу. Такого страха я не испытывала никогда в жизни. Это был животный страх, поднимавшийся от кишок к грудной клетке. Я не могла дышать, перед глазами летали разноцветные мухи, но держалась. Ради Наталки и ребят. Ради тети Сони, которая сидела с прямой спиной, не касаясь сиденья. Даже Тамик замолчал, крепко ухватившись за палец матери. Он почувствовал, что сейчас нельзя плакать. Ради тети Тамары, которая уже заметно, не скрываясь, держала руку под грудью, под орденами и медалями, растирая ноющее сердце.
Наконец из-за кулис появился Борька с родителями, и все присутствующие в зале ахнули: самые страшные подозрения подтвердились. Это был стон отчаяния, ожидание самого плохого из худшего. Борька стоял с заклеенным носом, опухший, весь в кровоподтеках. Его отец, облаченный в костюм с галстуком, держался сурово. Мать схватила сына за руку, будто ему было три года.
Первый мужчина в форме тяжело поднялся со стула, подошел к микрофону, пощелкал по нему, проверяя звук, и начал говорить про дружбу, про ответственность, взаимовыручку, клятву пионерии и хорошие поступки. Лариса Арнольдовна кивала, как игрушечная собачка на капоте машины. Мама Костика, тетя Луиза, закричала, как раненая птица, но тетя Соня второй, свободной от Тамика, рукой обняла ее и прижала к себе, успокаивая.
Потом взял слово второй мужчина. Он открыл красную папку, откашлялся, подошел к микрофону и уже открыл рот, чтобы произнести речь, но замолчал, вглядываясь в зал. По проходу медленно шла бабушка Тереза, опираясь на палку-клюку. Тетя Луиза больше не могла сдерживаться – она подскочила и закричала.
– Да что же вы делаете, ироды?
Никто и представить не мог, как бабушка Тереза справилась с дорогой – ведь ей нужно было не только подняться по тропинке от своего дома, но и пройти почти километр по селу до Дома культуры.
– Туда мне надо, – велела бабушка Тереза.
Тетя Тамара с тетей Луизой, поддерживая с двух сторон, повели ее к ступенькам, которые вели на сцену. Мужчины в форме молчали. Онемели все. Никто не знал, что делать. В зале опять повисла тишина, которую нарушал только стук клюки бабушки Терезы. Она с трудом поднялась по ступенькам, подошла к столу, за которым сидел первый мужчина в форме, и положила перед его носом подушечку.
– Вот, мужа моего покойного. Он здесь партизанил. Здесь его и расстреляли, – сказала она. – И я партизанила. Все тропы тут знаю. И не смотри, что я старая. Старая, да из ума не выжила. Если вы против детей пойдете, то вы хуже фашистов. Если вы родителей сыновей лишите, то я до самого верха дойду. Вот с этими орденами дойду. Видишь ее? – Бабушка Тереза показала на тетю Тамару. – Она тоже дойдет. Как наши до Берлина дошли, так и мы. Но детей наших вам не отдадим. Я вам в матери гожусь. У вас есть матери? Так послушайте, что я вам сейчас скажу за всех матерей. Не позорьте сыновью честь, не заставляйте этих женщин переживать тот ужас, который мы за вас пережили. Не позорьте честь формы. У нас такой формы не было… Эх, да что вы устроили тут? С женщинами да с детьми легко справиться и погонами козырять. А вы с нами попробуйте, – бабушка Тереза еще раз показала на тетю Тамару. – Или и с нами будете воевать? И нам угрожать начнете?
– Бабуля, да вы что, да мы же не поэтому… – второй мужчина, который стоял у микрофона, кинулся к бабушке Терезе, подставил ей стул и налил водички из графина.
– А вы! – Бабушка Тереза присела, выпила воды, подняла клюку и наставила ее на Борьку и его родителей. – Ох, долго я терпела, только терпелка закончилась. Что ж вы за люди? Нелюди! Или у вас родителей нет? Или вы сыну своему зла желаете? Да кто ж из него вырастет? Картохи бабушке пожалел. Ты! – бабушка Тереза указала клюкой на отца Борьки. – И сахара мешок. Пусть твой сын тебе картохи пожалеет, тогда ты меня поймешь. Только поздно будет. А ты, – бабушка указала на мать Борьки, которая лила слезы и готова была провалиться от стыда и страха на месте, – хоть бы раз о здоровье моем справилась, хоть бы помогла кому из соседок. Добро в гроб не унесешь. Вот что ты после себя оставишь? Какую честь? Что о тебе вспоминать будут? Как ты, задрав нос, по селу ходила? Что ж, твой выбор. Я все сказала.
– Нет! – подскочив, закричала я с места, как будто меня подняла невидимая сила. Или слова бабушки Терезы заставили меня действовать. – Наталка не виновата! Если вы ее заберете, то и меня забирайте! Это все из-за меня!
– И нас тоже наказывайте! – вскочили с места мальчишки. – Мы тоже виноваты! Все виноваты!
Я уже билась в истерике, заслоняя свою подругу грудью. Ребята выстроились рядом с нами плотным кольцом, защищая и меня, и Наталку. Женщины плакали в голос.
Первый мужчина, сидевший за столом, только успевал наливать воду из графина и пить. Он пошел пятнами и ослабил галстук. Второй мужчина быстро подошел к микрофону, прокашлялся и начал торопливо читать по бумажке.
За спасение утопающих Наталке такой-то, ученице такой-то школы, вручается почетная грамота и медаль. В присутствии ответственных лиц, родителей, товарищей и самого пострадавшего просьба подняться на сцену и получить заслуженную награду. Остальным ребятам, которые оказывали помощь в спасении товарища, вручаются почетные грамоты и значки.
– Девочка, поднимись на сцену, – ласково сказал мужчина, поскольку все ошарашенно застыли.
Наталка, спотыкаясь, поднялась по ступенькам и взяла медаль и грамоту. Оба мужчины пожали ей руку, а Лариса Арнольдовна отсалютовала слабой рукой, вообще не понимая, что происходит. Тетя Тамара тяжело опустилась на стул рядом с бабушкой Терезой. К ней подскочили тетя Соня с Тамиком на руках и тетя Луиза. Другие женщины передавали ковшик с водой.
– Плохо мне, – тетя Тамара держалась за грудь.
– Томочка, все хорошо, скажи, что тебе дать? Какой отвар? Или капли? У тебя с собой капли? – Тетя Соня плакала, а тетя Луиза растирала руки и грудь знахарки.
– Я их убью, всех, – прошептала тетя Тамара. – Надо было меня так напугать. Это же не шутки! Они думают, что шутки! Да разве так можно?
– Томочка, не волнуйся только, – причитала тетя Луиза. – Мы с ними еще разберемся, только не болей. Давай, попей водички. Пойдем на воздух?
Бабушка Тереза сидела спокойно, только рукой поглаживала медали на подушечке.
– Бабушка Тереза, пойдем, мы тебя домой отведем, – подскочила к ней тетя Луиза. – Нет, мы сейчас мужчин позовем, они вас довезут до дома на машине. Как же вы сюда добрались? Да как же вы дошли-то? Вам же нельзя!
– Тамарочка, миленькая, вставай, пойдем отсюда. – Тетя Соня встала на колени перед знахаркой. – Я тебе кофейку сварю, да? Пойдем, родная, вставай, моя хорошая. А то я сейчас прямо тут лягу рядом с тобой.
– Что ж они делают? – говорила тетя Тамара. – Они разве не знают, что нельзя так? Они не понимают! Я же знаю, как это страшно! Почему они никого не жалеют? Даже здесь по-человечески не могут. Что ж за люди-то? Как их земля-то носит? Это ж надо – вызвать всех и такое устроить! Что? Силу свою показать хотели? Или связями покозырять? Да пришли бы, просто спасибо сказали. Так нет же.
– Томочка, пойдем, пойдем, – тетя Соня одной рукой приподняла знахарку. Тетя Луиза поддерживала ее с другой стороны. Ребята помогли подняться бабушке Терезе и вели ее на выход. Наталка несла на вытянутых руках подушечку с орденами. Никому уже не было никакого дела ни до мужчин в форме, ни до Бориса с его родителями.
– Соня, я так испугалась, – заплакала тетя Тамара. – Никогда так не боялась. За себя не боялась.
– Да, Томочка, знаю. Все знаю, – ласково говорила тетя Соня.
– Это ведь страшно, Соня. Они же еще дети, – тетя Тамара тяжело дышала. Тетя Соня с тетей Луизой вели ее под руки на выход.
Мужчины в форме, стоявшие на сцене как истуканы, не понимали, что происходит. Все люди в зале шли на выход. Женщины плакали. Я оглянулась и увидела, как мама Бориса плачет, а его отец что-то ей зло выговаривает.
Мы наконец вышли из зала. Бабушку Терезу торжественно усадили в машину и повезли домой. Мы с тетей Тамарой медленно пошли по дороге.
– Наталка! Соня! Подождите! – услышали мы крик за спиной. К нам бежала мама Бориса.
– Алина, лучше уйди сейчас, – сказала тетя Соня.
– Спасибо тебе, девочка! – на грудь осоловевшей Наталке кинулась мама Борьки. – Если бы не ты! Соня, прости меня! Наталка моего Борю спасла! Это он все так устроил, чтобы их проучить. Я была против! Тетя Тамара, простите меня!
Ознакомительная версия.
