Ознакомительная версия.
Никто из взрослых никогда не садился в автомобильчик, поэтому все были неприятно удивлены, когда Гр принялся гонять по супермаркету наравне с ребятишками, ликуя от возможности подержаться за руль. Такое поведение бросалось в глаза. «У него, что – детей нет? Или автомобиля?» – спрашивали эхвынцы друг у друга. Будь это их соотечественник, они не раздумывая, как и положено по закону, отправили бы хулигана в пустыню, на строительство искусственных оазисов, но что делать с залётным гражданином в рваных перчатках, они не знали. Люди неохотно расступались, оборачиваясь на резкий гудок пластмассовой машинки, словно раздумывая, а не выставить ли навстречу шлагбаум в виде вытянутой вперёд эхвынской ноги? Но, пока они думали, Гр благополучно проносился мимо, хлопая по пути крышками роялей и включая вентиляторы. Неизвестно, сколько бы продолжалась эта вакханалия, если бы впереди не показалась вывеска отдела женских купальных костюмов. Обрадовавшись, Гр так газанул, что не рассчитал и врезался в стену. Раздался треск, похожий на тот, что он слышал во время бунта дороги, в глазах потемнело, и герой супермаркета потерял сознание.
Очнулся Гр от жуткого холода. Открыв глаза, бедолага увидел, что стоит, полуголый, в одних трусах и футболке в ярко освещённой витрине супермаркета и не может пошевелиться, ибо связан по рукам и ногам: широкая красная лента обвивала тело проходимца снизу доверху, заканчиваясь большим бантом у него на животе. За окном плавала вечерняя темнота, а за спиной – тишина пустого магазина. С потолка несло ледяным воздухом из включённого на полную мощность кондиционера. На полу стояла табличка. Согнувшись, Гр с трудом прочитал: «Человек, который не любит детей». Гр удивился. Он стал в напряжении водить глазами по сторонам в поисках эгоиста. Красный бант при этом сдвинулся, и к Гр тотчас подошла уборщица. Она поправила ленту, потрогала бант, проверяя, не развязался ли узел, и отошла подальше, чтобы оглядеть живой манекен. Эхвынка, должно быть, осталась довольна. Улыбнувшись, женщина прищёлкнула пальцами и вернулась к своим швабрам.
– За что? – прошептал Гр ей вслед. Видя, что его не слышат, закричал: – Зачем?!
– Затем, чтобы другим неповадно было! – не оборачиваясь ответила уборщица.
Злодейка удалилась в глубину магазина, оставив нарушителя слушать жужжание кондиционера. Гр страшно замёрз. Он постарался придвинуться поближе к одному из прожекторов, бьющих в него мощными лучами из углов витрины. Сделал несколько неловких прыжков, запнулся о собственную ступню, завалился на бок, ударился головой об пол и от страшной боли снова отключился. На этот раз он приходил в себя очень долго, потому что, когда сознание вернулось к нему, Гр понял, что наступило утро, судя по розоватому свету за витриной. При падении бант развязался, лента расслабилась. Освобождённый от пут Гр приподнялся на руках и, оглянувшись по сторонам, спросил у высокой блондинки, проходившей мимо него, на чистом английском языке:
– Ду ю спик инглиш, мадам?
Блондинка в ответ показала крупные, как у лошади, зубы, мотнула хвостом и, дико заржав, унеслась прочь. Гр сначала испугался, но потом сообразил, что, вероятно, находится на ипподроме и что надо делать ставки. Он беспокойно ощупал себя – ни рубашки, ни брюк на нём не было, одна сбившаяся, гладкая на ощупь лента, от которой становилось ещё холоднее. Гр снова обуял страх: с разных сторон на него наступали лошади. Чья-то рука повесила ему на грудь табличку с номером, а на его спину вспрыгнул жокей, который принялся бить Гр шпорами от сапог и хлестать что есть мочи хлыстом, требуя, чтобы он побежал. И Гр помчался. Он полетел по внезапно открывшемуся полю, хромая и сбиваясь с ритма. По неопытности он толкался в крупы впереди идущих лошадей и получал в ответ удары копытами в лицо. Гр хрипел, плевался, а хлыст всё сильнее впивался в его тело, и шпоры ранили бока…
Мокрый от пены, он в ужасе проснулся. Пригляделся к темноте и понял, что лежит в туристической палатке, что свободен и может двигаться. Гр выполз наружу и принялся судорожно оглядываться в поисках компаса, который всегда лежал в одном из карманов его брюк. Возможно, подарок Нанайца вывалился, когда Гр раздевали? Но нет: вокруг валялось всё что угодно, только не компас.
– Мама! Ло! – крикнул проходимец в тишину пустого зала, однако, понимая, что не дождётся ответа, заполз обратно в палатку. Положил под голову рюкзак, тщательно прикрыл ноги лентой, обхватил себя за плечи и уснул, согреваемый мыслями о Ло, которая наверняка, наверняка уже перерыла всю Эх-Вынию в поисках своего мужа.
Новый год, или Снова хандра
– С Новым годом, с Новым годом и с харо-о-о-ши-и-им днё-о-ом! – громко пела Ло, наводя в квартире порядок. Вернувшись из супермаркета с покупками в сумке, она не увидела рядом с собой мужа и решила, что Гр сбежал, как он частенько делал при подступах тоски.
Ло посмотрела на роскошное боа, на тапочки с лебяжьей опушкой, на шляпку и вспомнила, как ещё совсем недавно щеголяла на эхвынском юге. Ей захотелось устроить себе праздник, поэтому она так торопилась закончить уборку, чтобы успеть помыться до наступления Нового года и облачиться в красивую одежду. Ло давно нарядила маленькую пальму и сейчас двигала растение вместе с горшком поближе к окну, туда, куда падали солнечные лучи. Хорошо бы обойтись без гирлянд, которые съедали много электричества! Ах, это замечательно, если пальма будет сверкать сама по себе, освещённая естественным образом!
– Дорогой, – позвала проходимка мужа, забыв о его отсутствии, – помоги мне!
– Папа не пришёл из магазина, – басом ответил Вяз из другой комнаты, где он, сидя на корточках, проводил эксперимент – отрывал у стрекозы, залетевшей в открытую форточку, по одному крылышку с каждой стороны её слабого тельца и без особого интереса, словно заранее зная ответ, наблюдал, сможет ли стрекоза взлететь?
– Тем хуже для него, пусть попробует вернуться. – проворчала Ло, раздосадованная тем, что некому будет оценить её праздничный наряд. С чувством омерзения женщина оттолкнула от себя пьяную мечту, сообразив, что та трётся у её ног только потому, что потеряла хозяина. – Кыш! Пошла вон, попрошайка!
Обиженная мечта, так и непривыкшая к подобному обхождению, поскакала к холодильнику за «Маисовкой», но Ло опередила её, схватила несчастную за лапку и выбросила в форточку прямо на горячий асфальт.
– Она же растает, испарится, в ней же никаких жизненных сил нет, – равнодушно заметил Вяз, стоя на пороге комнаты и отрывая два последних крыла у стрекозы.
– Закономерный конец для мечты, – жёстко констатировала Ло.
Она со злости так резко двинула новогодним деревцем, что красная пятиконечная звезда, составленная из стеклянных трубочек и бусинок, упала на пол. Звезда была бы хороша для настоящей крепкой ёлки, но не для карликовой пальмы, на которой она не держалась. Раздался нежный звон разбившегося стекла – пальма из новогодней красавицы превратилась в пошлое, нелепо разодетое, тропическое растение.
– Это была моя последняя связь с родиной. Последняя, – трагическим голосом прошептала Ло, разглядывая уцелевшие бусинки, затем грустно добавила: – Кому нужна ёлка без звезды? – и без сожаления выбросила пальму в форточку вслед за мечтой.
– Теперь уж она точно погибла, – сказал уверенно Вяз, на лице парня блуждала саркастическая улыбка.
Эти слова в равной степени могли относиться как к мечте, которая, если и была ещё жива, то после удара горшком наверняка погибла, так и к стрекозе, бессильно дёргающейся в его руках. Эксперимент закончился победой практики, как и нужно было ожидать: стрекоза была беспомощна без крыльев.
Ло села на табуретку, соображая, что бы такое предпринять, чтобы снова обрадоваться и запеть песню, уборка закончена. Праздничное настроение исчезло вместе с разбившейся стеклянной звездой. До Нового года оставалось два часа.
– Ничем хорошим это, естественно, не кончится.
– угрюмо сказала Ло, имея в виду привычку мужа пропадать неизвестно где. Она замела на клочок газеты стеклянные осколки, растрёпанные пёрышки мечты, погибшую стрекозу и выбросила всё в мусорное ведро.
– Правильно, туда им и дорога, – заявил Вяз.
– Я на дискотеку! – крикнул юноша, скрываясь за дверью.
Ло раздумала принимать душ и переодеваться во всё красивое. На душе стало мрачно. Несмотря на то что в углу комнаты на табурете возвышался бидон, до отказа заполненный дезинфицирующим средством, тоскливое предчувствие охватило женщину. Муж совершенно отбился от рук. Он больше не реагировал на подкачку воздуха, не слушал команды и не боялся, что его поставят в угол. Кибитка прохудилась, истончились оглобли, перчатки протёрлись до дыр, и трудно было представить, что кто-то поможет получить новые. Паспорт Гр по-прежнему носил следы нарисованной Вязом бабочки, а под фотографией стояли фальшивые печать и дата. Будущее рисовалось страшной картиной, в которой не находилось места для радости. Углубившись в мысли о наступающем Новом годе, Ло не заметила, как пришёл муж.
Ознакомительная версия.
