Коля грохнул кулаком по высокому металлическому шкафу. Он никогда не использовал в своих обращениях развёрнутых прелюдий. Ввиду чрезмерной прямоты окружающие считали его дурачком. В результате дурачками оказывались сами.
– В сейфе наркоты полно. Изъятая, но не учтённая. Раздобудь у завхоза ключи, быстренько продадим, у меня нужные люди имеются. Деньги поделим пятьдесят на пятьдесят, как положено!
…Когда он получил свою долю, радости не было предела. Четыре штуки баксов! За просто так! А потом он проработал месяц-другой и подробно ознакомился с порядком цен. Дошло – ушлый алтаец не дал ему и трети.
Он быстро разобрался в конъюнктуре рынка. Менты действуют командой. Вместе работают, вместе пьют, вместе делают деньги. Это просто и удобно. Но, понял Мажор, не стабильно. На его глазах буквально ФСБ хлопнуло группу из БЭПа, растащили по кабинетам, и те начали каяться чуть ли не наперегонки.
Так что – один. Только один, в исключительных случаях – с представителями преступного мира. Люди деловые, им доверия больше.
Реализовав первую самостоятельную партию, Олег поймал себя пусть на мимолётном, но все же ощущении стыда. Первый товар продавал Коля, он – так, сбоку припёку. А здесь сам. Сотням людей продал натуральную смерть. Кто-то умрёт от передозировки. Кто-то сядет на иглу, чтобы подохнуть в будущем. И этот кто-то может быть твоим близким…
Нет! – осадил себя тогда Мажор. Мой сын, моя жена, я – нам это не грозит! Каждый в этом мире отвечает за себя сам. Если ты мужик, значит, ты ответишь и не допустишь. Если же ты тряпка, готовься к тому, что этот мир вытрет тобою пол.
Поэтому проблемы покупающих дрянь – это проблемы покупающих дрянь. У каждого в этом мире своя проблема. У него – превратиться в состоятельного человека. У торчка – отдать последнее, чтобы уколоться. Так что хватит рефлексировать. Задумчивость – враг амбициозного человека. Пока будешь думать, не дай бог, выяснять отношения с совестью, тебя десять раз обойдут на повороте, а то и вытолкнут за обочину. Задумчивость в Москве – прямой путь к лузерству. И если на обиженных возят воду, то задумчивых выстраивают в очередь на трудоустройство в эти самые водовозы…
За два года Мажор поднялся стремительно. Съехали с женой со съёмной хаты в стометровую «двушку», купили новенькую «бэху», отстроили загородный дом. И теперь настало время достичь второй цели – свалить из этой страны. Свалить ради самого главного…
Последнее дело нарисовалось неожиданно. На день рождения жены пришёл брат – радийный диск-жокей, тотальный неудачник. Орлиным носом и кучерявой гривой он напоминал певца Агутина в молодости. Помятое лицо, несвежая футболка и рваные джинсы позволяли представить певца спившимся и обнищавшим стариком.
– Я не понимаю, – по-коровьи мычал он, украдкой подливая в свой бокал виски, – почему менты не интересуются тем, что происходит на радио? Там откаты, Олег! Там жуткое списание денег… А зарплаты? Ты знаешь, какие зарплаты рисуют себе наши руководители? Генеральный директор нашей станции – Пронин, сука, Игорь Олегович, получает четыреста тысяч рублей за «ни черта не делать»! А с откатами имеет в пять раз больше! Ежемесячно! Одних картин в его доме знаешь сколько?
…И вроде всё я сделал правильно, бейсболка и очки (они действительно меняли его внешность), но всё равно – прокололся. Счета не арестуют – они все на жену, а вот часть имущества могут. И ещё они заберут деньги, те самые деньги, с последнего дела, что метнул на карточку супруги запуганный ментами Борис Львович.
Ну и что? Ты достиг всего, что хотел?
В камере, переминаясь с ноги на ногу, руки в карманы, стоял Старый. Краями слуха и зрения Мажор отметил его появление, но приветствовать первым не поспешил.
– Помнишь меня, Олег Сергеевич?
– Помню.
На память Мажор никогда не жаловался. На заре своей карьеры им усилили бригаду по раскрытию угонов, и Старый возглавлял эту бригаду. Даже тогда его называли Старым, в сорок лет. Они выслеживали и отлавливали любителей чужих авто, удачно ли, не удачно, но ежедневно собирались вечером в кабинете и пили водку. Мажор эти сборища игнорировал. Ему были неинтересны эти сборища, это фальшивое ощущение ментовского братства.
– Слышь, молодёжь, – говорил ему тогда Старый, – ты в коллективе работаешь всё-таки…
А ему плевать было на коллектив. С высокой колокольни. Сегодня водку пьют, в дёсны бодаются, а завтра закладывают друг друга или сплетни распускают за глаза, думал Мажор. Что толку сидеть с ними? Бессмысленное убийство здоровья и времени. К тому же вечером у него дела.
Старый достал из кармана брюк сигареты.
– Закуришь?
– Спасибо. Не курю.
– Заботишься о здоровье?
– Это плохо?
– Да нет. Хорошо.
Старый встал по центру камеры, прикурил, глубоко затянулся, выпустил в направлении окна дым.
– Я ещё тогда видел, что ты парень кручёный. Но не думал, что ты зайдёшь так далеко…
– Ты тоже зашёл далековато…
– В каком смысле?
– В таком. Я никогда не думал, что ты, настоящий мент из плоти и крови, станешь сажать своих.
Усмехнувшись, Старый сделал вторую затяжку, посмотрел на Мажора. Мажор выглядел жалко. Буквально три часа назад выбежал из банка, орлом влетел на парковку, движения быстрые, уверенные, надменная улыбка на лице. А сейчас? Забился каторжанином в угол, даже шмотьё и обувь его не выглядят дорогими.
– Зачем тебе эта картина была нужна, Мажор? У тебя же всё было. Всё!
– Нужна – значит нужна, – рассеянно брякнул тот.
– Напиши явку с повинной. Вечер уже, поздно, все устали. Напиши и допросись повторно. Словечко о тебе перед следователем замолвлю. Глядишь, поблажку сделают как бывшему коллеге…
– Ты мне ещё про подписку о невыезде пообещай. Не будет никакой явки, Старый.
– Какой смыл отпираться, сынок? Ведь ты только что признался. Сам! Или не заметил?
– Только лоха из меня не делай! Я тебе сейчас могу в сотне кровавых деяний раскаяться, и что? Грош цена этим показаниям без следователя, без протокола и адвоката.
– Не дурил бы ты…
Старый бросил окурок на пол. Придавил носком ботинка.
– Пошёл на хрен, – тихо, но уверенно произнёс Мажор.
– Перед началом очной ставки я должна предупредить вас об ответственности за дачу заведомо ложных показаний, Игорь Олегович! Подозреваемый такой ответственности не несёт. Также напоминаю о положениях статьи 51 Конституции Российской Федерации. Никто не обязан свидетельствовать против себя и своих близких. Ставьте подпись здесь. И здесь. Спасибо… Первый вопрос к Игорю Олеговичу! При каких обстоятельствах вы познакомились с сидящим перед вами Холодовым? Есть ли между вами неприязненные отношения?
– Неприязненных отношений между нами нет. Обстоятельства знакомства были крайне неприятными. Этот человек, Холодов, ограбил меня. Отобрал у меня дорогостоящую картину, обладающую художественной и исторической ценностью…
– Холодов, что вы можете сказать по поводу услышанного?
– Ничего интересного я сказать не могу. Человека этого вижу второй раз. Первый раз я видел его на опознании. Никаких преступных действий в отношении него я не совершал. Картину я продал знакомому антиквару, испытывая финансовые затруднения.
– Это ваша картина?
– Да, моя. Досталась в наследство от покойного деда. Имеются документы.
– Как вы можете объяснить, что он опознал именно вас?
– Не знаю. Судя по его внешнему виду, он был взволнован. В таком состоянии человек может ошибиться. Вам, как специалисту, должны быть известны подобные случаи.
– Игорь Олегович, вы не отказываетесь от своих прежних показаний?
– Нет!
– Повторите, пожалуйста, ещё раз, как и когда было совершено на вас нападение.
– Хорошо. Двадцать девятого августа я находился у себя дома, работал над концепцией новой патриотической программы. Программа посвящена детству известных военачальников. От Александра Македонского до Жукова… Было воскресенье. Я сидел, работал за ноутбуком. Раздался звонок…
…Лампы на потолке светили ярко. На сейфе стоял крупный будильник в виде мяча. Мажор знал такие будильники. Их продавали в магазине «Красный куб». Когда-то давно он покупал в этом магазине подарки. Стрелки будильника показывали 21.15. Оля была раздражена. Адвокат – удручён и расстроен. Пельмени стынут или трубы горят – такое можно было сказать по виду этого бегемота с красной рожей в белом костюме, не дурака выпить и пожрать. Периодически он разворачивал «Новую газету» и углублялся в чтение. Игорь Олегович сидел напряжённый. Старый стоял у окна и покуривал, выпуская дым в приоткрытое окно. Оленька морщилась, едва сдерживая гнев, не желая, по всей видимости, растрачивать энергию попусту, стремилась быстрее всё закончить и уйти.
– Холодов, вы подтверждаете показания потерпевшего?
– Нет. Естественно, не подтверждаю.
– Понятно. Вопросы друг к другу будут?
