Ознакомительная версия.
А после прильнувшая к стеклу иллюминатора Кальпана увидела, как муж быстро идёт, почти бежит к зависшему у самой земли вертолёту. Радовался и Сумит, сейчас особенно похожий долговязого подростка. Всего несколько лет он назад ходил в столичную школу, повязав голову небесно-голубой тканью, надев форменный синий пиджак и прицепив к поясу ножны с кинжалом.
«Кхальсы никогда не примут поражения. Будут, если надо, бороться десять, двадцать, пятьдесят лет». Так говорили здесь все – и крестьянский гуру Джарнал Сингх Бхиндранвале, и кадровый военный Джиотти Сингх, ведущий свою родословную со времён гуру Нанака, и его племянник Сумит, жизнь которого ещё только начиналась…
У кромки лётного поля стоял джип с торчащим из потолочного люка расчехлённым стволом крупнокалиберного пулемёта. Рядом с ним – второй. Около автомобиля столпились полицейские в касках и с автоматами. За их спинами Кальпана заметила два бронированных автомобиля, тоже окружённых солдатами. Этот кортеж уже не раз встречал её здесь и увозил в Пенджаб, где уже снова вызывающе взметнулись жёлтые знамёна кхальсов – борцов за независимость сикхского государства.
Сам Чандигарх после раздела остался на территории нового штата Харьяна. Супруги собирались сейчас ехать в Амритсар, посетив по пути несколько сёл, и, по возможности, выступить на сходах. То, что произошло утром в столице, не поломало их планы, а, напротив, заставило поспешить. Теперь Кальпана уже не могла завернуть в дом Джиотти и немного отдохнуть, как намеревалась поначалу. Прямо отсюда, с аэродрома, они готовились идти в бой.
Выйдя на ступеньку лесенки и опираясь на руку субедара Махендры, миссис Бхандари почувствовала, как с дрожью, мучительно гудит земля. По дорогам Индии, в ныли, в смоге и духоте, с рокотанием и лязгом двигались воинские колонны. И белое, яростное, словно разгневанное солнце плыло но небу, то и дело ныряя в клубы чёрного, жирного дыма.
Генерал Сингх молча подхватил свою жену на руки и, не говоря ей ни слова, никого не стесняясь, понёс её к автомобилю, так и не дав ступить на землю…
* * *
– В тот момент Индира Ганди была ещё жива. Она скончалась в четырнадцать тридцать. Кальпана пережила её всего на несколько часов…
Декабрьский шторм с грохотом обрушивал на пляж океанские волны; и на небе, казалось, тоже бушевал ураган. Тучи неслись, как будто ошалев от страха, и острые, холодные огоньки звёзд то и дело подмигивали людям, осмелившимся выйти из дома в ревущую ночь.
Два человека стояли на берегу бурного океана, низко надвинув капюшоны тёплых непромокаемых курток, но щёки их всё равно обдирал ледяной ветер. Они могли говорить, не боясь чужих ушей, потому что вой ветра и плеск волн заглушали слова. Мужчины стояли на берегу, а их жёны, две Барбары, готовили в честь возвращения Линкса пряный гуляш из свинины со сладким перцем и соусом чили.
– Ты был там, когда колонна попала в засаду? Прямо на месте событий? – Вольф отодвинул край отороченного мехом капюшона, чтобы лучше слышать. – По-моему, это крайне неосторожно, Линкс.
– У меня другое мнение. – У Линкса замёрзли губы, а серые ресницы поседели от инея. – Когда я узнал, что Кальпана Бхандари вылетает в Пенджаб к мужу, решил опередить её и прибыть туда раньше.
– Зачем? Снасти хотел? – уточнил Вольф.
– Да. По возможности.
Линкс смотрел на восток, тёмный теперь и зловещий. Там вспухали, закрывая звёзды, гигантские перламутровые волны.
– Засыпаться не боялся?
Вольф вытер перчаткой солёные капли со лба. Линкс медлил с ответом, слушая то ли крик, то ли стон вдали, в океане.
– Тогда бы у меня тоже зад задымился…
– Я этого не допустил бы никогда, – спокойно ответил Линкс и отошёл подальше от шипящей, пенной волны, которая едва не залила их ботинки. Вольф, вроде, всё же зачерпнул воды, немного попрыгал на одной ноге.
– Начнём с того, что в Дели мне нечего было делать. Я заложил заряды, протянул шнуры, проверил готовность, дал инструкции. Как говаривал Бхиндранвале: «Религия – конь, политика – всадник». Так что вперёд, сардарджи! Я именно так, уважительно, всегда и обращался к сикхам. Дело стухнет или выгорит, но от тебя это уже ни в коей мере не зависит. К тому же, после начала активной фазы операции куда труднее было выбраться из столицы. Верно?
Линксу очень хотелось закурить, но он знал, что сигарета тотчас же погаснет на ветру.
– Я поступил бы так же. – Вольф замолчал.
Линкс теперь по-новому относился к нему, даже слегка робел, хоть и не показывал этого. Кальпана опять оказалась нрава, и четыре года назад карьера мэтра резко пошла в гору. Вольф оставался прежним, ничем не подчёркивая нового своего статуса. Но всё-таки отсвет сияния высшей власти, блеска мировой славы изредка скользил по его сухощавому, аскетичному лицу, – и исчезал.
Линкс знал, что сейчас за ними издали наблюдают агенты Секретной службы, денно и нощно охраняющие его босса. В тот момент Линкс состоял при Вольфе в качестве консультанта.
– Но почему ты сразу не перебрался в Пакистан? Пенджаб – не твой сектор.
– Не мог иначе.
Линкс оглядывал побережье, где они стояли, будто первые прибывшие на континент белые поселенцы-пуритане. Не хватало только костров. Собаки и те не захотели погулять с ними сегодня и быстренько помочились недалеко от дома.
Линкс снова остро переживал случившееся два месяца назад в Индии, и после – своё непозволительно затянувшееся возвращение на родину. На языке вертелись те слова, что впервые пришли в голову там, на пенджабской каменистой дороге. Они сочились кровью в горле, в лёгких, как вращающиеся нули со смещённым центром тяжести, и Линкс часто кричал, просыпаясь.
– От кхальсов я узнал, что генералу Джиотти Сингху осталось жить одни сутки. Я не работал в Пенджабе, там всё устроили без меня. Просто не справился с сумасшедшим желанием поприсутствовать рядом с тем местом, где грамотно организовали засаду, и мне позволили. Не знаю, наши их консультировали или паки,[172] а, может, доблестные кхальсы справились сами. Они располагали, помимо стрелкового оружия, ручными и подствольными гранатомётами, лёгкими пулемётами и одним огнемётом. Несмотря на то, что Джиотти пользовался бронированными автомобилями, да ещё его сопровождали джипы и бэтээры, «запереть» колонну на просёлочной дороге оказалось делом нескольких минут.
Я уже знал, что заложенные мною заряды хоть и сработали, но не в полную силу. И даже тот факт, что к вечеру среды в Дели был уже другой премьер-министр, правда, с той же фамилией, не улучшал моего настроения. Посылаемые импульсы слабели и исчезали в толще породы под названием Республика Индия. Бикфордовы шнуры загорались, тлели, плевались искрами, но потухали один за другим, и взрывов я не слышал. Уже на исходе этого дня я понял, что сел в лужу. Причём не только я один, а все, кто работал над проектом «Брахмапутра». Будь моя воля, я отменил бы к дьяволу все мероприятия по нему и занялся более полезным делом.
Линкс, глубоко засунув сжатые кулаки в карманы куртки, дышал сырым солёным воздухом, стараясь хоть немного успокоить расшалившееся сердце.
– Один из кхальсов, Гьяни, сказал, что всё это нужно было делать семь лет назад, когда Индира совсем не пользовалась популярностью. Но старый придурок Десаи сработал в её интересах, как никто другой. Сегодня по ней рыдает вся страна. И мёртвой она будет куда опаснее, чем была живая. Не знаю, что думают у нас в конторе, но я считаю данную акцию лишней и даже вредной. Да, у нас в Индии нашлось немало верных людей, и среди сикхов в том числе. Но неизмеримо больше там тех, кто люто ненавидит нас и никогда не изменит своей точки зрения. Особенно после тридцать первого октября. Даже дети в курсе, что охранники-сикхи были лишь исполнителями. Я не имею в виду «болото», которого в Индии как такового нет. Там есть различные социальные, национальные, религиозные, имущественные слои. И все они истово защищают какую-нибудь идею. Из-за этих идей они стреляют друг в друга, гибнут сотнями и тысячами, устраивают забастовки и беспорядки. Но после всё как-то успокаивается, и бывшие враги превращаются в народ. Там много спокойных людей, но нет равнодушных. У каждого имеются идеалы, без которых невозможно жить. Даже неважно, что это за идеалы, но они есть. Государство, состоящее не только из фанатиков и пассионариев, но просто из людей с убеждениями, уцелеет в самой лютой схватке. Угрозы и соблазны бессильны против этой чаще всего тихой, молчаливой, но несокрушимой мощи. Индийцы не боятся смерти – впереди ещё много перевоплощений. Они обожают свои кургузые автомобильчики, примитивные холодильники и телевизоры, потому что все это сделано в ИХ стране. В конечном счёте, воюют не армии, а философии. И против этого их оружия приёма нет, босс.
Линкс видел, с каким интересом слушает его Вольф, но всё-таки молчит.
Ознакомительная версия.
