«Прям утро стрелецкой казни» – эта мысль непроизвольно возникла в голове у Железнова, когда он увидел напряженный взгляд Екатерины, которая натянутой струной вытянулась на диване, под стенкой.
Мелькнула мысль, что если сейчас под нее подставить две спинки стульев, под затылок и под пятки – не прогнется, как на сеансах гипноза, настолько она была скована. «Казнь эпохи Железнова. Видно, что боится, безумно напряжена и при этом готова идти до конца. Да. Характер. Он либо есть, либо его не купишь».
Железнов, не раздеваясь, прилег на свободную часть дивана, повернулся лицом к Екатерине, правой рукой взял ее за дальнее плечо и развернул ее на бок таким образом, что ее лицо пришлось на грудь Железнова:
– Ну, все, ребенок, успокойся, – в голосе Железнова чувствовалась теплота старшего товарища, защищающего своего младшего друга. – Воспитательные мероприятия закончены. Ничего не бойся. Я не буду тебя наказывать. Надеюсь, что ты все и так поняла.
– Ты простил меня? – голос у Кати дрожал, по щекам катились слезинки.
– Ты простил меня? – Катя раз за разом, как мантру, повторяла свой вопрос, прижимаясь к Железнову все ближе и ближе, закинув ему свою левую руку за шею. Между вопросами она нежно целовала Железнова то в шею, то в грудь – везде, где только могла дотянуться.
Ну, а что было потом… Железнов был в шоке. В растерянно-позитивном шоке. Нет, конечно же, уже больше года у него не было женщины. И если в первые минуты возникший невероятный эмоциональный тонус между ними Железнов пытался приписать себе и объяснить именно этим фактором, то через час у него не было никаких сомнений в том, что жизнь преподнесла ему очередной сюрприз, перевернув его представления о том, какой (!) может быть женщина. И это при условии того, что более двадцати лет холостяцкой жизни Железнов никогда не слыл затворником.
С такой (!) самоотдачей процессу и ему, Железнову, он не сталкивался никогда! Олицетворением всего для Железнова стали глаза Кати: то изучающие, вопрошающие, то хитро прищуренные, но в большинстве своем бессмысленно-закатившиеся куда-то под веки, потерявшие свою функцию, когда вся информация о мире, в котором она счастлива, поступает через прикосновения и ощущения внутри себя.
Им некогда было разговаривать. Да и не о чем. Да и ни к чему. Лишь пару раз за все время Железнову удалось отвлечься на постороннюю мысль: «Господи, это же все снимается на камеру!», за которой всплывала другая: «Да и хрен с ним! Пусть завидуют…»
В какие-то моменты осознания себя Железнову казалось, что он участвует в сумасшедше сплоченной команде из двух человек, несущейся куда-то за горизонт. Или за вертикаль. Не суть. У них не было признанного лидера. Они лидировали по очереди: он, она, он, она… Когда действующий лидер выдыхался, второй выходил вперед и тащил за собой партнера и напарника, наполняя его своей энергией и эмоциями до уровня, позволяющего сменить лидерство.
Когда же час назад, взбодренный душем и наполненный новыми впечатлениями Железнов добрался до кухни, мечтая влить в себя не меньше литра охлажденной газировки из холодильника, одиночество ему не грозило: вслед за ним показалась улыбающаяся Екатерина со сверкающими и излучающими счастье изумрудными глазами, успевшая, к изумлению Железнова, «освежить» свой «наряд» – на ней была очередная его рубашка, в этот раз – абсолютно белого цвета, выгодно подчеркивающая насыщенный черный цвет волос Екатерины.
По пути в коридоре Катя прихватила свою сумку. Усевшись рядом с Железновым таким образом, чтобы максимизировать площадь соприкосновения их тел, Катя нежно потерлась виском о плечо Железнова и начала выкладывать из сумки на стол какие-то специальные кабели, микрообъективы, какие-то небольшие коробочки с торчащими из них явно обрезанными проводами.
Вытащив все, Катя отставила сумку, обвила шею Железнова руками и прошептала ему на ухо:
– Железнов, я обманула тебя, – Катя хихикнула. – В последний раз в своей жизни обманула. Я тебе это обещаю.
Железнову не составило труда сложить два и два.
– То есть сегодня, – он кивнул на стол, где валялась покореженная видеоэлектроника, – никакого видеонаблюдения не было.
– Не-а, – счастливо промурлыкала Катя. – Не было. Его не стало еще неделю назад, перед отлетом в Новую Зеландию я сняла наблюдение.
– То есть твоя тронная речь, обращенная в верхний угол моей кухни, была блефом? Да… Недооценил я тебя, госпожа Строева.
– Саша… – Катя еще теснее прижалась к Железнову. – Ты не представляешь, как я боялась не соответствовать тебе, вызвать у тебя разочарование. Наверное, никогда в жизни я не испытывала такого страха от неуверенности в себе, – Катя счастливо рассмеялась, как смеется человек, прошедший труднейшее испытание в жизни. Или ставший олимпийским чемпионом. – Железнов, ты не представляешь, какая я счастливая. Я подозревала, что это будет что-то сверхъестественное… Но чтобы так… Саша мой… – во взгляде и в голосе Екатерины был такой океан нежности, с которым Железнову доселе сталкиваться не доводилось.
– Что значит твой? – Железнов решил прощупать степень своей свободы с точки зрения Екатерины. – «Вы мне это прекратите, во избегание»! – он целенаправленно исковеркал смысл цитаты. – Мы же договорились, что пока ничего не решено…
– Это ты договорился, – в глазах Кати сияла любовь, – а для меня все решено, Саша. Ты теперь мой мужчина. На всю жизнь. Единственный. Лучший из всех. Лучший во всех смыслах, – Катя заглянула в глаза Железнова, чтобы убедиться, что он понял, что (!) она имеет в виду. – И дети наши будут такие же умные, как и ты, – как нечто уже решенное произнесла Катя.
– Ага. Без меня меня женили…
– Железнов, – Катя немного отстранилась, – мне абсолютно безразлична формальная сторона наших отношений: официальный брак, гражданский… мы можем жить у меня, ты можешь жить здесь сам…
– Спасибо. Я еще не встречал столь добрых и широких душой людей…
– Но одно я тебе обещаю точно, Железнов, – в глазах Кати появился вселенский холод, – я выжгу вокруг тебя женское пространство…
– Это негуманно. Женщины все-таки…
– Называй это как хочешь. Но я не позволю ни одной женщине даже приблизиться к тебе. Извини, иначе я сойду с ума от ревности.
*** (3)(9) Апрель 45-го
Австрия. В 30-ти километрах от восточной границы
15 апреля 1945 года. 17.35 по местному времени
– Докладывайте, Рихтер, что там наверху происходит? – штурмбанфюрер Линц говорил громче, чем привык, шум от горной реки заполнял все пространство, а потому его голос звучал несколько раздраженно.
Подумав, что он не прав, не место и не время давать волю эмоциям, Линц сменил тон. – Присаживайтесь, лейтенант, – приказал штурмбанфюрер, указывая на большой валун между двух елей, наполовину покрытый мхом и осыпавшимися коричневыми иголками. Сам он расположился напротив на таком же валуне. – Секунду, – он остановил готового к докладу лейтенанта разведки. – Гартвиг, – Линц развернулся в сторону оберштурмфюрера, – передайте всем по цепочке – привал на десять минут. Курить запрещаю! К речке выходить – тоже.
Чтобы сократить расстояние до неумолимо отодвигающейся линии фронта, штурмбанфюрер Линц, командующей группой из 67 немцев, выходящих из окружения из района Балатона, принял решение двигаться в дневное время по дну ущелья бурной горной речки. В пользу такого решения было то, что все ущелье – и его дно, и стены были покрыты густым лесом, малопроходимым кустарником и отсутствием дорог, по которым железным потоком двигалась наступающая Красная армия. Минусом была близость русских, странных русских, которые в пятидесяти метрах наверху, где стены монастыря вплотную подходили к ущелью, вели между собой бой. И сидевший сейчас перед майором лейтенант должен был доложить, что происходит там, наверху.
– Господин штурмбанфюрер, как вы и предполагали, в ста метрах отсюда вниз по течению реки мы обнаружили тайный вход в монастырь. Судя по всему, им очень давно не пользовались – деревянная дверь вросла в землю наполовину, за ней – железная решетка из толстых железных прутьев, закрытая изнутри. Учитывая положительный шумовой фон – бой наверху, оба препятствия мы взорвали.
– Смелое решение, – прокомментировал Линц. – Продолжайте.
– Наверх, в монастырь, ведет ход, который, как выяснилось, заканчивается в фиктивном надгробии склепа монастыря…
– Короче, Рихтер, – Линц нетерпеливо махнул рукой, – опустите технические подробности. Каждая минута на счету. Докладывайте по существу.
– Есть, господин штурмбанфюрер, – лейтенант выпрямил спину, что, по-видимому, означало стойку «смирно» сидя. В результате разведки установлено следующее, – начал чеканить лейтенант:
– Во-первых, установлен контакт с настоятельницей монастыря, фрау…
– Опустите.
– Во-вторых, русский взвод численностью в двадцать человек сегодня в 13.00 оставлен русским командованием для защиты монахинь до момента передачи монастыря под защиту оккупационной комендатуры, при этом настоятельница утверждает, что решение принял советский генерал, который посетил монастырь после попытки надругательства над монахинями вооруженными уголовниками, которые были деактивированы русскими.
