Природа. Пение птиц то и дело доносилось до ушей, чаруя и успокаивая. Надоедливые мысли покинули измученную голову, сменившись тёплыми и приятными. Местами солнце пробивалось через густую листву, бросая любопытный взгляд за стены уютного домика, вернее комнатки. Лёгкий ветер проносился по лесу, не в первый раз пересчитывая листья, натыкаясь на локоны длинных волос, нежно перебирая их и удивлённо двигаясь дальше. На полу лежала когда-то принесённая сюда книжка весьма интимного содержания,– любовный роман, чрезмерно насыщенный самыми откровенными картинами. Рядом лежала другая, забытая и нетронутая. Название гласило: основы ведьмовского ремесла. Руки потянулись к ней.
Первые страницы напоминали руководство для молодого скаута, дальше шло подробное описание всевозможной нечисти, явно составленное опытным, но очень впечатлительным ведьмаком. Вампиры, личи, оборотни и душеглоты, болотные сердцееды, бронтозябры и многие другие. Все были описаны так ярко и оживляюще, что становилось страшно, и подкрадывалось ощущение того, что они где-то рядом. Получились неплохие страшилки, которые вполне могут рассказывать за костром матёрые скауты. Художник, который рисовал картинки, явно очень старался,– повсюду кровь и внутренности, невероятно большие зубы, злорадный смех ликующих чудищ и панический страх на лицах жертв. Но всё-таки чем-то это напоминало детские рисунки. Затем следовали методы противостояния, с которыми бы с блеском справились те же скауты, но только самые отважные и смелые.
Федя отложил произведение искусства в сторону и снова закинул руки под голову. Глаза закрылись, потянуло в сон.
Горы. Колоссальных размеров замок расстилается по ним. Полчища воодушевленных урков идут на штурм. Ведьмак в белой рясе с белым посохом в руке. Седые волосы падают на плечи.
– Гендальф, Гендальф,– кричит писклявым голосом какой-то мальчишка с огромными волосатыми стопами, – что будем делать?
– Доверься мне,– отвечал старый маг,– мы умрём в этом неравном бою, но умрём с честью.
Он поднялся в воздух, чтобы разглядеть врага. Прямо по горизонту, продираясь через облака, летело что-то страшное и непонятное: тело виверны с татуировкой на плече, изображающей Киру во всей своей красе, всадником на спине, без лица, в чёрных доспехах. Голова этого нечто скрывалась за шлемом солидных размеров, больше напоминающим кастрюлю с приваренной сковородкой. Посох Фёдора засветился и изрыгнул мощный силовой заряд, летящий прямо в неизвестное чудо. Он попал в ту самую кастрюлю, которая, свалившись, обнажила морду зверя. Нет, это лицо… лицо Изафона.
Юноша проснулся, вскочив на ноги и тряся головой. Ну и сон. Поп. Странно… с чего бы это? Татуировка Киры ещё хоть как-то объяснима, но причём здесь Поп? Юноша терялся в догадках.
Уже темнело и нужно было возвращаться домой. Он слез с дерева и побрёл в город, размышляя о приснившемся. Рыжая белка провожала его взглядом, неподвижно затаив чёрные бусинки. Она была очень признательна за милый домик и ей, действительно, нравился этот странный и необычный человек. От него исходило тепло, тепло которое редко встречалось среди людей. Когда фигура исчезла за горизонтом, зверёк запрыгнул обратно в домик и бросил внутрь ещё один орешек, который, до сих пор держал в маленьких ручках. Знакомая кошка появилась в дверном проёме и вопросительно посмотрела на белку. Та кивнула и спустилась к ней.
На кухне сидел пивовар и обсуждал с родителями жениха все тонкости скорого торжества. Рядом сидела и Кира, мечтательно прищурив глазки и довольно улыбаясь во все тридцать два зуба. Слава тем, кто придумал окна, так как эту картину Федя увидел через окно и сделал финт ушами, забравшись в свою комнату опять-таки через окно. Грязные сапоги он оставил у подоконника, чтобы не разнести грязь по всей комнате. На тумбочке, послушно стоявшей у кровати, лежало три кедровых орешка. Интересно откуда? Усталое тело бесшумно упало на кровать, пальцы взяли один орех и медленно покрутили в разные стороны, давая задумчивым глазам тщательно рассмотреть его. Ничего особенного. Через мгновение он переместился в открытый рот, а крепкие зубы тщательно, но медленно, дабы не было слышно за дверью, пережевали поступившую пищу, которая тут же отправилась в желудок. В голове отчётливо прозвучал приятный мелодичный голос, напев только одно слово: осторожно.
– Кто здесь?– выпалил испуганный Фёдор. Конечно, на кухне это услышали и через мгновение в дверях стояла мать.
– Ты где был весь день?– спросила она,– Кира беспокоится, места себе не находит.
– А по-моему она сидит на кухне с довольной улыбкой во весь рот.
– Да, но она очень взволнована, это нервное,– пыталась убедить Иленея,– она так переживает, что напряжённые нервы заставляют мышцы на лице складываться в улыбку.
– Угу.
– Пойдём, посидишь с нами за столом, поцелуешь невесту, поздороваешься с будущим тестем…
– Спасибо, я здесь полежу.
– Полно тебе,– выпалила рассерженная мать, стягивая с кровати ведьмака. Тот сначала упрямился, но после сдался и пошёл в сопровождении к столу.
– Федечка!– Вскрикнула невеста, вскакивая со стула и бросаясь на шею к бедному парню, попутно целуя его в нос, лоб и всё остальное,– вернулся, милый, да где ж ты был весь день?
– Отдыхал.
– Устал, наверное, отдыхать то?
– Да, очень. Пожалуй, пойду: сменю усталость бодрящим сном.
– Так мы тебе чая нальём бодрящего.
Деваться было некуда, Федя сел за стол и принял из рук Иленеи кружку с травяным настоем. Родственники пытливым взглядом смотрели за тем, как он делает глоток.
– Вот видишь,– вступил отец,– уже полегчало.
– Да,– последовал ответ,– чувствую силушку богатырскую, готов горы свернуть да реки вспять повернуть.
– Ты бы пивка моего отведывал,– пробасил пивовар,– так ты бы ещё и луну с неба достал.
– Спасибо, уже отведал, тёмного, забористого. До сих пор жалею.
– Когда это ты успел?
– Да было дело, теперь вот свадьба намечается.
– Чего?– промычали все, кроме Киры.
– Да это он так,– поспешила та,– подшучивает.
– Ничего не подшучиваю. Наклюкался я, а она меня врасплох взяла.
– Ага,– проревел будущий тесть, наклонившись над юношей и заглядывая ему в глаза,– как по пьяни детей строгать, это запросто! А как за свои поступки отвечать, так кишка тонка!
– Полно тебе, пап,– попыталась заступиться дочь,– он не…
– Молчи, дурёха! Вот, что я тебе скажу, молодой человек: либо ты женишься на моей прекрасной дочери, либо попадёшь в тюрьму за изнасилование. Пойдём Кира, время позднее.
Пивовар с дочкой встали из-за стола и пошли в коридор, Федины родители пошли их провожать, а он так и остался сидеть с отвисшей челюстью, сверкая округлёнными глазами. Ну и дела…
Арион и Иленея вернулись.
– Мам, пап, но я…
– Молчи, Фёдор, ты и так достаточно посрамил нашу фамилию,– громом пронёсся ответ в два голоса.
Что за… в один миг испортить жизнь! А ещё говорят, что судьбы нет. Отрезком времени, равным горению искры она расставила точки над и, гнусаво смеясь за спиной и сверкая ликующим взглядом. Разве так бывает? Жестокая реальность снова обрушилась на плечи ведьмака со всей своей присущей жестокостью и твёрдостью, не оставляя ни единого шанса на спасение.
Он лежал на кровати, смотря на чарующую луну томным взглядом без какой-либо радости или восторга. Дуся понимающе смотрела на него сожалеющим взглядом, разделяя горесть и безысходность. А может всё не так плохо? Чего ужасного в жене-тиране? В конце концов, она его любит. Любит богатырской любовью, встречающейся так редко на этой земле. А любовь ли это, или просто одна из разновидностей маразма? Он даже не знал точно, было ли что-нибудь в ту ночь. Чисто теоретически, если он был настолько пьян, то у него бы попросту не хватило той самой мужской силы, что необходима в данной ситуации. Но практически, могло случиться что угодно. Вот и терзай себя вопросами, размышляя о неизвестном. Кира знает наверняка, но она вряд ли признается.
Сострадающая кошка всё смотрела на хозяина. Его взгляд снова нацелился на два оставшихся орешка, и он потратил по назначению один из них.
– Город,– раздался в голове тот же мелодичный голос. На этот раз Федя не испугался, наоборот, с интересом съел ещё один орешек,– Опасность.
