«Цыц! – осадил я сам себя. Прекратить панику! До сих пор все получалось, и сейчас не с чего трястись». И в самом деле: едва я скользнул в прохладный салон, все пошло как будто само собой: поворот ключа, мягкое урчание мотора… я все помнил! Ну или это Майкл все помнил, а я «подключился» к его навыкам.
Лихо припарковавшись возле университета (дорогу выбирал, положившись на инстинкт), я цыкнул на себя еще раз: «Помни, дорогой, – твердил я себе, – ты Майкл, Миша, баловень судьбы, «золотой мальчик» и будущий преуспевающий адвокат. Нос выше, плечи развернуть, глядеть на всех… да как на неудачников!»
Золотые ручки тяжелых дубовых дверей ехидно поблескивали, словно подмигивали.
Не успела за Мишей закрыться дверь аудитории, как на него налетело сразу полгруппы.
– Долго спишь, старик! Чуть не опоздал. – Здоровенный, под два метра ростом парень хлопнул Михаила по плечу. – Я так и решил, что та девица тебя совсем измочалила, потому и эсэмэску кинул, а то сегодня ж ведет эта злобная грым…
– Спа…
– Что еще за девица?! – взвизгнули откуда-то справа. – Майкл, что за дела? С девицами как бы шляешься, а ко мне даже типа на чашечку кофе не зашел?! – Стриженая, улыбающаяся «во все тридцать два» брюнетка ловко поднырнула под мышкой гиганта и, картинно уперев руки в бока, встала перед Мишей.
– Я… – начал было он, но договорить опять не дали:
– Светик! – Здоровенный парень легко приподнял брюнетку и, посадив на соседний стол, легонько постучал указательным пальцем ей по носу. – Ты же в курсе: Майкл ждет не дождется великую сияющую любовь. Но просто ждать скучно, приходится пока обходиться всякими промежуточными вариантами.
– Да иди ты, Кирюшенька! – Девушка, спрыгнув со стола, расхохоталась, чмокнула Мишу в щеку и, пританцовывая, вернулась на свое место в глубине аудитории.
– Может, и мне дадут наконец слово сказать? – пробасил Миша, набрав в легкие побольше воздуха.
Но стоявшие вокруг ребята только рассмеялись и начали ободряюще хлопать его по спине. Некоторые – девушки, разумеется, – попадали и пониже.
– Это что за бедлам?! – Дверь растворилась, и в аудиторию вплыла сурового вида дама. – Быстро по местам. Сесть, сесть, живо!
– Всем сесть. Суд идет! – прошептал Кирилл, пробираясь на свое место. Вокруг раздались сдавленные смешки.
– Встать… – задумчиво пробормотал Миша, почти наугад (интуиция, выручай!) доставая из портфеля какую-то тетрадку. – Всем встать.
– Сесть-встать, сесть-встать, упал-отжался, – фыркая от сдавленного смеха, подхватил было Кирилл, но, взглянув на приятеля, изобразил на лице гримасу подчеркнутой обеспокоенности: – Что-то ты нынче серьезен не в меру… Юноша, куда вы дели нашего веселого Майкла?
– Я его убил, а сам влез в его тело и теперь прикидываюсь, что я – это он, – честно ответил Михаил.
Кирилл прыснул в кулак:
– Да уж, приятель, любовь к фантастике до добра не доведет, скоро Ктулху, – он картинно вытаращился, изображая панический ужас, – в собственном портфеле искать начнешь. Да и та блондиночка, видать, веселую ночку тебе устроила: ты сегодня и впрямь как будто не ты, а какая-то тень отца Гамлета и умирающий лебедь в одном флаконе.
Миша томно закатил глаза и как бы в полном изнеможении откинулся на спинку сиденья. Вокруг тем временем продолжались шепотки, шутки и прочий веселый шелест. Преподавательница сурово поджимала губы, но добиться тишины и внимания не могла: начало семестра, до следующей сессии – как до Луны, за спиной – едва закончившееся лето, у всех масса новостей. Ну в самом-то деле, какая тут может быть учеба!
Весь день пролетел приблизительно по тому же сценарию: преподаватели ничего особо не требовали, бубнили свое, почти не обращая внимания на поведение аудитории, студенты в основном болтали и делились летними впечатлениями. С Мишей хотели поделиться если не все, то уж половина курса точно. Друзей у него было не много, а очень много! Ну ладно, пусть не друзей, а приятелей, но так даже веселее! Обязательств меньше, а удовольствия не в пример больше.
Несколько человек, однако, на бурлящее в группе веселье косились с явным недовольством. Лица их изображали готовность «учиться, учиться и еще раз учиться», а Мишина компания, видите ли, этому мешала. Подумаешь!
– Нищеброды и ботаны, что с них взять, – фыркнул Кирилл, когда их в очередной раз попросили вести себя потише. – Несправедливо, видите ли, что некоторые родители стараются для своих отпрысков, а некоторые и рады бы стараться, да сами никчемушники. Подумаешь, родители! Вместо того чтобы ныть и завидовать, помыли бы свои патлы и перестали сутками в Интернете торчать, на зловредную судьбу жаловаться. Может, и толк вышел бы!
Миша хотел было возразить, что от стартового положения все-таки немало зависит, но наткнулся на ненавидящий взгляд одного из «нищебродов» и подумал, что дело, может, и впрямь не столько в личном достатке, сколько в содержимом головы.
– Унылые задроты, – согласился он и отвернулся.
– Бюджетники! – ухмыляясь, подсказала Светка.
Те, кто учился «на свои деньги» (на самом-то деле на родительские, но какая разница), составляли на курсе абсолютное большинство. Студентов-бюджетников было по три-четыре человека на группу, так что вполне естественно, что воспринимали их как диковинку, как экзотических зверушек: надо же, что в жизни бывает! Чаще, впрочем, вовсе никак не воспринимали: ну грызут свой гранит и грызут, и пусть их, лишь бы под ногами не путались. Студенческие годы – самые веселые, это ж аксиома! А тут эти, заучившиеся, своим унылым видом половину кайфа портят!
– Вот уж ты не дашь заскучать, одно слово: Майкл – душа компании! – Кирилл продолжал вещать и во время перерыва, когда их компания оккупировала самый приличный из факультетских буфетов, тут даже соки были не из тетрапаков, а свежевыжатые. – Такие тусняки, как ты, ни у кого больше не выходят. Умеешь отжигать! Что бы мы без тебя делали!
– Да знамо дело, – ухмыльнулся Миша, довольный комплиментами, – грызли бы науку, как последние ботаники.
– Да вообще давным-давно бы со скуки перемерли, – поддержала Светка, звонко выстукивая тонким каблучком на мраморном полу какой-то латинский ритм. – Что ты там на вечер запланировал? Или опять сюрпризы готовишь?
– Увидишь. – Миша сделал загадочное лицо. – Подгребай к восьми, наших всех приводи. Веселье гарантирую.
– М-м-м… – Девушка мечтательно улыбнулась, прикрыв глаза. – Заранее предвкушаю. Ты лучше всех умеешь публику развлечь. Особенно когда ты и глотнуть, и покурить пригото…
– Тихо ты, – шикнул Кирилл, – совсем не соображаешь?
Вообще-то можно было бы и не шикать, ничего особенного в Светкиных словах не было. Чего такого она сказала, чего вздрагивать! Впрочем, мало ли кто что может подумать.
– Да ладно, – отмахнулась Светка, – подумаешь. Мишка же действительно достает превосходные… закуски. – И она лукаво подмигнула.
– Любой ваш каприз, – шутовски раскланялся он. – Все сделаем по высшему разряду. После пар заскочу в одно место, договорюсь насчет бухла, хавчика… ну и насчет… закусок.
– А в честь чего, кстати, собрание? – спохватился внезапно Кирилл. – Конец лета вроде отмечали, начало учебного года тем более. А сегодня даже не конец недели. Что праздновать-то собираемся?
– Ну-у-у… – протянул Миша, – скажем так. Я сегодня, проснувшись, почувствовал себя совершенно другим человеком. Так что можно назвать это днем рождения. И я на триста процентов уверен, что в ближайшее время – и в дальнейшее тоже! – все будет просто офигеть как зашибись!
– Это повод, – на удивление серьезно согласился Кирилл. – Я даже сказал бы «причина». – Он поднял стакан с соком. – За то, чтобы у всех нас все было офигеть как зашибись и зашибись как офигенно!
* * *
– Михаил, вы опять опоздали, – безразлично констатировал лектор, едва взглянув на Мишу, влетевшего в аудиторию через добрых двадцать минут после звонка. – Садитесь и будьте добры потише, пожалуйста. Не мешайте.
– Спасибо, – буркнул Миша, радуясь, что не надо выслушивать нотацию стоя. Стоять не то что не хотелось – не моглось: предыдущий вечер удался на славу.
Парень потихоньку пробрался мимо приятелей, таких же сонных и осоловевших, в дальний конец аудитории. Тут можно было уложить гудящую голову на стол и прикрыть глаза. Может, даже подремать. Препод бубнит так монотонно, так усыпляюще… Если глаза закрыть неплотно, сквозь ресницы видны расплывчатые цветовые пятна, в сочетании с лекторским «бу-бу-бу» выходит отличная колыбельная. Пятна слегка покачиваются, покачиваются, покачиваются…
Справа виднелось что-то белое. Да не просто белое, а – Белое! Прямо сияющее. Какой придурок в аудиторию фонарь припер?!
Миша приоткрыл один глаз. Белое оказалось блузкой. Впрочем, действительно сияющей. Прямо ослепительной. Другие девицы стразиками с ног до головы обклеиваются, ворочалось в сонной Мишиной голове, а у этой блузка сияет, тоже ничего. Да и сама девица вроде ничего. Только почему-то он ее не помнил…
