Ознакомительная версия.
По воспоминаниям моего деда, когда ему было лет шесть-семь, его отец (мой прадед) сделал ему маленькую косу, и он косил на покосе, как и взрослые, почти ничем не отличаясь. Естественно, пользы от него было не так много, но важно другое – что с малых лет работаешь, как все. Наверняка обучение другим специальностям и навыкам происходило по такому же принципу.
Еще он вспоминал, как у них в деревне разводили кроликов, когда он был маленьким. Не так, как он разводил: в клетках, с автопоилками и прочими современными штучками, – а проще и эффективней: осенью ставили в огороде стог сена, заводили туда крола с крольчихой, и весной кроликов там было не считано. Рассказывал, как они собирали грибы, тоже не как современные грибники – с рюкзаком и двумя корзинами. За грибами ездили на лошади, уходили в лес утром, к вечеру набирали грибов на целую подводу с верхом.
Моего отца ребята в их поселке иногда дразнили «Никитка-кержак», но ни ребята, ни отец не понимали, что такое «кержак». Те думали, что это что-то обидное, а отец не понимал, стоит ли ему обижаться или нет. И, конечно, в полном смысле он кержаком уже не был.
А вот дочери моего прадеда были очень верующими. Но я с ними встречался крайне редко и мало чего могу про них рассказать. Фотографии моего деда и прадеда сохранились у родственников в семейных архивах, я поспрашиваю у них: может, там есть что-то интересное. И тогда пришлю.
О себе. Я родился 6 февраля 1978 года в Перми. В 2001 году закончил Московский государственный университет им. Н. Э. Баумана, а затем Финансовую академию при Правительстве РФ (финансы и кредит). В настоящее время работаю и живу в Москве. Отец, Юрков Никита Сергеевич, входит в состав правления Пермского землячества.
Пермское землячество – это объединение пермяков, живущих вне Прикамья, в первую очередь в Москве. Важной задачей землячества является оказание содействия развитию Пермского края, продвижению интересов и имиджа региона на федеральном уровне.
Юрков Даниил Никитич». [email protected]
* * *История разорвала на мелкие кусочки мощный родовой ствол кержачества, разметала в разные стороны. Родня потерянная, может, рядом совсем жила, но в мире новом друг друга они так и не узнали. Вспомнят ли хоть что-то, узнают ли – Бог весть…
Миллионный город живет своими повседневными делами и заботами, радуется летнему теплу и редко заглядывает в телевизор. Впитывать политические новости и я не любительница, но несколько дней с напряженным вниманием всматривалась в кадры хроники «андижанского мятежа» в Узбекистане. Горит здание областной администрации, знакомое здание, бывала я там когда-то… Еще показывают фасад с колоннами – это вокзал. Зрителю кажется, что он видит фрагменты большого города. Я же дивлюсь мастерству операторов. А произошедшему там не удивляюсь. Вспоминаю, что бессмертную фразу «Пермь – это рай» услышала когда-то именно там.
И вы хотите понять, что Пермь – это рай? Тогда вернитесь в СССР, в семидесятые годы, и 20-летней девчонкой с паспортом без прописки поезжайте в глухую узбекскую деревню учительницей. Нет, вы вернитесь и поезжайте!
…Хороша Ферганская долина, когда турист смотрит на нее с объездной дороги, идущей по предгорьям! Жемчужина, воистину жемчужина! Но картина разительно меняется, когда оказываешься внизу и ты не турист…
Это называлось распределением выпускников университета. Хочешь не хочешь, а езжай. «Изучу язык, буду нести людям русскую и европейскую культуру», – решила я и, набив чемодан книгами по иконописи и альбомами с Матиссом, тронулась в путь. Несчастные родители рыдали, как на похоронах, а я была тверда и спокойна, и дали будущего рисовались мне только в голубых и розовых красках.
Будущее настало на следующее же утро. Человек я была, мягко говоря, непрактичный и билет закомпостировала только до города Свердловска. Там следовало пересесть на поезд до Оренбурга. И достался мне билет в общий вагон веселого поезда «Свердловск – Оренбург». Посадка – ну точно двадцатые годы: толпа, мешки, сумки, визг и вопли. Меня зажали, притиснули к высоченным ступенькам вагона. Громадный чемодан отрывал руки, вдобавок раскрылась сумочка, и вот-вот под ноги толпе посыплются мои документы и деньги, а меня сомнут и растопчут. Я закрыла глаза. Наступал мой последний миг. Видимо, я заорала. Вдруг толпа отхлынула, неведомая сила вознесла меня вместе с чемоданом в вагон и закинула на верхнюю полку.
Через какое-то время мне стало понятно, что просто не существует материалистического объяснения тому, как я вообще не сгинула в этом узбекском путешествии. Зато очень даже видится, что будто некий Всевышний наблюдал сверху за всей этой эпопеей. Может, так развлекался. И всякий раз, когда забавлявший его мураш начинал погибать, направлял на помощь своего сотрудника, экипировав его соответствующим образом.
Фантазия Верховного Покровителя границ, конечно, не имела. В этот раз ангел-хранитель явился в облике маленького, худого, очень коротко остриженного и очень шустрого парня с полным набором железных зубов во рту. Руки у него были какие-то непропорционально длинные, жилистые и покрытые синими татуировками. В вагон он спокойно проник через окно. Никакое имущество его не обременяло. Вот то есть совершенно никакое. Видимо, он считал, что имущество вообще осложняет жизнь людям, а поэтому по мере возможности им эту сторону жизни, имущественную, облегчал.
«Цыть – сказал он битком набитому вагону, и вагон в ужасе умолк. – Эта полка – моя, а эта – ее». И, ткнув в мою сторону грязным пальцем, исчез на несколько часов. В отсутствие непосредственной угрозы обыватели осмелели и начали, косясь на меня, обличать «некоторых противных девок, которые вот с такими вот уголовниками связываются. И еще ведь едут себе, полеживая на полках, когда тут матерям с детями сесть некуда». Я сползла вниз и приткнулась в уголочек, а на полку тут же впихалось человек пять.
Спаситель появился, неся два матраса и сумку со снедью. Полка очистилась сама собой, и мне пришлось снова туда забраться. «Ешь», – приказал парень, достав жареную курицу и помидоры. От мысли, что я ем ворованное, в горле поднималась тошнота. Поезд тащился со скоростью пешехода, в вагоне – ни проводника, ни милиции. Поев, парень пришел в благодушное настроение. «Люблю комфорт! – сказал он, вытянувшись на матрасе. – А ты кто такая, куда пилишь, подруга? В Узбекистан? Ты чего там потеряла?» И что вот прикажете ему объяснять? Про Матисса? Про язык и культуру?
Парень про Узбекистан знал гораздо больше меня.
– По делам я там часто бываю. Вот по этой ветке, до самого Оша.
На все культурно-политические акции советской власти в Узбекистане у него тоже был свой взгляд:
– Мне тамошних мужиков жалко. Вот мы с тобой, к примеру, встретились, горячо полюбили друг друга, запросто могли бы пожениться, если бы у меня, конечно, паспорт был. А их женят всех по сговору, как родители решат. Раньше он, мужик-то узбекский, как постарше станет, мог себе любимую жену купить, а теперь – шиш: русские многоженство запретили. Бабы все ходят тюлем обмотанные – сама увидишь. Паранджу им русские сняли, так они тюль на морды намотали. Как только у девки это, ну сама знаешь что, начинается, родители ее тут же – в тюль. Иначе девку не продашь. И вот он, узбек-то, не только что с одной женой всю жизнь жить должен, но всю жизнь одну только эту бабскую физиономию видеть! Ты прикинь, это – жизнь?! Потому они на русских и злые, узбеки-то. Не, ты туда не езди, – решил в конце концов парень. – Я тебе точно говорю: узбеку достанешься – тебя оттуда не выпустят. Ты вот что, ты со мной поедешь. У меня, правда, есть невеста, я вот только фотку ее потерял вчера. Она меня любит – не описать. И я ее, вообще-то, люблю, мне только внешность ее не нравится. Маленькая она, понимаешь, а я высоких девушек очень люблю. У меня еще никогда большой бабы не было. И мне очень нравится, что ты такая большая. Решено – со мной поедешь. Со мной тебе лучше будет, чем с узбеком.
За окном поплыл вокзальный перрон, замелькали люди с чемоданами. «Милиции-то сколько!» – заговорили в вагоне. «Видно, проверка будет. И правильно, а то развелось тут всяких…» Парень выглянул в окно. «Ты вот что, ты меня на вокзале дожидайся», – сказал он и растворился в спертом воздухе поезда. Как будто и в самом деле верховный режиссер убрал со сцены актера, который уже сыграл свою роль.
Не посвященная в божественный сценарий, я поспешила покинуть место действия с максимально возможной скоростью. Промчавшись сквозь толпу, я улетела на вокзал и закомпостировала билет в купейный вагон скорого поезда «Москва – Ташкент». До отхода поезда, трясясь, я проторчала в женском туалете. Опасения, видимо, были напрасными: спаситель мой не показался. Хочется думать, что в это время он уже сидел в своей небесной гримерке, стирал татуаж, прилаживал обратно нимб и травил анекдоты собратьям по ремеслу: ведь он ангел-хранитель. Он свое дело сделал, а я понеслась навстречу судьбе с еще большей скоростью.
Ознакомительная версия.
