– Много!
– Вот и я о том же. Если быть в море по десять часов, за три дня получается тридцать. Делим триста двадцать мин на тридцать часов. Выходит, что ставили они по одиннадцать мин в час, или каждые пять минут за борт падал один ежик, способный отправить на дно хороший бронированный крейсер.
– И что, не запомнили, где ставили?
– Запомнили, только тут дело случая… Снесло их ветром на свое же заграждение.
– А «Боярин» что там делал? Он же в Порт-Артуре стоял.
– Стоял, да не выстоял. Его послали людей с «Енисея» подобрать. Про минное поле Сарычеву сказали, а вот карту постановки не дали. Ну он и влетел. Ладно, не болей, – ударили по рукам, и Домбровский пошел к двери, сутулясь и придерживая шашку левой рукой, чтобы не бренчала и не будила раненых.
«Паллада», «Ретвизан», «Цесаревич», теперь «Енисей» и «Боярин»… Не много ли за три дня? Истомин задумался. До сих пор не было никаких известий от «Варяга» и «Корейца». Что с ними? Что с Катей? Зачем он ее только оставил… По его просьбе и Домбровский, и Зина искали Екатерину Андреевну, но она как сквозь землю провалилась. Ее не было ни в госпитале, ни на квартире, ни среди убитых и раненых. Еремеев даже облазил с багром все болотца и озерки в пойме реки Лунхнэ.
«Куда она делась? Что я скажу Алексею? О мама мия!..» Истомин закрыл глаза и застонал.
Стон разбудил Зину. Она откинула прилипшую прядь со лба и посмотрела на Николая, потом встала и подошла к нему:
– Тебе плохо? – и пересела на стоявшую рядом с кроватью табуретку, зевая и прикрывая рот рукой.
Истомин кивнул и молча протянул ей конверт. Зина повертела письмо, увидела, что оно от Лаврова, и с удивлением посмотрела на Николая.
– Откуда?
– Домбровский принес.
– Он что, приходил?
– Лучше бы не приходил.
Зина не стала обращать внимание на приступ меланхолии, посетившей Истомина. С того самого момента, как штабс-капитан попал в госпиталь, Николай очень болезненно реагировал на все, что рассказывал ему ротмистр о шпионах и диверсантах, выловленных без капитана.
Зина распечатала конверт и достала письмо.
– Читать?
– Да.
Истомин откинулся на подушку. Он был еще слаб, и легкая испарина выступила на лбу. Хотелось курить, но врачи запретили ему, и он терпел.
– «Здравствуй, дорогой мой Истомин.
Если мадам Жези рядом с тобой, передай ей от меня привет и поцелуй ее в щечку. Честно скажу, я скучаю без вас.
У меня лежит твой «Георгий» за Мацубаро, который я с удовольствием пришпилил бы на твою израненную грудь. Скажи Зинаиде, что для нее тоже есть сюрприз, который ждет ее в Петербурге. Это за Слизнева. Тот чемодан, что она утащила из его номера и переслала мне, не имеет цены.
А теперь о деле, ради которого я собственно и пишу.
С началом Русско-японской войны посольство Японии покинуло Санкт-Петербург и через Берлин переехало в столицу Швеции. Туда же прибыл полковник Мотодзиро Акаси, который развернул активную разведывательную и подрывную деятельность против России. На днях у меня состоялся разговор с начальником Выборгского охранного отделения, который с нескрываемой тревогой сообщил о том, что японская миссия не случайно выбрала своей резиденцией именно Стокгольм. Есть основания полагать, что это сделано с той целью, чтобы удобнее следить за всем тем, что происходит теперь в России. Ближайшими помощниками японцев могут быть высланные за границу финляндцы, проживающие ныне в Стокгольме. Для последних же, используя родственные связи, не может составить большого затруднения добыть интересующие японцев сведения.
Также имею сведения о том, что господин Акаси, получив твердую установку от своего правительства и не испытывающий ограничений в средствах, намерен установить контакты и активизировать террористическую деятельность российских революционеров. Цель, которую он ставит перед собой, видится мне в том, чтобы поднять некое вооруженное восстание в национальных окраинах Российской империи. Есть сведения, что сей план получил одобрение и поддержку со стороны посла Японии в Лондоне Хаяси, японского Генерального штаба и одного из руководителей разведки империи, генерала Хукусимы.
Правительство Японии, стремясь ускорить поражение России, намерено пойти на прямое финансирование деятельности российских революционных и оппозиционных организаций. В швейцарские банки переведен один миллион иен на предъявителя. Мне ли вам рассказывать, что на эти деньги можно купить.
К объектам прямого финансирования относятся две силы, враждебные нашему правительству. Первая – это партия эсеров. Японская разведка считает ее наиболее организованной и способной играть руководящую роль в революционном движении России. Вторая – это национальная вражда и сепаратизм в многонациональном Российском государстве. Поэтому к финансированию намечены Грузинская партия социалистов-федералистов, Польская социалистическая партия и Финляндская партия активного сопротивления. И поляки, и финны уже получают через военное японское консульство в Стокгольме оружие и боеприпасы…»
Истомин попытался вспомнить, в какой газете он прочитал о том, что Польская социалистическая партия выпустила воззвание, в котором осуждала захватническую политику Российской империи, желая скорейшего начала войны и победы Японии. Социалисты надеялись, что после поражения возникнет благоприятная ситуация для выхода Польши из состава России. ЦИК партии взял курс на подготовку вооруженного восстания и готов был сотрудничать хоть с Содомом, хоть с Гоморрой, лишь бы уничтожить ненавистную им Русь.
Истомин не вспомнил, когда и где он это читал, а перебивать Зину не хотелось.
«…В середине марта член Центрального революционного комитета Идоко представил Мотодзиро Акаси план восстания. В плане, среди прочего, предусматривалось распространение революционных изданий среди военнослужащих поляков русской армии, разрушение мостов и железнодорожного полотна на линии Транссибирской магистрали.
Для проведения разведывательной работы, диверсий в тылу русской армии и для обработки солдат-поляков лидер ПСП Юзеф Пилсудский получил от японского правительства 20 тысяч фунтов стерлингов, что по-нашему составляет 200 тысяч рублей.
Одним из ближайших помощников полковника Акаси по подготовке революционного вооруженного восстания в России является некий Конни Целлиакус, ярый сторонник применения оружия и один из организаторов и руководителей Финляндской партии активного сопротивления, имеющий широкие связи в российском революционном движении.
По всем этим вопросам я вчера имел встречу с императором. Обсудили ситуацию в России, на Кавказе, в Польше, в Курляндии и у финнов. Все мои предложения насчет ликвидации революционных ростков были им отвергнуты. Государь считает себя либералом и не желает пачкать руки в крови.
Скажу тебе, Николай: если он не хочет пачкать руки, так поверь мне, завтра они испачкают свои руки об него. Ну вот, на такой веселой ноте я и заканчиваю письмо.
У нас тут стоят туманы, которые пригнал ветер с Балтики. Не погода, а мерзость: каждый час моросит мелкий противный дождь. А на календаре февраль.
Твой Лавров.P. S.
Что касается твоей дальнейшей службы в Порт-Артуре, считаю, что она себя исчерпала, рекомендую передать дела Домбровскому и немедля по выздоровлении отбыть в столицу. С нетерпением жду вас в Петербурге.
Еще раз Лавров».Зина отдала письмо Истомину и полезла в тумбочку. Долго шуршала там, словно мышь в закромах, но все же нашла то, что искала, и вытащила на свет божий. Это были ржаные сухарики, которые Истомину принес Еремеев. Положила мешочек на колени, достала из него сухарик и с упоением стала грызть, успокаивая неожиданно взвинтившиеся нервы.
Народовольцы, эсеры, анархисты, социал-демократы – все это мелкая шушера, претендующая на значимость и некую свою, особую, роль в истории России. Подонки, которые называют себя революционерами. Зина вспомнила, как она в прошлом году выезжала в Харьков, где эти революционеры ограбили почтовый поезд и застрелили трех почтальонов. Когда их на суде спросили, зачем им деньги, самый мерзкий из них бесцеремонно ответил: «На революцию». Спрашивается: а нужна ли эта самая революция вдовам и сиротам трех убитых почтальонов?
За окном взвыла сирена, раздались одиночные орудийные выстрелы, и по заливу заметались лучи прожекторов. Стрельба нарастала, принимая темп перестрелки. Все ходячие прилипли к окнам. Но из крепости, окруженной валом, ничего нельзя было рассмотреть.
* * *
Только утром все узнали, что в бухту пытались прорваться японские корабли. Всего их оказалось пять штук, и шли они прямиком к выходу из гавани. Три корабля потопили на подходе, один налетел на камни, а пятому удалось прорваться почти до того места, где ремонтировался «Ретвизан», но японца исхитрились подбить. Он вспыхнул и горел до самого утра, освещая Порт-Артур своим бордовым свечением.
