Ознакомительная версия.
Именно Любовь привлекает толпы зрителей в театры и душные кинозалы. Любовь питает газетную хронику и доводит до оргазма миллионы зрителей, читателей и просто созерцателей. Любовь приводит к добровольному безумству!»
– Ты о чем думаешь? – спросила его Алла.
– Я думаю о том, что еще день, а мы уже завалились в кровать! – засмеялся Эскин.
И тут Лулу, разглядевшая на его шее внушительный засос Аллы, тоже вцепилась в него кровожадным поцелуем и поставила более масштабный по своим размерам засос.
Эскин уже по одному болевому ощущению догадался, что Лулу сделала с его шеей. «И даже садизм окупается любовью», – подумал Эскин и тоже поставил и Алле, и Лулу на их тоненьких шейках знаки своего особого внимания, только на темной шее Лулу засос был почти не заметен.
Глава 59. Ожидание Смерти увеличивает силу чувств
– Наше общество обречено, – говорил печальным голосом продюсер, – люди думают только о деньгах и об удовольствиях, мало того, ради этого они допускают любое насилие и несправедливость!
Все государство давным-давно прогнило и превратилось в общество хапуг и мошенников! Разве можно в таком обществе сохранить верность светлым идеалам или соблюдать хотя бы одну из десяти христианских заповедей?!
Кругом одно невежество и педантизм!
– Слушай, у меня ощущение, что мы собрались на какой-то офигенный митинг! – шепнула Рита.
– Да уж, – вздохнул дядя Абрам.
Удовлетворенный уже в седьмой раз своей Ритой, он ни о чем не думал, и поэтому был готов согласиться со всем, что скажет она. И все же с невидимым психом – продюсером он готов был спорить по любому поводу до хрипоты.
– Заткнись! – неожиданно крикнул он продюсеру. – Наше общество состоит из достойных людей, а если в него и залезет такая сволочь, как ты, то это не означает, что оно обречено!
– Ишь, ты, – хихикнул продюсер, – как будто мне закон физики открыл!
– Я люблю тебя, – шепнул дядя Абрам Рите, – если бы не ты, то давно бы уже чокнулся!
Они продолжали оставаться в темноте, но могли на ощупь находить пищу, на ощупь пробираться в туалет и ложиться на диван, который неожиданно появлялся в правом углу большой комнаты, где стоял длинный стол, и на котором для них постоянно обновлялась пища.
В основном, это были закусочные салаты «Оливье» и «Свекольный», а также мясо по-французски с картофелем фри.
Из напитков была минеральная вода и сухое вино «Мальбек», которое дядя Абрам мог легко определить по вкусу.
Мысль о побеге, так часто посещавшая его в темноте казалась бессмысленным абсурдом.
Дядя Абрам не раз и не два ощупывал стены всех комнат, но прямые и гладкие поверхности стен свидетельствовали об отсутствии какого-либо выхода.
– Надо же, какой гад! – ругался он и порой колотил в стены кулаками, пока не разбивал их до крови.
– И охота тебе дурака валять! – жалела дядю Абрама Рита и опять давала ему как младенцу свою грудь.
Дядя Абрам пил молоко с наслаждением, все больше привыкая к нему как к основной пище.
Очень часто он чувствовал себя младенцем, сидящим глубоко в утробе своей матери.
Ему было очень спокойно и хорошо, а потом на него сходила в этой темноте такая лучезарная благодать, что он плакал от удовольствия, иногда повизгивая как маленький поросенок, и вот в этот самый жгучий момент упоительной радости, когда дядя Абрам сосал ее грудь, а продюсер говорил не уставая о разлагающемся обществе,
Рита вдруг завыла, царапая плечи дяди Абрама длинными, наполовину обломанными ногтями.
И дядя Абрам все понял, и мгновенно отпустил ее сосок, и заорал:
– Ублюдок! Она рожает!
– Что?! Что здесь такое?! – уже запищал беспокойно продюсер, его голос почему-то сразу превратился в бабий.
– Эй, недоносок, если с ней что-то случиться, то тебе не жить! – прокричал дядя Абрам под незатихающий вой Риты.
– Я ничего не знаю! Я ничего не могу! – взвизгнул продюсер.
– Скотина! Врубай свет! – крик дяди Абрама оглушил продюсера, у него даже перед глазами поплыли все экраны мониторов, и он как в каком-то странном бреду нажал на кнопку.
В ярко вспыхнувшем свете дядя Абрам увидел вздрагивающее тело Риты уже лежащее на полу. Он бережно поднял ее и перенес на диван.
Отовсюду из стен доносилось увеличенное в несколько раз шумное дыхание и жалобное причитание продюсера: Господи! Помоги! Я не виноват! Господи!
А здесь в большой комнате на диване лежала его Рита, как подбитая окровавленной стрелой птичка и жалобно стонала. Боль внизу живота давно уже стихла, но Рита все равно продолжала стонать, почему-то ей захотелось узнать, что в такой ситуации сделает продюсер, и что сможет сделать дядя Абрам.
Конечно, она была очень довольна его громкими и раскатистыми криками, но она также хорошо понимала, что дядя Абрам бессилен, но вот продюсер с его жалкими причитаниями и поминанием Божьего имени вполне мог проявить к ней истинную жалость и сочувствие, хотя прошла какая-то минута, и продюсер неожиданно успокоился.
– Это не моя вина, что вы так сильно друг друга возбуждаете! Могли бы проявить и некоторую разумность!
– Сука! – сплюнул дядя Абрам. – Какая ты все-таки сука!
– Сука женского рода, а я мужского! – по-идиотски хохотнул продюсер. Он уже пришел в себя и даже спокойно мог встретить смерть Риты или ее недоношенного ребенка.
Рита не выдержала этого раздражающего хохота и, встав с дивана, обняла немного ошеломленного дядю Абрама.
– Ха-ха-ха! – громко захохотал продюсер. – Надо же какая притворщица!
– Я не притворщица, ублюдок! – крикнула она и тут же шепнула дяде Абраму: Мне на самом деле было больно, но это уже прошло, и тебе больше не надо сосать мою грудь! Когда ты ее сосешь, то вызываешь сокращение моей матки.
– Милая, как я тебя люблю, – прошептал, целуя ее, дядя Абрам. Из глаз у них обоих лились слезы, а яркие огни в их глазах разливались всеми цветами радуги.
– Ну, признавайся, Маргарита Ивановна, что ты просто пошутила! – не отставал от них продюсер.
– Что ему сказать?! – шепнула Рита.
– Скажи, что думаешь, – ответил шепотом дядя Абрам.
– Ваша мечта получить от меня похвалу как от вашей жертвы, ибо вы – мой палач, – заговорила Рита, – но мне все по х*ю, а вас жаль, хотя бы потому, что вы не видите звезд, и не мечтаете ни о какой красоте! Наверное, вы самый жалкий и никому не нужный человечек на земле!
– Ну, Маргарита, ну, молодец! – издал свой протяжный голос продюсер. – Можно сказать, впервые услышал от тебя умную речь, почти лишенную мата!
– Заткнись, падла! – звонко крикнула Рита.
– А грудь у тебя прелестная! А эти три тройки совсем меня сводят с ума! – хихикнул продюсер. – Интересно, что они означают?
– Не скажу! – Рита уткнулась в плечо молчащему дяде Абраму.
– Молчи и ничего не говори, – шепнул он.
– А если я отключу свет, если ты мне не скажешь, что тогда?! – злорадно усмехнулся продюсер. – Даю на размышление минуту!
– Что делать?! – прошептала Рита.
– Соври что-нибудь, – вздохнул дядя Абрам.
– Ну, так, что, Маргарита, твоя минута истекла!
– Это мой символ, – быстро заговорила Рита, – первая тройка означает: Рождение, Жизнь и Смерть! Вторая тройка: Веру, Надежду и Любовь! Третья тройка: я, мой возлюбленный и мой ребенок!
– Да, ты я погляжу, стала здесь философкой! – продюсер чем-то защелкал в микрофон, возможно, своими толстыми пальцами. – Ну, что же этот день почти прошел, у вас в запасе еще два дня! Все зависит только от меня!
Пойдете в клеточку или на тот свет! Да, да, не удивляйтесь, я уже играю по-крупному, и ничего от вас скрывать не собираюсь. Вы мои пленники, а может рабы, ну, в общем, подневольные артисты! Так что жизнь у вас будет длинная только в том случае, если вы будете играть под мою дудочку!
– А как же ребенок?! – заплакала Рита.
– Ну, родишь в моих апартаментах, и ничего с тобою не случится! Ведь рожают же звери в клетках, а почему вдруг человеку нельзя? Ведь он такой же зверь, только немного самодовольный и влюбленный в себя!
Продюсер еще что-то долго говорил им, но они его уже не слушали, они обнимали друг друга как в последний раз – ожидание Смерти только увеличило силу их необыкновенных чувств…
Глава 60.
Муки Тантала, или Почему красота может быть грязной
Разговор с Иваном Ивановичем – отцом Аллы, произвел на Эскина громадное впечатление.
Этот человек, достигший самой вершины своей политической карьеры, успешно пользовался всего одним аргументом: «Справедливость всегда на стороне сильных, а сильные те, кто пользуется слабостью других!»
И все же его нельзя было назвать человеком алчным или карьеристом, скорее всего это был очень деловой и в то же время любвеобильный человек.
У него уже был седьмой по счету брак, причем от каждого брака было по двое, по трое детей, что все-таки не мешало ему любить всех своих детей и заботиться о них.
Ознакомительная версия.
