В глазах командиру немедленно тухнет зловещий огонек. Неужели до него дошло?
– Что нам делать? – говорит он поникшим голосом.
Фу! Вот ведь как! Объясни я все, как оно есть, – и на меня наорали бы, а тут хуйню какую-то сказал – и такое взаимопонимание!
– Ничего не надо делать, товарищ командир! – сказал я с большим человеческим достоинством в голосе. – Установка справится. Все придет в норму через пятнадцать минут!
– Доложите через пятнадцать минут! – бросил мне на ходу командир.
– Есть! – ответил я.
Когда командир исчез в центральном, я вошел на свой пост. Константиныч все еще искал свою отвертку.
– Где ж она? Только что здесь была!
– Меня чуть не кастрировали сейчас из-за твоей отвертки! – набросился я на него. – Хоть раз в жизни можно все сделать заранее?
– Есть! – заметался мой мичман. – Уже нашел!
– У нас пятнадцать минут!
– За десять все сделаю!
Через пятнадцать минут я доложил командиру, что кислород мной приведен в норму.
Начальник нашего штаба Никита Иванович Протасов по кличке Бывалый, опытный моряк, подводник и гроза морей, без шила не мог. Выпивал по графину в день.
«Как это?» – спросите вы, на что мы вам ответим: «Так это!» – «Неужели он после этого был жив и здоров?» – это снова вы. – «Конечно!» – это снова мы. – «Так ведь это же чистейший спирт?» – «Ну!» – «Два литра!» – «Ну!» – «Каждый день?» – «Ну!»
И после этого он успешно руководил нашим штабом. Он даже шутил иногда. Вызовет кого-нибудь в центральный пост в подводном положении и начинает шутить.
Сначала он говорит ласково, а потом вдруг как рявкнет, а потом – опять ласково.
После чего ему и наливали графин.
А однажды мы у пирса стояли, и он к нам прибыл проверять нашу готовность к выходу в море. Ему тут же налили, и он немедленно выпил. Чуть-чуть.
Потом он еще выпил, и опять – чуть-чуть.
Потом еще.
Через два часа, пока шла проверка, он осилил весь графин, после чего он рухнул навзничь.
Как олень, задевая за стенки рогами.
А вокруг сейчас же забегали-забегали:
– Доктора! Доктора!!! И кислород!
Прибежал доктор и кислород – а он не очнулся. Лежит, дышит – слюни, сопли.
«Скорая помощь» тут же примчалась на пирс, после чего его начали вытаскивать из лодки, а он грузный, большой – еле на носилки поместился.
Поместился, а потом его к ним привязали – и в люк центрального, вертикально вверх начали запихивать. От волнения не сняли трап, поэтому и запихивали с болью в сердце.
Потом выпихнули его назад и сняли трап.
Без трапа он прошел легко, но в боевой рубке все вдруг поняли, что поднимают его ногами вверх, а надо – головой.
– Ногами только же покойника выносят! Что вы делаете?!!
И тут все поняли, что они делают, и что делают они что-то не то, и начали его прямо в боевой рубке разворачивать. Вы никогда не разворачивали носилки с телом в боевой рубке атомного ракетоносца?
Это что-то. Тело своей головой прошлось по всем выступам, механизмам и приборам. Причем не один раз. Отбив себе все на голове что можно, оно – тело – заняло наконец подобающее случаю вертикальное положение головой вверх и вперед, после чего его вынесли на поверхность.
Там уже ждала машина «скорой помощи», которая и умчала его в госпиталь.
Вы думаете, после этого он бросил пить?
Бросил.
Не пил целых два дня.
Я люблю запах моря. Он забирается в ноздри, щекочет, попадает на нёбо, на язык, заставляет вдохнуть поглубже, а потом еще и еще, и вот уже рот наполняется слюной.
Он вкусный, я дышу им жадно и никак не могу надышаться.
Этот запах из моего детства, когда на море волнение, а я в Баку, на бульваре, и иду, и иду по эстакаде, уходящей в море. Вот сейчас волна ударит в ее основание и, взметнувшись, взлетев вверх над ней метра на три, на четыре, с силой рухнет на ее поверхность – и все это в метре от меня. Тогда замирает душа, и хорошо ей, хочется дышать.
А в автономке раз в сутки при всплытии на сеанс связи и определение места поднимается шахта ПВП (подача воздуха под водой). В нее внутрь подводной лодки немедленно начинает поступать воздух. Он необходим для пополнения запасов ВВД.
В это время все становятся к грибкам вентиляции и дышат, дышат – никак не надышаться. Потом от свежего воздуха будет болеть голова, но кто об этом в тот момент думает? Все только вдыхают.
Пришли с моря – на пирсе все ходят радостные, воздух пьянит. Он пахнет гнилыми водорослями и рыбой, что набилась где-то там, под водой, в пространство между легким и прочным корпусами и умерла. Все равно – это самый лучший воздух на свете. Мы по нему соскучились.
А потом ты идешь домой, и если вокруг лето, то пахнет морем и цветами – тундра цветет. Шаги твои очень неуверенные, небыстрые, и ты все вбираешь в себя этот воздух – никак тебя не унять. Дорога идет в гору, дыхание твое учащается, ты слышишь, как бьется твое сердце, идешь медленнее, с усилием припадая на каждую ногу; а потом – с горы – ноги движутся сами, быстрей, не слушаются – отвыкли ходить. А вот ты и дома – чай, жена щебечет чего-то, ужин – смешная. Здесь все смешные, и на тебя нападает смех – ты смеешься, смеешься – от ерунды, а потом и любовь, море любви.
А утром – голову не оторвать от подушки.
В твоем организме включился другой обмен – теперь все тело будет болеть.
Будут болеть колени, лодыжки, спина, плечи – ты дома.
Ну ничего, ты отлежишься…
– Господи, как хорошо!
Лодка только что пришвартовалась. Пришли из автономки. Лето, солнце, воздух – дышится-то как! Все толпятся, на пирсе, на пирсе – улыбки, в основном глуповатые.
– Здорово дышится!
– Что?
– Здорово, говорю, дышится!
– А… да, хорошо!
Толпа – все вывалили, шляются. Скоро отпуск, все рады.
– Нет!
– Что значит «нет»?
– Не будет отпуска.
– Как это?
Разговор этот происходил по дороге из штаба дивизии на следующий день. Помощник отправился в штаб, чтоб подготовить все документы на отпуск, но вернулся он оттуда с совсем другими новостями.
– Что значит «нам не будет отпуска»?
– Это значит, что нас посылают в море.
– Как в море?
– Так! Только что пришло из штаба Северного флота: лодку срочно сняли с похода из-за негерметичности ракетной шахты…
– И при чем здесь мы?
– Ты можешь дослушать?
– Да!
– Лодку сняли, а заменить ее некем. Летит график цикличности. Поэтому сейчас срочно выпихивают в море лодку соседней дивизии.
– Так, и что?
– А экипаж, что держит сейчас эту лодку, нелинейный, то есть он не в линии, улавливаешь?
– Ну улавливаю, и что?
– То есть он не сдал задачи, и вот так просто, по-срочному, в море отправиться не может.
– Ну, значит, берется другой экипаж из этой же дивизии…
– И что дальше?
– Он принимает у них лодку…
– Отлично, только нет никакого экипажа из соседней дивизии. Есть наш экипаж, который через восемь суток должен уйти в автономку. У нас восемь суток. Одни сутки на прием корабля. Потом проходим размагничивание. Трое суток на контрольный выход. Двое суток на загрузку до полных норм и сутки на проверку штабом флота нашей готовности к боевой службе. Вот только проверять нас нечего, потому что они заранее уже решили, что мы готовы, так как мы – отработанный экипаж и только что пришли из автономки.
– Правда, что ли, или ты меня разыгрываешь?
– Что ли правда! Все стало ясно только что. Командир уже в дивизии. Получает инструктаж у своего лучшего друга – начальника штаба. Он, кстати, с нами на контрольный выход идет.
– А как же межпоходовый ремонт?
– А он по документам уже давно сделан.
– А фактически?..
Прием корабля на следующий день. Все командиры боевых частей только что доложили командиру о беглом осмотре материальной части. Ремонт сделан только на бумаге. За что ни берешься – все не работает. – Как же мы в море на ней пойдем? – вопрос этот задал самый тупой из офицеров – им оказался заместитель командира корабля.
– Навались, славяне, навались!
После приема корабля как-то совсем позабыли о том, что на корабль перед контрольным выходом надо кое-что погрузить. А «кое-что» – это шестнадцать баллистических ракет, торпедный боезапас до полных норм, потом масло турбинное, воду, воздух…
Кстати, из всех компрессоров работает только один.
И выяснилось это только на контрольном выходе.
– Как один?
– Так, товарищ командир!
– Что ж вы раньше молчали?
Лодка уже в полигоне боевой подготовки. Она только что всплыла в позиционное положение, продув среднюю группу ЦГБ. А носовые она намеревалась продувать, используя воздуходувку.
– А воздуходувка в строю?
– Пока да!
– Что значит «пока»?
– Товарищ командир! – командир БЧ-5, доложивший все это, проявляет ангельское терпение. – Я же вам все это докладывал еще при приеме корабля.
– Да, но тогда…
– Но тогда вы сказали, чтоб я все это устранил. Но я не могу устранить то, что за сорок пять суток не сделал экипаж, который должен был сделать на этой лодке межпоходовый ремонт. Я не могу сделать то, что должно делаться сорок пять суток, за полчаса.
