Ознакомительная версия.
1
Местом сбора Ирка назначила не привычный пятачок возле аттракционов, а небольшую поляну в дальней части парка, рядом с озером.
– Нас тут найдут? – засомневался Пеликан.
– Свои не заблудятся. А чужих мы не ждем, – Ирка решила устроить проводы Пеликана в парке.
Она сильно изменилась за несколько осенних дней, повзрослела, стала жестче и с ним, и с остальными. Пеликану было жаль Ирку, сам он давно подготовился к тому, что армии ему не избежать, и теперь смотрел на происходящее отстраненно, посмеиваясь над нелепостью происходящего. Менять что-то было поздно, да он и не хотел. Но у Ирки, не ожидавшей ничего похожего, вдруг разом обрушилась часть ее мира, и там, где прежде сквозили дружелюбным светом вполне благостные, хоть и не прорисованные до последней детали пейзажи, вдруг обнаружилась гигантская дыра, из которой тянуло холодом и безнадегой. Там длинная очередь мальчишек плелась через расчерченный строевой плац и уходила в никуда.
Ирка была из тех, кто в любой ситуации видит не данность, но лишь начальное условие, которое всегда можно изменить в свою пользу, поэтому спокойное безразличие Пеликана ее злило, а в его объяснениях она видела только слабость человека, сдавшегося прежде времени. Можно заболеть, можно закосить, можно заплатить врачу, наконец. Есть столько вариантов, каждый из которых натыкался на его брезгливое «как-то это унизительно, тебе не кажется?» Нет, ей так не казалось, но сделать она ничего не могла. Бешеная энергия Ирки требовала выхода, и когда она сказала: «Ладно, тогда давай устроим проводы в парке», Пеликан мысленно ругнулся, но уступил – она жила по парковым правилам, и не Пеликану было упрекать ее в этом. К тому же, он чувствовал себя виноватым.
Дело для Ирки нашлось, и она немедленно завалила Пеликана планами, как все будет устроено в вечер его проводов и кто будет приглашен.
– А где бухло на всех возьмем? – притормозил полет ее фантазии Пеликан. – Когда Федорсаныч твою днюху в «Олимпиаде» устраивал, он специально с кем-то в тресте столовых договаривался, а потом еще и меня туда погнал.
– С бухлом нам Катя поможет. И со всем остальным тоже – она тебя любит, – улыбнулась и прижалась к Пеликану довольная Ирка.
– Она не меня, а какого-то дипломата любит. И о твоих проектах представления не имеет. Составляй список, чтоб ничего не забыть, больше одного раза она нас вряд ли выручит.
Но Катю Иркины запросы не испугали.
– Давай так, малая, я выбью из нашего Семы все, что смогу. А чего не смогу, того не будет, договорились? – как и Ирка, Катя к своим обязательствам и обстоятельствам жизни относилась творчески.
– А что ты сможешь? – Ирка не захотела соглашаться вслепую.
– Да почти все, что ты написала, смогу. Я бы даже немного добавила, а то фантазия у тебя какая-то детская: конфеты, водка, лимонад.
– Пеликан, она надо мной издевается, – пожаловалась Ирка. – Там больше десяти пунктов на самом деле.
– Не ной, балда, – сказала Катя, откладывая Иркин список. – Стала бы я стараться для кого-нибудь кроме вас…
– Тогда у меня к тебе есть еще одно дело, – Ирка взяла Катю за локоть. – Только это секрет. Пеликан, подожди на улице, мне с Катей поговорить нужно.
Начали засветло, еще до наступления сумерек. Костер и шашлыки Ирка поручила очеретянскому Костику Злое Рыло, откуда-то она знала о его шашлычных талантах. Костик потребовал персональную бутылку водки, потому что в трезвом виде мясо он никогда не готовил, делать этого не умел, а экспериментировать и рисковать не хотел.
Получив пузырь, он выпил стакан, выудил из кастрюли кусок маринованного мяса, бодро закусил им и занялся разжиганием огня, насаживанием на шампуры свинины и овощей, подготовкой для шашлыков углей правильного состояния и температуры. Пеликан быстро понял, что, поставив Костика на шашлыки, Ирка не ошиблась, поэтому всю кулинарную программу тут же с удовольствием выбросил из головы.
Ирка крепко взяла дело в свои руки, и Пеликан уступил ей легко и охотно. Эти проводы зачем-то нужны были ей, но не ему, вот и пусть делает все, как ей нравится.
Последний день он провел дома. Нужно было собраться, хотя что там собирать? Уже завтра кормить его, одевать, обучать ходить строем – и что там еще? – станет государство, поэтому, кроме зубной щетки и денег на первое время, вряд ли что-нибудь понадобится.
Выгребая из письменного стола ненужные бумаги, Пеликан нашел начатую, но не решенную год назад задачку по матанализу и провозился больше часа, пока не добил ее. Решение вышло красивым, и Пеликан остался доволен своей формой.
За обедом родители вдруг вспомнили, как три года назад он распутал гнедого колхозного жеребца и поехал кататься верхом, но не удержался на нем без седла, и коня потом пришлось ловить всей экспедицией. Пеликан не отрицал, да, был такой эпизод в его творческой биографии, только не три года назад, а пять.
– Верно, – на пальцах посчитал отец и привычно удивился, – как время летит! Кстати, на днях, вчера буквально, я видел в институте Таранца. Привет тебе передавал.
Вот Таранец действительно выскользнул из какой-то другой жизни, случившейся не три, и не пять лет назад, а непонятно, в какие времена.
Когда Пеликан пришел в парк на выбранную Иркой поляну, там вовсю уже квасили очеретянские пацаны.
– Пеликан! – радостно заорали очеретянские, едва он появился, и всей толпой полезли обниматься. – Мы решили тебя не ждать! Ты теперь никто, ты дух, салабон! А мы дедушки! Нам положено! Нам теперь всю жизнь положено!
– Морды вам давно не били, дедушки, – отмахнулся Пеликан.
– А вот морды нам бить как раз не положено!
Пеликан не спеша осмотрелся: кроме очеретянских не было почти никого. Фарца вообще не появилась – что-то у них случилось, и уже третий день в парке не видели ни одного фарцовщика. Из парковых пришел только Серега Белкин, и теперь он тихо, в стороне от всех, на границе круга, освещенного огнем костра, раскуривал очередную пяточку. А где Лосось? Где Буратино? Где Тощий с Турком? Остальные почему не пришли? Но Ирку все это словно и не удивляло, она поболтала с очеретянскими, проверила, как дела у Злого Рыла, а потом и сама незаметно куда-то делась.
В парке быстро стемнело и начало холодать, от озера потянулся легкий, едва заметный туман. Осень пахла свежо и тревожно, и Пеликан вдруг понял, что весь день с самого утра ждет каких-то чудовищных неприятностей, хотя сам не знает, каких именно и почему. Его вдруг начало трясти, не то от холода, не то от напряжения, но тут из тумана, громко ломая ботинками сухие ветки, вывалился на освещенную поляну Багила. И Пеликана отпустило.
– Иван, – обрадовались очеретянские, – давай сюда, здесь наливают!
– Еле нашел вас, черти, – недовольно бурчал Багила. – Пеликан, а на болоте вы не могли устроить свою вечерину? Чтобы наверняка никто не смог дойти!
– Не ворчи, – Пеликан был рад Багиле. Ивану налили водки, и вдвоем они отошли в сторону.
– Завтра? – спросил Багила.
– Да.
– И я завтра. Уезжаю к отцу. Решил окончательно, уже билеты куплены.
– Менты не успокоились?
– Да не то слово. Пошли они все… Говорить о них даже не хочу. А к тебе не подкатывались?
– Капитан Падовец позавчера вызывал на допрос.
– Во! Тот самый змей, что и меня таскает. И что?
– Да ничего. Не пошел я.
– Правильно! – обрадовался Иван. – Я уеду, ты уедешь, и пусть хоть кору тут грызут березовую.
Они выпили, пожевали мяса и налили еще по полстакана.
– Хорошее мясо Костик готовит, – распробовал Иван. – Никто лучше него не умеет… Кто бы знал, Пеликан, как мне не хочется уезжать отсюда. Это мой парк, я по нему вслепую куда хочешь выйду, не ошибусь ни разу. На спор, как угодно. Я же вырос тут… Мы с тобой вместе тут выросли, а теперь все вот так поворачивается. Ну почему, скажи мне?..
Ответа Иван не ждал, да и спрашивал он, пожалуй, не Пеликана. Вряд ли Иван сам знал, кому задает вопрос, стоя спиной к костру и глядя в темноту ранней октябрьской ночи, его последней ночи в парке «Победа».
Они выпили еще и продолжали, теперь уже молча, топтаться за размытой границей света и тени, дрожавшей на желтеющей траве. Очеретянские жизнерадостно бухали, не обращая внимания на них, да и вообще ни на что.
Недолгое время спустя Иван тихо ушел, и Пеликан остался один. Наверное, это не случайно, думал Пеликан, что уезжают они в один день. Есть в этом дыхание судьбы или что-то похожее, точно есть. Но Иван переживал расставание с парком и с Киевом тяжело, а Пеликану оно не казалось непоправимым и окончательным. Просто жизнь свила странным тугим кольцом свой змеиный хвост. Таких колец и у него, и у Ивана будет еще много, вся жизнь состоит из одних колец, что же теперь им, погрузиться в печаль навеки? От выпитой водки Пеликану стало теплее и спокойнее, он опять мог смотреть на происходящее в своей обычной насмешливой манере.
Ознакомительная версия.
