Ознакомительная версия.
– Наверное, не будет. А что?
– Да я как-то подумал… Даже не знаю, отчего это мне сейчас пришло в голову. Голова вроде совсем другим занята… Ты какая-то, знаешь… м-м-м… и не то чтобы не женственная, нет, ты вполне ничего, но просто ты… – Слава не мог подобрать слов, и я понимала к чему – к ощущению, которое трудно, практически невозможно выразить словами. Нет таких слов, в современном, по крайней мере, языке. – Вроде и человек, а вроде и…
– А вроде и нет, – весело закончила я. – Гном. Ты прав, гномы не размножаются, я уже об этом думала. Они живут долго-долго, потом умирают, и от них ничего не остается, даже маленького скелетика. Маленькие, вредоносные, но несчастные и очень экологичные существа. Все, пока, Славочка! Подумай о том, что я сказала. И я на тебя не обиделась ни за что, разве что чуть-чуть. Ага?
Не давая ему ничего сказать, я быстро свернула в переулок и пошла, не оглядываясь, практически уверенная, что Слава догонять меня не будет, тут же сядет в свою машину, которая давно уже потихоньку подъехала к нам и стояла в трех метрах. И поедет по своим суетным и очень уж ненадежным делам.
Я машинально слушала новости на первом канале. Небывалая жара в Башкирии; авария в северной столице, которая еще лет двадцать назад и думать забыла, что была когда-то столицей Российской империи, той, которой давно нет; ставшая уже привычной смена губернатора на периферии – трудно удержаться от соблазна стать верховным правителем в своем районе, пусть даже и с оговорками, что где-то там, наверху, есть кто-то поважнее и власть там практически абсолютная, зато здесь ты царь и бог в одном лице, пока не прислали следующего… На орбиту полетел новый экипаж, трое наших, а еще американец, японец… Здорово, может, известный мне человек сидит сейчас за пультом управления и наблюдает за работой какого-нибудь прибора в этом корабле, волнуется, чувствует свою причастность к полету…
– Дэрик Паттерсон, Яшимото Кимияки, а также российские космонавты чувствуют себя нормально, – доброжелательно рассказывала моя любимая диктор, идеальная телеведущая – всегда выглядит так, как будто она хорошо, но немного поела очень здоровой, питательной и легкой пищи, тщательно почистила зубы, посмотрела перед эфиром на себя в зеркало и убедилась, что красивей и правильней лица, спокойней, доброжелательней просто в мире нет, и только после этого села читать телетекст.
– Евгений Климов, выполняя свой первый полет, решает одновременно две важнейшие задачи… – невозмутимо рассказывала ведущая новостей.
Я застыла с откушенной сушкой-малюткой в руке. Нет, этого быть не может, потому что не может быть никогда. Климову четыре месяца назад было сорок девять лет. Допустим, ему еще не успело исполниться пятьдесят. Я ведь не знаю, когда у него день рождения. Но даже если не исполнилось. Там дюжина человек тренируется каждый день, чтобы однажды полететь в космос. А тот, кто уже не полетел, кто двадцать лет ждал, не дождался, был списан или сам себя списал – какая разница, но тот, у которого вышли все сроки и все силы на ожидание, – он не может больше ни на что рассчитывать. Не исполняют в пятьдесят лет в первый раз сложнейшее двойное па-де-де из балета «Баядерка». Не танцуют «Дон Кихота», не бегут сорок два километра марафонской дистанции, не крутят кульбиты и хуки на спортивных самолетах…
Климов широко улыбнулся и, легкомысленно качнувшись вправо-влево, помахал мне рукой с экрана.
– Привет, – прошептала я. И тоже помахала ему рукой.
– Привет, – беззвучно ответил мне Климов. То есть отвечал он наверняка со звуком, только с орбиты сейчас никакого звука не шло. Пять взрослых дяденек, включая моего знакомого писателя детских сказок, плавали в рубке перед монитором в состоянии невесомости и доброжелательно улыбались всем остальным, не летавшим в космос.
– Вот, твоя! – Я взяла лежавшую передо мной книжку климовских сказок и показала ему.
Климов радостно покачал головой и показал мне большой палец. Остальные космонавты тоже чему-то очень обрадовались и тоже как могли выразили свой восторг. Вот и ладно. Климов человек тонкий, умеет читать даже и не по губам, а по вибрациям тонкого эфира, заполняющего все пространство – как земное, так и околоземное, по всей вероятности. Так что сомнений в том, что он сейчас разговаривал лично со мной, у меня практически не было.
Моя любимая диктор, к сожалению, перешла к другим новостям, а я открыла климовскую книжку. Какие чудесные рисунки. Добрые, светлые. Какие прекрасные слова. Милые очаровательные герои, очень оригинальные, ни на кого не похожие… Но почему же так плохо продается книжка? Нулевой уровень раскрутки, объяснили мне в издательстве. Что взял оптовик насильно, как новинку – обязан взять, иначе ему не дадут бестселлеры, на которых он и живет, и копеечку свою немалую имеет, то и взял. Еще возьмет только при каких-то особых обстоятельствах. Либо автор вложит все имеющиеся средства на рекламу своего опуса – не важно, хорошего ли, дурного, шедевра или даже совсем неприличного. Либо найдет того, кто вложит. А так остается надеяться, что книжечка за книжечкой, помаленьку, скромный тираж распродастся сам собой и, по крайней мере, не уйдет на вторсырье, провалявшись на складе несколько лет.
Вот жаль, что по телевизору не сказали, что у космонавта, который сейчас на орбите работает, книжка детская вышла! Так… Стоп. А это идея. Кроме того, что я скажу это в эфире сегодня вечером, я еще и по-другому нашу книгу подтолкну. Ведь как-никак я тоже причастна к ее изданию. Лежала бы сейчас у Климова в виртуальных закромах, забытая самим автором.
Я быстро нашла нужный мне номер.
– Издательский дом «Нооригмы», Лика Борга, – представилась я, тут же поймав саму себя на мысли, что и первое, и второе я произношу подчеркнуто легко. Вот ведь не легко, а так чуть подчеркиваю – и ничего особенного в нашей славе-то и нет. Слава как слава. Вот тебе и скромница Борга, которая думает о вечном, не посещает салоны красоты, а звездные тусовки – лишь по приказу, и всячески распекает звезд за их чванливость и самовлюбленность.
Кстати, я могу теперь представляться и как ведущая на знаменитой радиоволне, но мне сейчас срочно нужно взять интервью у руководителя центрального телеканала. Что ему говорить с ведущей радиоэфира? А вот дать интервью для нашего журнала… Только надо обсудить это с начальством, потому что даже у моей свободы и самостоятельности есть свои ограничения. В лице генерального директора, к примеру, он же первый отдел и главный цензор. Но к нему сама я не пойду, а начну со своего непосредственного шефа.
Вячеслав Иванович на удивление быстро согласился, что нам просто необходимо интервью с шикарным, вальяжным и плохо доступным для прессы руководителем одного из центральных каналов на телевидении. О том, что я уже от лица журнала договорилась о встрече, я умолчала. Дам своим начальникам возможность считать, что это решили они.
Задав первые же два вопроса Кириллу Александровичу и получив в ответ на оба приятную улыбку, я поняла, что его слава темной лошадки с загадочным прошлым и плотно закрытым от посторонних глаз настоящим – не выдумка. Ничего он не собирается мне отвечать. И ладно, я ведь не затем пришла. Попробую сразу о космосе и о летающем сейчас в нем Климове.
И тут в дверь заглянула девушка:
– Кирилл Александрович, вы позволите, я… – Она запнулась, увидев меня.
Я с интересом смотрела на молодую сотрудницу. Кирилл сделал ей знак, чтобы она подождала за дверью.
– Знаете, отчего она покраснела? Редкое свойство, кстати. Давно не видел, чтобы взрослые девушки краснели…
Я быстро ответила, не дав ему продолжить:
– Кажется, она боится, что… что вчерашняя смелость ей так даром не пройдет. Но отказываться от своих слов и не думает.
Кирилл чуть помолчал, разглядывая меня.
– Да, все верно, я помню, там было что-то о ваших колдовских навыках… У конкурентов было, в их очень субъективных и несерьезных новостях. Мы не стали говорить об этом. Банкира какого-то вы со свету свели, да? Думал, имя себе делаете. Еще раз так сможете – как про Лену нашу сейчас рассказали?
– Скорей всего – да, – вздохнула я.
– В принципе, это не важно, – снова улыбнулся своей знаменитой улыбкой руководитель центрального телевизионного канала.
Широкая ослепительная улыбка и строгие, грозные даже глаза из-под шикарных бровей. Если бы у него не было этого имиджа просто по случаю, по природе, его стоило бы придумать для такого поста.
– Мне все равно, понимаете вы как-то больше других или просто умны. Ведь умные люди и так понимают больше других.
– Ну да, – кивнула я, думая о том, что беспокоило сейчас Кирилла.
Не сказать ли ему об этом? А зачем? Он и так прекрасно знает, какого критического состояния достиг конфликт в семье и как некстати это ему сейчас, совсем некстати. И с женой. И с сыном. Сказать, чтобы произвести еще большее впечатление, чем я невольно произвела. Не стоит. Ведь помочь я все равно не смогу, не умею. К этому таинственному каналу не подключена, увы. Может быть, пока, может быть, со временем я научусь и лечить души, и гасить конфликты, не применяя при этом минометы и не таская своих подопечных за собой по городу. А пока…
Ознакомительная версия.
