КАПА сидела на полу по-турецки и с жадностью поедала шоколад. Ее лицо было испачкано, она облизывала свои ноготки и без умолку болтала.
КАПА: Первый раз, ПАГАНИНИ, встречаю такую тетушку. Теперь понятно, почему ты ее прятал от Влада. Я, если честно, совсем по-другому представляла себе фабричных работниц. Ну, хотя бы в косынке. Хотя, конечно, прогресс, как ее, ну, модернизация, и эти, как их, иностранные делегации. Я уже было подумала, не устроиться ли мне на конфетную фабрику? А, ПАГАНИНИ?
ПАГАНИНИ бессмысленным взглядом смотрел на Капу. Он уже не слышал ее.
Ее рыжие волосы сбились в кучу. Ее лицо было перемазано. Ее глазки светились, как у напроказившей кошки.
ПАГАНИНИ слегка покачнулся на месте.
ПАГАНИНИ (сурово): КАПА!
КАПА тут же спрятала мешок с шоколадом за спину.
ПАГАНИНИ (зло): КАПА, ты очень некрасивая девушка!
КАПА: Но в меня почему-то все влюбляются!
ПАГАНИНИ (нервно рассмеявшись): В тебя?! Ты к тому же обжираешься шоколадом. И скоро станешь толстой. И не сможешь больше летать. И тебя вышвырнут из цирка!
КАПА: Я никогда не стану толстой, ПАГАНИНИ. Моя бабушка съедала каждый день по три кило шоколадных конфет. И при этом весила 40 кг. Усек, ПАГАНИНИ?
Она показала черный от шоколада язык.
ПАГАНИНИ: Твоя бабушка случайно не умерла от дистрофии?
КАПА (торжественно): Нет! Она вообще не собирается умирать. Ей – 103 года, и она по сей день объедается конфетами. И это (она показала остатки совершенно растаявшего шоколада) я оставила ей.
ПАГАНИНИ: Бедная бабушка, сегодня ей суждено умереть от голода.
КАПА решительно направилась к выходу.
ПАГАНИНИ: По пути загляни в зеркало! На всякий случай!
КАПА всплеснула руками, разглядывая свое чумазое лицо.
ПАГАНИНИ (буркнув): Ладно, сейчас наберу воду.
ПАГАНИНИ стоял в ванной. Из крана текла сильной струей вода. Он машинально помыл руки, закрутил кран и перекрыл на трубе вентиль.
КАПА стоит на столе.
Книги валяются на полу.
Ее лицо полностью измазано шоколадом. Рыжие кудри взбиты. А на затылке – старая шляпа. В руке у нее был зонтик. Она была похожа на негритенка.
В комнату зашел ПАГАНИНИ.
КАПА тут же блестяще исполнила степ, насвистывая на ходу.
ПАГАНИНИ уселся за рояль и наиграл легкую музыку, под стать ее легкому танцу.
КАПА упала ему прямо в руки. Они стояли, обнявшись, и глядя друг другу в глаза.
КАПА: Где у вас ванная комната, ПАГАНИНИ? И почему ты не принес воды?
ПАГАНИНИ: Ванная направо. Но уже месяц как отключили воду, представляешь, я совсем забыл.
ПАГАНИНИ слегка приподнял подбородок Капы вверх.
У нее в глазах мелькнул притворный испуг.
КАПА: Что теперь делать, ПАГАНИНИ?
ПАГАНИНИ: Ты от жадности съела весь шоколад, КАПА. По твоей вине я остался без ужина. И все-таки я его попробую.
Он лизнул темное пятнышко на ее щеке, подбородке, лбу.
Она зажмурила глаза. И тут же их открыла.
ПАГАНИНИ: Одна щека уже чистая, КАПА, и почти лоб.
КАПА: А вторая?
Он лизнул второе шоколадное пятнышко, еще одно и еще.
Он пошатнулся. И резко отпрянул от Капы.
Она улыбалась, забросив руки за голову, и внимательно разглядывала его красное пылающее лицо.
ПАГАНИНИ (со злостью): Уходи, КАПА!
Она по-прежнему улыбалась.
ПАГАНИНИ: Уходи, уходи, уходи!
Она взялась за ручку двери.
ПАГАНИНИ: Я забыл тебя предупредить, что больше всего на свете я не терплю цирк и конфеты!
КАПА: А я – обожаю!
И она громко хлопнула перед его носом дверью.
В учебном классе консерватории учитель носился, как мальчишка. Размахивал руками. И по очереди приближался к каждому. Чтобы заглянуть в глаза.
УЧИТЕЛЬ: Если вы считаете, что музыка рождается из головы, или из сердца, или из души, то это глубокая ваша ошибка. И ошибка тех, кто это придумал! Музыка рождается, (он на секунду задумался. И протянул перед собой сухие жилистые руки). Музыка рождается из ваших рук. Ваши руки – это мозг, сердце, душа. Посмотрите на свои руки.
Все внимательно разглядывали свои руки.
УЧИТЕЛЬ: Прислушайтесь к ним. Приблизьте их к вашему лицу. Что вы слышите? Они пульсируют. Вы слышите, как громко в них стучит сердце? Запомните, мои дорогие мальчики. Запомните раз и навсегда. Сердце музыканта в его руках. Если они не пульсируют, если в них не слышны звуки ударов – вы не музыкант! Чем громче их звук – тем больше ваше сердце. Тем больше вы музыкант!
ПАГАНИНИ приложил руки к лицу. Звуки ударов, казалось, были слышны на всю аудиторию.
УЧИТЕЛЬ: Тепло ваших рук – это ваша душа, мои мальчики. Руки музыканта не имеют право на холод. Холодные руки – это признак холодной души. Холодными руками вы не создадите музыку. Она погибает от холода. Капельки пота на ваших пальцах – это ваши слезы, запомните раз и навсегда. Музыкант плачет руками.
Все стали растирать свои озябшие руки со всей силы.
УЧИТЕЛЬ: Ваши пальцы должны быть острыми, как перо. Подвижными, как волны, живыми, как память. Острые, живые, подвижные пальцы – ваш мозг. Работайте над вашими руками, двигайте вашими пальцами, разминайте кисти. Неподвижность – смерть для музыки. И смерть для музыканта. Запомните эти три правила, и берегите ваши руки. Думайте вашими руками. Живите вашими руками. И тогда из вас обязательно получится музыкант!
УЧИТЕЛЬ в конце речи поднял руки вверх. Они были красивы, его руки. Подвижны, гибки, почти прозрачны. Но в глазах учителя была печаль.
ПАГАНИНИ (робко): УЧИТЕЛЬ!
Он услышал и приблизился к нему, положа руку на плечо.
УЧИТЕЛЬ: Ты что-то хочешь добавить?
ПАГАНИНИ кивнул стриженой головой.
ПАГАНИНИ: Я знаю, откуда еще рождается музыка.
Он вопросительно поднял густые брови.
ПАГАНИНИ: Она рождается из одиночества.
УЧИТЕЛЬ молча направился к двери. Взялся за ручку и оглянулся.
УЧИТЕЛЬ: Из одиночества сердца, души. И это одиночество ничто не может заполнить. Но это не значит, что человек должен быть одинок. Одинокий человек – это не музыка. Это беда.
УЧИТЕЛЬ прикрыл за собой дверь.
ПАГАНИНИ и КАПА сидели на лавке.
Деревья шумели над ними осенней листвой. Осеннее солнце играло последними лучами на их лицах.
Воробьи и голуби клевали крошки на асфальте.
В шапочке с помпоном и большом свитере КАПА была похожа на мальчишку-сорванца. Она уплетала булку, щедро делясь с птицами.
КАПА: А хочешь, теперь пойдем ко мне? Так сказать ответный визит вежливости. То Пятачок к Винни Пуху, то Винни к Пятаку.
ПАГАНИНИ (проводя ладонью по стриженой голове): Боюсь, твои родители примут меня за зека.
КАПА: Ну и прекрасно! Они примут тебя за своего! Наконец-то они обрадуются, что я сделала достойный выбор!
ПАГАНИНИ (настороженно): Ты о чем, КАПА?
Она печально вздохнула. В ее глазах появились слезы. Она тут же смахнула их рукавом.
КАПА: Ты не понимаешь, ПАГАНИНИ… Ты ничегошеньки не понимаешь! Это у тебя дома рояль, цветы на подоконнике. Утром консерватория, вечером посещение филармонии. Наверняка с папой. В дорогом костюме с бабочкой.
ПАГАНИНИ: Ну что ты, КАПА! Мой папа скорее бы застрелился, чем напялил на себя бабочку. И ни разу он не был в филармонии. Он терпеть не может музыку. Он инженер.
КАПА (махнув рукой): Ну, это все равно. Не перебивай, ПАГАНИНИ.
Ее губы задрожали, она схватила его руку.
ПАГАНИНИ: Не надо, КАПА. Если тебе больно, лучше не говори.
КАПА: Ах, ПАГАНИНИ! Я хочу, чтобы ты знал все! Понимаешь, все! Я хочу, чтобы ты увидел дом, где я родилась. Где росла. Эту душную атмосферу, где проходило мое детство. Эту однокомнатную клетушку. В которой, кроме меня, еще четверо. И из мебели – единственный стол. За которым я ела и тут же делала уроки. И тут же мечтала. Мечтала о цветах на подоконнике. О рояле. Хотя, знаешь, ПАГАНИНИ, я ведь была двоечницей.
ПАГАНИНИ нежно погладил Капу по голове.
ПАГАНИНИ: Поверь, КАПА, я ведь тоже никогда не был отличником. Я терпеть не мог отличников.
КАПА (оживленно): Правда? (тут же вновь погрустнела). Но ты сам посуди. Разве у меня была возможность учиться? Когда на моих руках – четверо малышей, которые в жизни не ели шоколадных конфет (КАПА громко всхлипнула) Разве я могла учиться, слыша каждый вечер пьяные скандалы моей матери! Разве я могла учиться, когда вся школа смеялась надо мной, зная, что я дочь преступника. О Боже!
Она закрыла лицо руками и слегка покачнулась.
ПАГАНИНИ (прикоснувшись к ее руке): КАПА…
КАПА (оторвав руки от заплаканного лица): Не надо, ПАГАНИНИ! Не надо меня жалеть! Это у тебя дома рояль. Цветы на подоконнике. Вечерами – посещение филармонии с папой в бабочке.
ПАГАНИНИ: КАПА, поверь, мой папа понятия не имеет, что такое филармония!
Но КАПА уже безутешно рыдала. И сквозь слезы шептала:
КАПА: О, если бы ты знал, ПАГАНИНИ, как я мечтала о прекрасных платьях. Дорогих духах. О пирожных с воздушным кремом. Как я хотела увидеть другие города. И хотя бы раз в жизни попробовать ананас.
