Ознакомительная версия.
– Гонишь! – повторила Пименова. – В карты такие деньги два года проигрывать надо. Знаю я ваши ставки – стольник или три пива!
Откуда Пименова могла знать про ставки Рябухина и его компании, никто не понимал, но ей поверили. Очень часто верят не тому, кто говорит правду, а тому, кто держится более уверенно. Пименова говорила уверенно, а Рябухин, утратив обычную бойкость, мямлил и отводил глаза в сторону. Все решили, что Рябухин врет про проигрыш или же про его величину. Даже скромница и добрячка Хусаинова, за все одиннадцать лет не сказавшая никому ни одной колкости, назвала Рябухина «прохиндеем». Александр тоже разделял общий настрой, обзывать или стыдить Рябухина он не стал, но и денег ему не дал.
– Мне хотя бы половину собрать, – ныл Рябухин. – Половину отдам, остальное согласятся получить частями.
Расчет у него был простой и до неприличия самонадеянный. В школе четыре одиннадцатых класса. В каждом – от двадцати пяти до тридцати учеников. Если каждый даст по тысяче (к тому, что некоторые жадины ему ничего не дадут, Рябухин был готов), то наберется примерно половина долга. Почему Рябухин решил, что все одиннадцатые классы будут скидываться на покрытие его проигрыша, так и осталось загадкой. Никто не спешил одалживать ему деньги, зато на советы народ не скупился.
– Заработай! – говорили одни.
– Мне быстро надо отдать, пока счетчик не включили, – отвечал Рябухин и крутил пальцем у виска, удивляясь, как люди не понимают очевидного.
– У матери попроси! – предлагали другие.
Мать Рябухина работала поваром в детском саду и в одиночку «тянула» двух сыновей – Диму и его младшего брата Артема, такого же раздолбая. Попросить у нее было можно, только вряд ли бы она смогла что-то дать.
– Квартиру сменяй на меньшую и рассчитайся! – советовали самые деловые.
– Ага! – Рябухин опять крутил пальцем у виска. – У нас однушка, маленькая. На что ее менять? Да и мать ни за что не согласится.
На похоронах мать кричала, что если бы она только знала, то наизнанку бы вывернулась, ну и так далее.
Пару раз Рябухин являлся на уроки со следами побоев на лице. Не какой-то там синячок и не одиночная ссадина, а конкретные такие следы – множественные сливающиеся синяки, распухший нос, разбитые губы. Последнюю же неделю он вообще не появлялся в школе. И вот..
Придя в себя, ученики 11-го «А», не спросив разрешения у Диомида, выбежали в коридор, спустились на первый этаж, вломились в раздевалку, в которую до конца уроков заходить не разрешалось (школа давно и безуспешно боролась с воровством), и, под предводительством Прокопович, направилась к дому Рябухина. Прокопович жила в доме напротив, тоже на восьмом этаже, окна в окна. Она в тот день проспала, решила пойти в школу к третьему уроку, но вышло так, что явилась к концу второго, чтобы сообщить всем трагическую новость.
К приходу одноклассников тело Рябухина успели увезти, но соседи продолжали толпиться во дворе и обмениваться впечатлениями. Они рассказали одноклассникам, что мать Рябухина рано утром ушла на работу, следом за ней ушел в школу брат-восьмиклассник, а Димка остался дома.
– Не сам он прыгнул, не сам! – доказывала всем растрепанная краснолицая тетка в потертой кожаной куртке. – Сам бы он не смог! Не решился бы! Помогли ему!
– Карточный долг – дело серьезное, – степенно говорил кривоносый мужик с синими от татуировок руками. – Или плати, или того.
Печальные обстоятельства Рябухина оказались известными всем. Странно, что о них ничего не знала его мать. Впрочем, близкие нередко узнают обо всем в последнюю очередь.
Хоронили Рябухина на Бабушкинском кладбище, рядом с дедом и бабкой. Похороны, на которые пошли всем классом вместе с классным руководителем Надеждой Германовной, оставили тягостное впечатление. Все помнили живого Рябухина, и никак невозможно было поверить в то, что это он, такой непохожий на самого себя, лежит в гробу. Невозможно было смириться с тем, что больше никогда не влетит в класс Димка, не швырнет свою тощую сумку (учебников он сроду не носил, только одну-две тетрадки) в угол и не скажет свое обычное: «Привет народу!» И еще было очень неловко сознавать, что Рябухин-то, оказывается, не врал – приперло его по-настоящему.
Общее настроение выразила Маргоша Шейнфельд. Когда шли к выходу с кладбища, она вдруг остановилась и сказала в пространство:
– На венок по пятьсот рублей собирали! А кому он на. нужен, этот. венок? Димке уже не до венков! А вот если бы ему вовремя деньги собрали, то он был бы жив! Что такое. деньги в сравнении с человеческой жизнью?!
Невиданное дело – Маргоша, красневшая от слова «жопа», материлась на кладбище, в присутствии классного руководителя и совершенно этого не стеснялась. Во всяком случае, даже не думала краснеть, напротив, была бледной, как мел.
– Какие же все мы гады! – констатировала Маргоша и закончила предложением, в котором слово «твари» было единственным цензурным, а затем убежала далеко вперед.
За ней побежала Надежда Германовна. Остальные шли медленно, избегали смотреть друг на друга, потому что стыдно было смотреть. Каждый делал вид, что идет вроде бы сам по себе. Вдруг Пименова, до этого не проронившая ни слезинки (она вообще была не из плаксивых), завыла в голос. Ее поддержал еще кто-то из девочек. Александр почувствовал, что сейчас сойдет с ума. Как сходят с ума, он не представлял, но впечатление было именно таким, словно он находился на грани безумия. Он ускорил шаг и долго шел, не разбирая дороги. Опомнился только посреди Северянинского моста, холодный ветер привел в чувство.
Когда Ева сказала, что ее свобода стоит недешево, Александр, не колеблясь, одолжил ей требуемую сумму, благо такая возможность у него была. Вспомнил Димку Рябухина, вспомнил слова, сказанные Маргошей на кладбище, и одолжил. Без всякой задней мысли. Просто потому, что мог это сделать и потому что глаза у Евы были хорошие, глаза честного человека.
Кто сказал, что проститутка не может быть честным и порядочным человеком? Проституция – это профессия, а честность и порядочность – качества личности.
5. Надоедливый брошенный любовник
Доверие пациента надо завоевывать. Само собой, на пустом месте оно не появится. Мало кто из людей (да практически никто!) склонен верить в абстрактный гуманизм врачей и в то, что они всегда действуют в интересах пациентов. Александр прекрасно понимал, что пациентов надо убеждать, что не надо жалеть времени на разъяснения и что полноценный контакт и доверительные отношения между пациентом и врачом устанавливаются только тогда, когда пациент понимает, что именно делает врач. Иначе – никак, иначе – непонимание превращается в недоверие со всеми вытекающими отсюда последствиями. Или человек уйдет, так и не став твоим пациентом, и при случае станет отзываться о тебе, мягко говоря, не самым лучшим образом, или же он все же станет пациентом, но пациентом особым – с претензиями.
Профессионала трудно чем-то озадачить. Но некоторым это удается. И если у тебя было две сложные операции и ты устал – по закону подлости возле кабинета тебя будет ждать именно такой пациент.
Увидев в коридоре Елену Карловну, Александр собрал волю в кулак, заставил себя улыбнуться и подумал о том, как обманчива порой бывает внешность. Милая тридцатилетняя женщина – тоненькая, изящная, большеглазая, с копной рыжих кудряшек. Так и напрашивается сравнение с цветком, и создается впечатление, что обладательница подобной внешности должна иметь если не чудесный, то, по крайней мере, легкий, приятный характер, но при общении это впечатление быстро проходит. Очень быстро.
Природа щедро одарила Елену Карловну красотой, но не бывает бочки меда без ложки дегтя. Чрезмерно развитые надбровные дуги «утяжеляли» лицо, и Елена Карловна решила от них избавиться. Подруга, сделавшая подобную операцию в известной венской клинике «Шварцинерхаус», щедро делилась опытом и впечатлениями, так что к доктору Бергу Елена Карловна пришла в определенной степени подготовленной.
Сначала все пошло хорошо – познакомились, поговорили, Александр назначил обследование. Во время второй встречи, оценив данные рентгенографии, он предложил Елене Карловне сделать инъекционную контурную пластику.
– Я не стану трогать ваши дуги, но сделаю их незаметными, сгладив контур лба, – сказал он. – Это простая, безоперационная методика, суть которой заключается в том, что я введу под кожу над вашими надбровными дугами пластический материал. Материалом может стать ваш собственный жир или другой материал – наполнитель на основе коллагена или, к примеру, на основе полимолочной кислоты. С материалом мы определимся чуть позже, сначала надо решить, согласны ли вы на контурную пластику. Главное достоинство этого метода – простота и относительная дешевизна. Главный недостаток – недолговечность. Конкретные сроки зависят от материала и особенностей вашего организма, но повторять придется. Ежегодно или раз в полтора-два года.
Ознакомительная версия.
