Я пошла по улице, в конце которой видела какой-то отель.
Ко мне подъехал таксист, помог погрузить чемодан в багажник.
– В отель, пожалуйста!
– В какой?
– В ближайший.
– Там нет мест.
– Тогда туда, где есть.
– Сейчас сезон, отели очень заняты. Лучше договариваться заранее.
– Давайте поищем места. Где-нибудь они должны быть.
Мы подкатили к отелю «Санта Исабель», но мест там не было, после чего также безрезультатно объехали еще несколько гостиниц.
Водитель посоветовал поехать на касу, которую он знал, сделал звонок, но и та оказалась занята.
Тем временем стало светать. Я решила расплатиться с водителем, пока счет не стал заоблачным. И пошла искать жилье, оставив чемодан в последнем из отелей, где нам отказали, под присмотром портье.
Я встретила рассвет с фотоаппаратом и не скажу, что пожалела об этом. Небо над Гаваной заполнили облака разного вида и цвета. Плавно скользили сквозь золотые лучи пушистые розоватые примадонны. Торжественно выезжали рыцари в фиолетовых доспехах. А один раз даже выползла гигантская зеленая черепаха и пропустила восходящее солнце через свой пищевод. Кроме этого, не в небе, а на земле попадались чудные старухи в ярких платьях и широкополых шляпах, явно напоказ курящие огромные сигары. Я сфотографировала одну из этих дам. Она попросила песо. Я дала. Но фото мне не понравилось, и я решила переснять. За второе фото старуха попросила еще песо. За две минуты она заработала половину здешней месячной пенсии.
Стали открываться окна, город оживлялся, в цокольном этаже одного из домов уже работала мебельная мастерская. Рабочие резали вручную витиеватые деревянные узоры – будущие спинки и подлокотники кресел, венцы шкафов. Весьма неплохая мебель в колониальном стиле. Вот бы купить пару кресел и комодик.
Рабочие заулыбались мне.
– Так вы не только танцевать умеете, но и делать мебель! – улыбнулась я в ответ и поспешила скрыться.
В следующем окне картина была еще интереснее. Яркие плакаты восьмидесятых годов висели на стенах, выкрашенных розовой краской. Посреди помещения в высоком ржавом парикмахерском кресле восседал человек, укутанный белой простыней. Его волосы уничтожал машинкой парикмахер. Перед человеком не было зеркала, и он не видел, что происходит у него на голове. Клиент сидел перед дырой, прорезанной в старых, вросших в мостовую жалюзи, которые не поднимали десятки лет. Прорезанное отверстие служило входом и окном одновременно.
Между мной и парикмахерской не было стекла, клиент и парикмахер видели меня так же, как я их. Мне неудержимо захотелось сделать фотографию, и я щелкнула затвором. Вопреки моим ожиданиям, клиент, застигнутый врасплох в столь непрезентабельном виде, не рассердился, а улыбнулся мне.
Я вспомнила об усталости, только когда заполнилась флешка. Надо искать жилье.
Увидела на стене знак, похожий на глаз и обозначающий сдачу жилья внаем, и позвонила.
Замок щелкнул, открывшись при помощи какого-то электрического привода, и я стала подниматься по отремонтированной в духе московских евроремонтов лестнице старинного особняка.
Меня встретил заспанный кубинец испанского происхождения и сообщил, что мест пока нет, но на следующей неделе будут, если заранее оставить аванс. Я сказала, что подумаю.
В отеле «Телеграфо» скучающие девицы в черных мини-юбках и ажурных чулках, которые обтягивали полные темные ляжки, также сообщили мне, что мест на ближайшие дни нет.
Я уже порядком вымоталась. Хотелось спать. Бодрое безразличие окружающего мира, начинало бесить.
Я уселась на мраморную скамью на бульваре обдумать положение.
Откуда ни возьмись, нарисовался карикатурист и начал калякать мерзкие, совершенно не похожие на меня шаржи. Один за другим. Я дала ему песо, только чтобы он отвязался.
Затем появилась девочка и начала танцевать. Она танцевала просто блестяще, нереально для ребенка словно она – профессиональная исполнительница эстрадных танцев. У меня даже закралось подозрение, что это карлица. Она изощрялась и выделывала па только для меня, других зрителей на бульваре не было.
Пришлось дать ей песо.
Она схватила его, расхохоталась, обнажив огромные кривые зубищи, и убежала.
Сразу за ней подошел ресторанный зазывала с меню в руках.
«Ла крема томато», прочитала я.
– Это суп?
– Да, да. суп! Крема томато ор чикен!
Страшно хочу горячего супа!
Я проследовала за зазывалой на балкон ресторана и уселась в ожидании официанта. Пол и стены были облицованы кое-где облупившимся кафелем. В предвкушении крем-супа скромная атмосфера этого заведения показалась мне приятной, несмотря на то, что клеенчатые скатерти постоянно сдувало со столиков, и немногочисленным посетителям приходилось прихватывать их руками. Пока я удерживала свою клеенку, очередной порыв шаловливого океанского ветерка поднял мою юбку, а затем сорвал скатерть с пустующего столика и облепил ею мое лицо и больно ударил железной салфетницей по коленке.
Когда я отлепила от себя клеенку, передо мной стоял пожилой вертлявый официант и протягивал меню на испанском.
– Могу ли я получить меню на английском?
– О, нет!
Официант переметнулся к парочке за соседним столиком. Я прислушалась, что заказывают инсайдеры: тоже крем-суп, только мясной. Ага, понятно!
Я подозвала официанта и заказала томатный крем-суп. Не люблю мясо.
Шло время, меня уже стало клонить в сон, а суп все не приносили. «Они его готовят, а не разогревают, как бывает в наших ресторанах», – успокаивала я себя.
И вот наконец появился официант с тремя мисочками, две он с поклоном поставил перед влюбленной парочкой, а одну передо мной, сделав при этом куртуазный жест наподобие реверанса.
– Ла крема! Томато! – многозначительно произнес он и стремительно скрылся.
Я с жадностью схватила мисочку.
Что это?! Клей?! Или что-то похуже? Нечто беловатое, напоминающее клейстер, которым клеят обои. А где же «томато»?
Я зачерпнула ложку «ла крема», и со дна всплыла красная гадость типа консервированной томатной пасты, которую использовали в лохматом СССР для приготовления борщей.
Я решительно не могла это есть. Никак.
Скосив глаза за соседний столик, я увидела, как парень и девушка, влюбленно глядя друг на друга, с аппетитом уминают точно такой же клейстер, в котором, изображая мясо, плавают кусочки докторской колбасы.
Готовая разрыдаться от голода и усталости, я поспешила покинуть ресторан. Надо было что-то срочно решать с жильем, и я двинула в пятизвездочный отель.
Здесь номера были, и стоили они от трехсот пятидесяти евро и выше. Работник отеля показал мне комнату. Она не была какой-то особенной, так себе комната. Гораздо больше мне понравилась темнокожая горничная в форменном черном платье, белом передничке и белой наколочке из накрахмаленного кружева в волосах. Интересно, она входит в цену за номер?
В любом случае я была готова взять номер на сутки.
На ресепшене никого не оказалось. Во ожидании портье я клевала носом на мягком сиденье в холле, как вдруг мой телефон подал голос. Звонила свекровь. Мы не сказали ей о моем отъезде.
Я нажала кнопку и как можно бодрее сказала:
– Здравствуйте! Как вы поживаете?
– Почему он такой нервный?
– Он нервный? – насторожилась я.
– А вы не заметили?
– Ну, может быть, немного.
Врач нам сказал, что лучше со всем соглашаться, не пытаться ее переубедить, поэтому я не спорила.
– Почему, как вы думаете? – настаивала она.
– Не знаю.
– Вы давите на него.
– Как? В чем?
– Во всем, а он срывается на меня. Кричит.
– Вы не переживайте, на меня он тоже иногда кричит. Это ничего.
– Как ничего? Человек постоянно на взводе!
– Я постараюсь не давить.
Я не хотела ей говорить, что у меня дорогой роуминг. Вышла на улицу, чтобы не шуметь в холле.
– Вы мне скажите, вы, вообще-то, молитвы читаете? – спросила свекровь.
– Конечно.
– Какие?
– «Краткое правило» утром и вечером. Если успеваю, то «длинное». «Акафист Богородице» читаю, «Символ веры», «Отче наш» перед едой, – радостно отрапортовала я.
– Это плохие молитвы. Я дам вам хорошие. У вас есть ручка записать?
– Сейчас поищу, – сказала я и выключила телефон.
В уме я пересчитала деньги и поняла, что роскошествовать в «Сентрале» получится не больше шести-семи дней. А что потом? Менять билет?
Надо все взвесить.
Подошел нищий и предложил купить у него газету «Грандма» с Лениным на первой странице. Я отказалась.
Тогда он предложил кокаин. Я снова отказалась.
Тогда он предложил купить кубинский цент за американский доллар, показывая, что на монете есть портрет Че.
– Польша? Германия?
– Россия.
– О! Россия! Говорит и показывает Москва! Говорят все радиостанции Советского Союза! Дружба! Спутник!.. Э… На здоровье!
Я дала ему песо, чтобы он отстал, присела на лавочку в парке перед отелем и не заметила, как мои глаза закрылись сами собой.
