Бени поцеловал жену, сел за руль и умчался, а Эсти оцепенело смотрела на облако пыли, пока дочка, наконец, не начала всхлипывать.
То, что это совсем не учения, Эсти прекрасно понимала.
Успешная военная операция имела трагические последствия. Убийство новоизбранного ливанского президента, христианина, не желавшего видеть лагеря террористов в своей стране агентами сирийской разведки, спровоцировало начало гражданской войны в Ливане. Молодые христиане искали мести и нашли её в мусульманских лагерях беженцев Сабра и Шатила, за одну ночь перебив всех обитателей.
А два лучших друга неожиданно не на шутку повздорили.
Их любимое персиковое дерево вдруг утратило ареол романтической неги и приобрело судейскую осанку.
– Возмутительно! – говорил Бени Кауфман. – Резня безоружных с косвенной подачи израильской армии… – Его доброе лицо впервые исказила гневная гримаса. – Мы несли ответственность за этих людей.
– А собственно какую? Разногласия между христианами и мусульманами существуют столько же, сколько и сам Ливан. И знаешь, если бы Башир Жмайель был моим президентом, я бы тоже за него отомстил.
– Не представляю тебя крушащим палаточный городок.
Рубен поднял глаза вверх.
– Кто это?! Это действительно мой друг, который несколько месяцев назад в одном небе со мной крушил сирийские истребители?
– Я защищал свою страну, но мы ведем войну против террористов, а не против арабов. Не для того в пятьдесят четвертом мои родители погибли от рук фидаинов, чтобы я сейчас уподоблялся их убийцам.
– Пусть Саброй и Шатилой занимается комиссия Кахана. А я офицер и выполняю приказы. Мы вышвырнули ФАТХ из Ливана, значит, мы справились с задачей. И все остальное…
– Палестинцы покинули Ливан? – желая не допустить гражданской войны в собственной семье, быстро спросила Эсти.
– Им там уже нашлась замена. Поздравляю, господа, у нас новый враг – хезболла.
– Кто это?
– Иранские боевики, взявшие под крыло шиитскую молодежь.
– Одним словом – очередная шайка мерзавцев! Похоже, спокойной жизни нам еще долго не видать.
Громоотвод Бени на этот раз возражать не стал и кивнул с очень серьезным видом.
– Шииты слишком долго находились в Ливане на положении бедных родственников. Такой возможности показать силу они не упустят.
Он лежал на спине и смотрел прямо в глаза склонившегося над ним мужчины. Темноволосый, коренастый, с густой бородой. Где-то он его уже однажды видел, очень давно.
– Посмотри на сына, – говорила мама, – «посмотри на сына» на иврите будет рубен.
И бородатый человек молча пристально его разглядывал.
«Это мой отец, – неожиданно вспомнил он. – Яков Гросс… как странно, что мой отец моложе меня… а мама держит меня на руках, как маленького…»
Возможности показать силу хезболла действительно не упустила. Волна терактов вспыхнула с новой силой и в более кровожадном исполнении. И однажды новостные службы всего мира передали сообщение о том, что начиненный взрывчаткой грузовик ворвался на израильскую военную базу на ливанской границе и взорвался вместе с водителем.
Окончание ливанской войны не принесло мир на Ближний Восток, но двух новых идальго она забрала себе в трофеи. Навсегда.
Внешне я похожа на отца, от мамы у меня только рост – сто восемьдесят, как у манекенщицы. Отец мой был невысокий. (Кажется, на фэшен-сленге это называется «французской парой», с тех пор, как в 1954 году движимый желанием подчеркнуть красоту и стройность женских ног дизайнер обуви Роже Вивье поставил француженок на шпильки.) А поскольку высокая женщина, как правило, бросается в глаза, я часто слышу фразу: «Как сильно ты похожа на мать!» Я не спорю, мне нравится, когда нас сравнивают, ведь моя мама такая красивая. И все же я похожа на отца, у меня такие же непослушные огненно-рыжие волосы, зеленые глаза и неторопливые движения человека, уверенного, что жить ему втрое дольше остальных. Хотя именно в этом Беньямин Кауфман и просчитался – ничтожные для полного сил и надежд мужчины тридцать четыре года остались с ним навечно. Среди друзей Бени считался сверхинтеллектуалом и, если бы ливанская война не оборвала его жизнь так рано, он успел бы подарить мне гораздо больше, чем цвет глаз и волос, царственную неторопливость и имя Ирис, в честь яркой радуги в полнеба, которую увидел в день моего появления на свет, когда спешил из военного гарнизона к маме и выскочил на минуту, чтобы купить цветы на перекрестке. Может, чтобы компенсировать утрату, я с юного возраста старалась окружать себя неординарными людьми и интересными беседами, потому и стала журналистом.
Когда мне исполнилось 12 лет, моя мама получила приглашение преподавать в Стенфордском университете, а мной стал заниматься дедушка Рубен. Но поскольку всем, что было связано с дедушкой, но при этом не было связано с молекулярной генетикой и особой важности не имело, занималась до своего отхода в мир иной бабушка Хана, мое детство напоминало историю гораздо более обласканного судьбой Гекльберри Финна, нашедшего клад еще до рождения и не отказывающего себе во многих удовольствиях при минимальном контроле и максимальных возможностях. О том, что Рубен Боннер имел собственную педагогическую доктрину, догадывался обо всех моих чаяниях и грамотно руководил моей жизнью из-за кулис, не вторгаясь в хрупкий тинейджерский мир, я поняла гораздо позже и просто наслаждалась детством вовсю. Хорошо известно, что счастливое детство является главным залогом счастливой жизни, и свою жизнь я всегда считала в большей части удавшейся именно благодаря дедушкиному педагогическому такту.
Сегодня окружать себя интересными людьми уже стало моей повседневной деятельностью – я веду программу «Урок сомнения» на молодежном телеканале, и моими гостями бывают люди самых неожиданных профессий и обладатели самых неожиданных увлечений или моментов биографии.
Даже самый рассудительный человек иногда оказывается в плену стереотипов, многие считают, что если плох тот солдат, что не мечтает стать генералом, значит, плох тот журналист, что не мечтает написать бестселлер. Я же еще, будучи солдатом, мечтала рассказать миру правдивую историю и вызвать общественный резонанс не приукрашивая и не искажая факты. Как же давно это было, если в этом году мне исполнится тридцать лет. Пора подводить свой первый жизненный итог.
– Когда мне исполнилось тридцать лет, я только начал свою жизнь. Лишь сейчас, когда мне семьдесят, я способен свободно идти по жизни, не разрушая ее основ.
– Вас по праву считали самым образованным человеком в царстве Лу, вероятно в молодости вас интересовала только учеба?
– Я, прежде всего, ценил знания, – с легким поклоном ответил мой собеседник, – однако, я был наивен, я пытался в одиночку изменить мир к лучшему, но мне так и не удалось добиться высокого поста.
– Но зато вы создали здесь прекрасную школу. Прямо в тени этих диких слив.
– Да, когда мне исполнилось сорок, я был самонадеянным и считал, что накопил достаточно мудрости, чтобы делиться ею с учениками, здесь мы с ними и беседовали. Я так и не оставил своей мечты сделать этот мир лучше, поэтому решил вырастить новое поколение благородных мужей, способных мудро и справедливо управлять государством.
– Учение, которое вы старались донести до своих учеников, называется Жэнь, что именно следует вкладывать в это понятие?
– Почтительность – почтительным не грозит высокомерие. Терпимость – терпимый овладеет умами. Надежность – надежному доверятся. Усердие – усердный добьется результатов. И великодушие.
– Вы как большинство философов считаете что великодушие – основной постулат божественного вдохновения? И что после смерти добряка ждет лучшая участь?
– Мы не знаем, что такое жизнь, что же мы можем знать о смерти? Я не сомневаюсь в существовании на Небесах высшего порядка, но ничего не могу сказать о его устройстве. Но я убежден, что только великодушный человек способен управлять другими.
– А что для идеального правителя Жэнь считает неприемлемым?
– Правитель не должен использовать неправильные названия. Если названия неправильны, слово не достигает своей цели, ритуалы приходят в беспорядок, музыка становится нестройной, а наказание не соответствует преступлению.
– Вы с учениками много путешествовали по всему Китаю, не так ли? Кто за вами последовал?
– Если ты ведешь в бой необученную армию – ты её уничтожаешь. Со мной отправились ученики, готовые к паломничеству.
– Говоря романтическим языком – вы искали новые горизонты?
– Мне к тому времени уже исполнилось пятьдесят лет, и я осознал свое место в общем порядке вещей. Когда правители царства Лу отвергли Жэнь, я надеялся найти правителя, способного его оценить, я искал применение своим знаниям. Трудно найти человека, который захочет учиться, не получив в конце образования работу.
