Когда я подошел к нашему столику, Ирина встала и, попрощавшись с Вадимом, мы вышли из клуба. Садясь в машину, я взглянул на часы. Они показывали половину первого.
– И как вам вечер?
– Обычный, ничего не обычного.
Мы ехали по ночному городу, каждый погруженный в свои мысли. Я думал о сидящей рядом женщине. Что ей нужно было среди нас? Это не ее круг, не ее уровень интересов. Хотя, кто знает ее жизнь, кроме нее самой. Может быть, ей как раз и не хватает этой веселости среди будней. О чем она думает? Молчать становилось не удобно, потому я и спросил ее о вечере.
– А о чем думаете?
– Ни о чем. Смотрю на ночной город. Мне нравится ехать ночью по улицам. Иногда о сегодняшнем вечере.
– Поделитесь?
– Нечем делиться.
– Вы впервые на таком представлении?
– На таком да.
– Тогда какие-то мысли должны быть.
– Мне их жалко.
– Почему?
– Не всех, но жалко. Они живут каждый своей одинокой жизнью. У них мало друзей, но много знакомых. Когда герой сегодняшнего вечера прочитал стихи, где каждый хранит свое «я» в душе, он в чем-то лукавил или был рад обмануться. Возможно, лично у него и так, но большинство даже наедине с собой бояться признаться себе в реальности. Жизнь на Олимпе для смертных не долговечна и они это понимают, поэтому стараются прожить этот период времени ярко, и только потом будут жить воспоминаниями, обижаясь на всех, что их забывают. Они, как мотыльки, летят на свет, обжигая вместо крыльев собственные души, а порой и сжигая ее.
– Вы думаете душу можно сжечь?
– Не знаю, но опустошить, думаю, можно.
– Так может быть это и к лучшему. Потом можно заполнить вновь, но уже новыми чувствами, ощущениями.
– Нет. Душа наполняется с рождения, и вновь ее заполнить не получится. Часть жизни прожита, – произнесла она задумчиво.
– А вы не задумывались, откуда взялось выражение «с чистого листа». Это когда очищаешься от всего, что было ранее и начинаешь заново переживать и чувствовать, как первый раз.
– Но прежний опыт остается.
– Опыт относится к разуму. Он остается, а душа более токая материя. Там эмоции, чувства. Душа не является хранителем прошлого опыта, она хранит накал страстей, эмоций. Не зря говорят «чувствую душой» или «не трогай мою душу».
– В вас говорит писатель.
– Заметно?
– Вы отличаетесь умением излагать просто и понятно.
– Увы, этим похвастаться не могу. Настоящих писателей мало и себя к ним не отношу.
– А кто же вы? – и она повернулась ко мне.
Я задумался. А действительно, кто я? Где-то посередине. Считать себя посредственностью тоже не хочется.
– Посредственности вообще нет. Это критики пусть рассуждают. Если произведения читают, значит, писатель.
– Вы думаете?
– Уверена, но мы уже приехали. Остановите возле третьего подъезда.
Я сам машинально подъехал к ее дому, адрес которого она дала, когда мы отъехали от клуба. Остановив машину, я вышел, и, обойдя, открыл дверь, помогая Ирине выйти.
– Спасибо, что подвезли. Я не приглашаю вас к себе.
– Есть повод?
– Повод всегда есть. Например, у меня холодная постель, а для вас новое тело.
– И что вы думаете?
– Я уже сказала, не приглашаю. Я посмотрела на вас со стороны. Вы сегодня начали новый этап своей жизни. Так что не стоит переносить начало на другой день. Удачи вам. Попробуйте не свернуть с пути, на который встали. Спасибо за вечер.
– Пожалуйста. Всего доброго, может быть, еще увидимся?
– Все может быть, – и она направилась к дому.
Я сел в машину и по свободным улицам быстро доехал до своего дома. Войдя в квартиру, я посмотрел на себя в зеркало.
Ну что? Ты для этого взял несколько дней жизни взаймы? Не всегда взятое используется целевым назначением, иногда вмешиваются обстоятельства. Да и не зря. Я не был на подобных вечеринках, тусовках, почему не посмотреть? Да и высказал, что думал, что накипело и хотелось сказать. Так что не зря. Но завтра новый день и новые дела. С мыслью, что день прошел не в пустую, я направился спать.
Утро наступило, как всегда неожиданно. Открыв глаза я понял, что солнце уже давно поднялось над горизонтом и только такой лентяй, как я, которому некуда спешить, продолжает валяться в постели. Мне вспомнилась фраза одного из моих знакомых. Мы тогда разговорились о времени, что чем старше становишься, тем меньше времени. Все, что планируешь – не успеваешь и надо раньше вставать.
– Кто рано встает, тому Бог подает, – подытожил он наш разговор.
– Когда он тебе что-то подаст, покажешь? – попросил я.
Мы засмеялись, понимая смысл поговорки, но реальность все таки была иная.
– А может быть надо поменьше планов. Жить будет легче и не стоит огорчаться, от того, что не успел сделать.
– Какие планы! Живи, – предложил приятель.
Я это вспомнил или мой мозг, который я взял взаймы. Я уже не разделял на «его» и «мое». Сейчас я был я и не важно, какова моя сущность. Ну что себя обманывать. Все равно я не знаю, кто я, не лукавь, знаешь, но не думаешь об этом.
Я встал, привел себя в порядок, посмотрел бумаги столе, но прикасаться ни к чему не стал. Я не собирался ничего писать, пусть потом сам пишет, что захочет.
В это время зазвонил телефон. Подойдя и сняв трубку, услышал:
– Привет. Не разбудил, – голос был моего знакомого, – или уже творишь с утра?
– Творю, но не то о чем ты подумал.
– И что же ты творишь?
– Историю своей жизни. Вот думаю, пора ее переписывать.
– А надо ли? У тебя есть дело, которое ты умеешь делать.
– Я терпеть не могу свою писательскую деятельность.
– Тогда зачем пишешь? Брось и пойди займись чем-то другим. Что ты умеешь делать?
– В том то и дело, уже ничего. Но что делать. Каждый из нас выбирает тот вид деятельности, который больше всего терпеть не может.
– Может быть ты и прав, но я что звоню. Если у тебя нет планов на вечер, то предлагаю встретиться. У меня тут есть идея, и хотелось бы обсудить.
– Не могу обещать. Планы на сегодня есть, но если будет возможность, позвоню.
Мы попрощались. Планы действительно были. Я вышел из дома. Во дворе уже во всю кипела жизнь. Выехав со двора, я знал куда поеду.
Я не стал доставать ключ, чтобы открыть дверь, а позвонил. Это была квартира, в которой я жил, когда не писал. Здесь жила моя жена Маша и сын. Жена работала по графику, администратором в крупном торговом центре и бывала дома днем. Сын, вероятнее всего был в институте.
Дверь открылась и на пороге стояла Маша:
– Что звонишь? Ключи забыл? Или не хочешь прийти, а я не одна? – задавала она один вопрос за другим.
– Не думаю и ключи не забыл. Захотелось позвонить, и чтобы ты открыла дверь. Это как-то по домашнему получается. Пришел в не пустой дом, а туда, где есть близкие, которые меня возможно ждут.
– Что стоишь? Проходи, близкий человек.
Я вошел в квартиру и, надев домашние тапочки, направился вслед за женой.
– Обедать будешь?
– Буду.
Маша свернула на кухню и стала разогревать обед, а я сев за стол стал наблюдать за ней. Все мне в ней нравилось: и внешность и характер. Это я такой не путевый ей достался. Раньше, когда начинал писать, она радовалась за меня, но потом моя жизнь стала меняться. А когда купили еще одну квартиру, то я все чаще стал пропадать в ней, особенно, когда наступал творческий кризис и я стал увлекаться алкоголем. Мне не хотелось, чтобы они видели меня, и потихоньку семья становилась все больше на бумаге. Маша не ругалась, не устраивала сцен. Она тихо отстранилась. Глупо воспитывать взрослого человека.
Когда она поставила все на стол передо мной и села напротив, я, взглянув на нее, произнес:
– Маша, ты прости меня непутевого.
– Ешь. Остынет. Потом скажешь, что хочешь сказать.
Чтобы не томить ни себя, ни ее молчанием, я быстро управился с едой и когда она налила мне и себе чай, продолжил:
– Я сильно виноват перед тобой. Ты не думай, что там у меня пьянки, гулянки. Я как алкоголик, пью один. Но вчера что-то случилось и может ты и не поверишь, но мне не хочется пить.
– Наверное, выпил уже свою цистерну.
– Нет, это не то. Я не хочу. Я стал понимать и посмотрел на себя со стороны. Я слишком мало уделял времени тебе и сыну.
– Ты пришел покаяться?
– Это не покаяние, это крик души.
– А она у тебя есть?
– Оказывается, есть, но я про нее забыл. Хочу начать все сначала.
– Что все?
– Нашу жизнь. Нашу общую жизнь здесь. Я не буду жить там, а как и раньше здесь. Жить вместе.
– Ты уверен?
– Я, да, а ты не против?
Она дотронулась до моих волос рукой: – Я не против. Ты мне также дорог, как и прежде.
Я взял ее руку, поднес к своим губам: – Но мне надо сделать еще одно дело.
Маша не стала задавать дурацких вопросов, что за дело, и я продолжил: – Мне надо уехать ненадолго.
– И ты пришел взять вещи в дорогу? – сказала она грустно, выпростав свою руку из моих.
– Я мог бы и так уехать, но я хотел тебе сказать то, что сказал. Мне очень надо. Я поеду один, а приеду и расскажу. Ты мне веришь?
