Ознакомительная версия.
– А чё ещё есть? – «заказал» новый номер хозяин кабинета и положения.
«Диск-жокей» зарядил новую бобину, на сей раз с Guess Who. Но и American Woman, и пёрпловская Fireball, и хиповская Rainbow Demon, как произведения искусства не тронули капитана. Его интересовало другое. Где мы берём эти записи, у кого переписываем? За деньги или как? Пока мы собирались с мыслями, следователя привлекло другое обстоятельство, весьма дурно пахнущее. Лампы старого магнитофона постепенно нагревались, а вместе с ними нагревалась и рабочая одежда Попова. Небольшое помещение густо наполнилось пышным букетом зверофермы. Вспомнились наши норки, как они там сейчас без нас?
Сентиментальные воспоминания прервал капитан. Он быстро встал и посмотрел на «музыкантов»:
– Что это?
– Вы о чём? – «включил дурака» Олег.
– Что это?! – офицер шумно принюхивался и быстро сжимал-разжимал пальцы на руках, словно мял теннисные мячики.
– A-а, – «дошло» до Попова. – Это моя спецодежда.
– Какая ещё спецодежда? – капитан сощурился так, будто ему резало глаза.
– Я на звероферме тружусь, – гордо ответил юный пролетарий. – Ценный мех стране даю.
В доказательство своей причастности к рабочему классу Олег выудил из чрева магнитофона рабочие штаны. Дурно пахнущий вещдок заставил капитана действовать решительно.
Он спрятал нос в кулак, одним прыжком переместился к двери и распахнул её настежь.
– Забирайте эту хреновину, – свободной рукой милиционер указывал на «Днипро» и вещи на его крышке, – и быстро уё…те отсюда!
В общем, нам надо было уходить.
С открытыми от удивления ртами мы синхронно подхватили магнитофон и стремглав бросились на свободу. Так и добежали до самого дома без остановок на отдых. Только возле подъезда поставили деревянный короб на землю, тяжело дыша, плюхнулись на него. Достали «Беломор», закурили. Помолчали, переваривая события последнего часа.
– Интересно, а какую же музыку он тогда слушает? – спросил Олег.
– Кто? – не понял я.
– Да этот, – Попов кивнул в направлении, откуда мы прибежали. – «Битлз» ему – не то, «Пёрпл» – не сё…
– «Бони Мэ» наверное…
Мы рассмеялись. Действительно, что может быть примитивнее диско? Ничего!
Отдыхая между вторым и третьим этажами, Попова осенило:
– Знаю, что он слушает и даже поёт под стакан!
Олег подмигнул мне и низко завёл вполголоса:
Наша служба и опасна и трудна…
Я подхватил песню из популярных тогда «Знатоков», выводя вверху утрированную дребезжащую октаву:
И на первый взгляд как будто не видна…
На четвёртый этаж мы буквально взлетели.
«Днипро-14А» удобно лежал на руках и казался совсем не тяжёлым.
Репетицию свернули чуть раньше, потому что не хотели опаздывать на танцы в ДК «Строитель». Хотя, понятно, мы не танцевать туда спешили.
Любому человеку, считающему себя музыкантом, всегда хочется профессионально расти, совершенствоваться во владении инструментом, познавать новое в теории музыки, в гармонии. Для этого человек занимается индивидуально, с педагогом, и совсем здорово, если в музыкальной школе или училище. О консерватории и аспирантуре можно не говорить, там – гросс-музыканты.
Можно расширять кругозор, повышать свой уровень на выступлениях других исполнителей, оркестров, групп. Подсмотрел, подслушал что-нибудь новое, интересное, прибежал домой и сразу – к инструменту. Пытаешься по памяти воспроизвести услышанное, сыграть также.
На танцы мы ходили для того, чтобы посмотреть другие коллективы, послушать своих коллег, которые тогда были опытнее нас, поучиться у них музыкальному уму-разуму.
Тогда – это конец марта 81-го года, а наш «групешник»: барабанщик Лёша Крицин, гитарист Олег Попов, и я – бас-гитарист этого бэнда. Четвёртым в компании был Андрюшка Морилов, мой одноклассник. После восьмого класса наши пути-дорожки разошлись. Я поступил в музыкальное училище, а Морилов двинул в «фазанку» – ПТУ. Ни само заведение, ни его обитатели Андрею не особо нравились, и почти всё свободное время он проводил в нашей компании.
Стояли мы на крыльце Дома культуры, курили и прикидывали, куда далее путь держим – во Дворец профсоюзов или в «АвтоТЭК»? В «Строителе» танцы почему-то отменили, а нам не хотелось, чтобы вечер прошёл впустую.
В это время невдалеке запустили пару ракет – красную и зелёную.
– О, счастливые люди – до сих пор Новый год отмечают, – прокомментировал жиденький салют Алексей.
Мы посмеялись и пошли потихонечку к проспекту Карла Маркса. Навстречу, со стороны городской магистрали имени теоретика коммунизма, к нам спешили сержант в милицейской шинели и двое гражданских с повязками на рукавах пальто.
– Где стреляли? – на бегу спросил сержант.
– Стреляли? – не понял Крицин.
– Из ракетницы, – пояснил милиционер.
– А-а-а, – дошло до парня. – Там, за «Строителем».
Алексей махнул рукой, указывая вектор движения.
Сержант посмотрел туда, ничего интересного не увидел и крикнул нам уже в спину:
– Стой!..
– Стрелять буду! – в тон продолжил Лёша.
Посмеиваясь, мы продолжали идти.
– Стой, кому говорю?! – Бдительная троица, ускорившись, выстроилась перед нами.
– Чего надо, сержант? – Крицин, старший в компании, попробовал быстро разрулить ситуацию.
– Кто такие? Документы предъявили!
– На каком основании? – возмутился Алексей. – И почему я должен носить с собой документы? Это – мой город, я здесь родился и живу. На фига мне документы носить с собой, если я иду себе спокойно, никого не трогаю, ничего не нарушаю?!
– Родился, говоришь?.. Живёшь?! – завёлся патрульный. – Тогда ты должен знать, что город этот – закрытый, а родился и живёшь ты в пограничной зоне. Паспорт давай, умник!
Конечно, ни у кого из нас паспорта не оказалось.
– Показываем, что в карманах, – сержант почувствовал себя при деле.
– Может тебе ещё чего показать? – ухмыльнулся Крицин и не дал себя обыскивать.
Пока он препирался со служивым, расторопный народный дружинник выудил в кармане у Попова штекеры от наших голосовых колонок.
– Опа! – у сержанта загорелся глаз. – Вот кто стрелял из ракетницы! Это же детали от неё.
Мы начали объяснять, что это всего лишь штекеры от боксов.
– Каких-таких боксов? – удивился милиционер.
– От колонок, голосовых, – я попытался разъяснить несведущим, что это такое и зачем оно вообще нужно. – Мы – музыканты.
Какое там!.. Бетон!
Лёша резюмировал кратко и точно:
– Да кому ты объясняешь?
Скоро подогнали УАЗик, нас туда упаковали и повезли в горотдел. Сидя у меня на коленях, Олег вспомнил историю с магнитофоном. Сейчас вчетвером нам здесь было свободнее, нежели тогда вдвоём и с громоздким «Днипро».
Перед дежурным капитаном мы выстроились втроём – Попов, Морилов и я. Крицина оставили в машине: «А ты посиди пока здесь, говорун!». «Луноход» круто развернулся и укатил куда-то.
На листе бумаги с нашими данными, оперативно подтверждёнными в адресном бюро, лежали злосчастные штекеры. Офицер внимательно изучал моё удостоверение личности. Какое? Комсомольский билет! Нашёлся примерный член ВЛКСМ!
Недели две комсомольские активисты училища напоминали мне, чтобы я принёс билет – штампики об уплате взносов им надо туда поставить. В пятницу вечером я положил-таки красную книжицу во внутренний карман пиджака, да и благополучно забыл о ней. И активисты, как назло, вчера не напомнили, избранники народа!..
Смешно, конечно, но билет этот комсомольский нам в тот вечер помог. Правда, не всем.
Капитан оторвал взгляд от книжки, посмотрел в справку адресного бюро, поднял глаза на меня.
– Такты совершеннолетний? – спросил офицер.
Мы быстро переглянулись с Поповым – прикалывается, что ли?
– Ну-у… – откровенно растерялся я.
– Что, «ну»?! Когда родился?
– Двадцать восьмого января тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого года, столица Колымского края, город-герой Магадан!
– Ну и… – капитан опять посмотрел в комсомольский билет, потом в бумагу на столе. – Значит, тебе уже восемнадцать.
– Товарищ капитан! – Попов всегда быстро ориентировался в ситуации. – Я всего на два дня его младше! Вот посмотрите там у себя в бумажке: Попов, тридцатого января шестьдесят четвёртого.
Дежурный сверился со справкой, взглянул на Олега:
– А зачем вас тогда привезли?
– Не знаю, – честно признался Попов.
– Ясно, – констатировал офицер. – Тебе сколько? – обратился он к Морилову.
Андрей покраснел и опустил голову.
– Морилов Андрей Анатольевич, – читал капитан справку. – Гагарина, тринадцать… Седьмого апреля шестьдесят четвёртого…
Милиционер радостно поднял голову:
– Ага, есть один!
И тут же крикнул в открытую рядом дверь:
– Товарищ майор, здесь недоносок!
Мы с Поповым еле сдержались от того, чтобы не взорваться от смеха. Андрюха, глядя в пол, чуть не плакал от обиды.
Ознакомительная версия.
