Ознакомительная версия.
– Что это вы мне тут тыкаете?!
* * *
…Вот, скажем, молодая мать пытается запихнуть двоих очень израильских детей, шести и восьми лет отроду, в машину. Молодая мать измучена пляжным днем, дети голодные, усталые и бьют друг друга по голове надувными палками для плавания. Пока дети выясняют между собою, кто больший козел, молодая мать пытается засунуть в багажник машины сумку-холодильник, сто двадцать игрушек, резиновый пуфик, мешок с недоеденными яблоками и бог знает что еще. Пуфик не поддается. Молодая мать решает все начать сначала и вываливает содержимое багажника на асфальт. В этот момент младший ребенок пытается засунуть голову старшего ребенка в ведро с формочками для песка. Тогда молодая мать обещает, что сейчас засунет младшего сына в багажник и он будет лежать там до приезда домой.
– Я подам на тебя в суд! – немедленно говорит лукавый младший ребенок. – Это ущемление моих прав в семье.
Тогда молодая мать обещает, что засунет обоих сыновей в багажник, по справедливости.
– Мы оба подадим на тебя в суд! – говорят умные сыновья. – Это насилие над детьми.
Тогда молодая мать залезает в багажник, сворачивается в клубок и закрывает глаза.
Несколько секунд дети пребывают в растерянности.
– Мы подадим на тебя в суд! – наконец радостно говорит старший. – Ты оставила нас на улице без присмотра!
* * *
…Вот, скажем, нью-йоркский журналист К. беседует со своим коллегой геем о его, коллеги, приближающейся свадьбе. Коллега и его бойфренд уже наняли модного дизайнера интерьеров оформлять их новую квартиру, потратили две недели на составление списка из трехсот тщательно отобранных гостей и едва не разошлись, выбирая маме одного из женихов идеальное вечернее платье. Но главное, они решили как можно скорее усыновить ребенка. Журналист К. спрашивает, как быстро это можно сделать.
– Можно сравнительно быстро, – говорит молодожен, – но в нашем случае быстро не получится. Мы хотим усыновлять ребенка в Малави, а это медленно и трудно.
И добавляет с уважительным вздохом:
– Малави – это Chanel в мире усыновлений.
* * *
…Вот, скажем, художник С. рассказывает, что его подруга, выращенная в советской строгости, но много читавшая, завела себе в детстве колокольчик, поставила его у кровати, звонила в него, кричала: «Девка, шоколаду дай!» – после чего отправлялась на кухню и варила себе какао. Вернувшись с какао в постель, непременно заглядывала в чашку и говорила: «Что за месиво! Пороть тебя, девка, пора!» Впоследствии ее психотерапевт купил себе два «мазерати».
* * *
…Вот, скажем, в предбаннике рентген-кабинета небольшой больницы медсестра ласково уговаривает немолодую пациентку: «Да вы раздевайтесь прямо тут, не стесняйтесь! Это ж не дискотека, никто вам между ног не заглядывает!»
* * *
…Вот, скажем, микробиолог З., двадцать пять лет назад удумавши жениться, столкнулся с типичной для молодоженов ситуацией: старшие родственники поинтересовались, что бы молодые хотели получить в подарок. На советском безрыбье выбирать предстояло между сервизом в горошек и вазой хрустальной «Тюльпан», поэтому молодые посоветовались и сказали, что хотят путевку в Ялту. И очень друг друга хвалили: «Какая тебе пришла в голову прекрасная идея!» – «Нет, это тебе пришла в голову такая прекрасная идея!» Ну, любовь, понятное дело. Так вот, отец микробиолога З., человек основательный, подошел к делу серьезно и работал над выбором санатория месяц. И выбрал. И так выбранный санаторий ему понравился, что он и себе купил путевку. На то же время. В один номер с молодыми. Однокомнатный. И каждое утро в семь поднимал молодых на пробежку, а каждый вечер заставлял делать гимнастику и слушать перед сном новости по радио «Маяк». А по выходным водил их на марш-бросок в горы. С ночевкой. И вот уже двадцать пять лет молодые живут очень счастливым и крепким браком, потому что все неприятное, что два человека могут вообще, в принципе, сказать друг другу, они за эти две недели уже сказали, ничего в загашниках не осталось.
* * *
…Вот, скажем, переводчик Ш. клянется, что если уронить новый айфон в воду, то он там будет красиво лежать двадцать секунд, а потом выдаст на экране надпись: «Эта атмосфера не подходит для нормального функционирования». Друзья, конечно, спрашивают у переводчика Ш., не выдает ли его айфон такую же надпись через двадцать секунд после въезда в Москву, но переводчик Ш. обижается.
* * *
…Вот, скажем, писатель Г. и композитор Ф. выясняют, что, несмотря на поколенческую и социальную близость, они почти не знают общих анекдотов. Например, писатель Г. не знает анекдота про мышку и папарацци, зато композитор Ф. не знает анекдота про «а утром у вас что бывает?». Зато композитор Ф. не знает анекдота про «да, это Бородино», а писатель Г. очень радуется, впервые услышав анекдот про двух русских и хромого крокодила. Анекдоты про мармозетку, про сине-черные штаны, про «не-пре-мен-но!» и про «восемь раз направо» тоже оказываются в новинку либо для одного, либо для другого. Пораженный этой ситуацией, писатель Г. осторожно спрашивает:
– Но хотя бы про француженку и сигарету?..
– Да, да! – радуется композитор Ф. – Про француженку, которая в постели и так и этак…
– И то и се… – подхватывает писатель Г.
– И наконец, все заканчивается…
– И она закуривает сигарету…
– И затягивается…
– И произносит…
На этом месте композитор Ф. и писатель Г. хором выкрикивают:
– Знала бы моя мама, что я курю!.. (композитор Ф.).
– Знала бы моя мама, что я курю в постели!.. (писатель Г.).
Секунду оба молчат.
– Миленький, – осторожно говорит писатель Г., – мне кажется, это два принципиально разных анекдота.
* * *
…Вот, скажем, писатель Л. входит в номер поэта Ф., куда вечером набились отдохнуть участники фестиваля, и сообщает: «Вот вам, господа, история про величие русского языка. Тут, оказывается, есть такие пирожки, которые писаются, в смысле надкусишь – и бульон льется. Так вот, знаете, какое народ им дал историческое название, сохранившееся до наших дней? „Зассанчики“! Великий же язык! Верно, Леночка?» «Дддда, – смущенно говорит местная девочка Леночка. – Только они не „зассанчики“, а „посикунчики“». Великий язык, не поспоришь.
* * *
…Вот, скажем, инженер Х., прекрасный израильский отец, решает на Хануку сделать двухлетней деточке традиционные домашние пончики. Не разлапистые громадные магазинные пончики с какой-то хренью внутри, а маленькие, хорошенькие, толстенькие пончики с домашним вареньем и собственноручно произведенной сахарной пудрой. Колбасится на кухне часов двенадцать. Деточка смотрит на блюдо с пончиками и, не прикасаясь к ним, твердо говорит: «Не люблю», – после чего отправляется заниматься своими делами. Х. мысленно говорит ей вслед несколько крепких слов про девочек в целом, съедает два блюда толстеньких пончиков и потом долго тоскует, морально и физически. На следующий день он отправляется забирать деточку с детсадовского празднования Хануки. Деточка сидит на полу, рядом с ней сидит другая деточка. Другая деточка слизывает с расползающихся магазинных пончиков отсыревшую сахарную пудру и отдает их нашей деточке, наша деточка с большим энтузиазмом их ест. Х. пытается убедить себя, что все дело в сахарной пудре, но душевная рана все равно кровоточит. «За что мне это, мама?» – спрашивает он у своей матери тем же вечером. «А за пельмени», – говорит мать. И выясняется, что в раннем детстве Х. не ел домашние пельмени, которые мама заботливо лепила для него по ночам, зато в гостях отлично ел расползающиеся магазинные пельмени из картонной коробки, причем сначала раскусывал их, выковыривал мясо и съедал только тесто, а потом аккуратно ел серое мясо специально затребованной ложкой, глядя на родную мать невинными глазами.
* * *
…Вот, скажем, бойкий молодой человек в недорогом кафе сладко поет восхищенной девушке песню о том, что он свободный человек, он делает только то, к чему его зовет сердце, он веган, он буддист, он хочет открыть приют для пожилых лошадей… «Правда, совсем недавно я вдруг стал работать финансовым консультантом», – добавляет молодой человек смущенно. «Почему?!» – «Очень деньги нужны».
* * *
…Вот, скажем, главный редактор газеты, скандально известной жесткостью своего поведения по отношению как к авторам, так и к читателям, получает приглашение в Лондон от одной из тамошних журналистских ассоциаций – попреподавать в течение двух месяцев в некотором известном колледже. Редактор начинает оформлять документы на британскую рабочую визу и сталкивается, среди прочего, с необходимостью сдать экзамен по английскому языку. Проживший несколько лет в США и вообще отлично говорящий на английском, наш главный редактор идет на экзамен и справляется с ним за половину отведенного для этого времени. Через две недели главному редактору приходит табель примерно такого содержания: грамотность – 5, словарный запас – 5, сочинение – 3. У главного редактора, естественно, начинают от ярости вылетать изо рта разные фонемы. Умные друзья говорят ему, что можно позвонить в консульство и узнать, почему же это оно так вышло. Главный редактор говорит, что он знает почему, что это попытка недоброжелателей подорвать его карьеру, то-сё. Друзья подбадривают, кто-то уже набирает номер консульства. Главный редактор берет трубку, трубка вежливо говорит: «Да-да, у нас тут отмечено, что проблема не в грамотности или чем-то таком, а просто вы недостаточно раскрыли выбранную вами тему». Тема, выбранная главным редактором, была: «Раздраженное письмо редактору газеты от читателя, выражающего недовольство уровнем публикуемых материалов».
Ознакомительная версия.
